Батя за ствол и типа разбираться. А тут, прикинь, аснатар какой-то вырисовался, бычит. Ну, благой базар, благие понятия…
За время этого восхитительного рассказа (из которого я, признаться, ни дэва не понял) чайник успел закипеть. Я принялся заваривать чай. Пока я возился с заварником, парень успел пересказать все свои беды и обиды за прошедшую неделю. Слушая его, я не переставал удивляться. Аскавцы – дети природы, но как развита фантазия!
– …Это тогда, прикинь?.. А вчера совсем беспредел пошел. Батя в банк, а ему там сердце вырвали!
– Чего вырвали? Кто?
В кабинете разлилась колкая неуютная тишина.
– Сука та, на «Вольво». Хвостатая, – с выражением отчаяния на лице сообщил мальчик. – Вырвала ему сердце.
– Сука? Это она?
– Он. Хмырь беспонтовый. Так что помер батя, – дрогнувшим голосом сообщил Аттилла. – И ты мне за это ответишь!
Идиотизм ситуации тронул меня до глубины души:
– А почему именно я? Народу-то много постаралось!
– Хмыря я стремаюсь, – бесхитростно ответил варваренок, – он – адский выродок. С колдуньей вашей сучистой варвару конкретному драться запад-до, так? – «И боязно», – мысленно добавил я. – А вот тебя мы покоцаем! С побратимами в дружном строю.
Я подошел к окну. Так и есть. У входа маялись здоровяки в кожаных куртках, одинаковых черных очках и вельветовых штанах разных цветов. У одного на плече отблескивал двуручник. А баулов, баулов-то сколько! Они что, переезжать сюда задумали? Я перевел взгляд чуть дальше. Ага! Старая знакомая, храмовая плясунья в бирюзовом платье. Это ее я видел в «Кайене» рядом с жирдяем. И дядю Леню в сундук засунула именно она.
Аттилла поглядывал на меня с торжеством. Еще бы! По его мнению, я должен был трепетать от страха и ужаса!
– Шурка, а ты, значит…
– …секундантом. Надо же проследить, чтобы все по закону было. – Учитель подмигнул мне.
Да-а… Увидь эту свору коллеги из уголовки, они бы прониклись. В Ведене организованной преступности нет. Здесь и с обычной-то плохо: вытянешь кошелек из кармана, а ограбленный дзайаном окажется… У них же на лбу не написано. Прыгай потом всю жизнь, квакай. Комаров лови. С маньяками расправляется инквизиция, а сами дзайаны преступлений совершают мало и в основном от скуки. Ими занимается маголовный отдел.
Иностранцы – единственные, кто создает у милиции проблемы. У ночмарцев свои представления о морали, подчас очень странные. А аскавцы живут не по закону, а по понятиям. Банды, семьи, графы в законе, приблатненные бароны, общак, варварская музыка. Собственно, я националистом становлюсь, только когда дело касается Аскава. Их бы выжечь, как вшивую ветошь из чулана, – и в мире стало бы чище и спокойней. Жаль только, соображения большой политики этому препятствуют…
– Ладно, парень. Я буду с тобой драться.
– Только оружие я выбираю! – грозно пискнул варваренок.
В этот патетический момент в дверь требовательно позвонили. Еще. Еще раз. На четвертом палец сорвался с кнопки.
– Кто там?! – вскинулся Аттилла.
– Не знаю. – Я пожал плечами. – К нам обычно не звонят. – И привстал, чтобы идти к двери.
– Сиди! Сам открою.
В руке Аттиллы неведомо откуда возник «глок». Парень помчался к двери, едва не опрокинув вешалку. Чудной какой! Неведомый гость продолжал трезвонить, выдерживая все тот же ритм. Нет, это, пожалуй, не Светка…
Я налил чаю и протянул пиалу учителю.
– Благодарствую. – Тот церемонно поклонился, принимая ее обеими руками.
– Развлекаешься?
– А что делать… Лэн уехал, заниматься не у кого… Вот аскавцы подвернулись. Смешны-ые! Но дерутся знатно, имей в виду.
– Хорошо, буду, – покладисто согласился я, отхлебывая из пиалы.
Из прихожей ударил вопль. И – очередь из «глока». Мы с Шуркой переглянулись. Два суматошных одиночных. Вновь вопль.
Насмерть перепуганный Аттилла ворвался в кабинет. Захлопнул дверь, повис на ручке, трясущейся рукой нашаривая ключ (которого отродясь не было). В дверь грохнуло с нечеловеческой силой. Отчаянно взвизгнув, мальчишка запрыгнул на стол.
– Что там? – лениво поинтересовался я.
– Там! Там! Короче!.. А-а-а!
Белая планка двери прогнулась, лопнула. В образовавшуюся щель просунулась высохшая рука со сбитыми ногтями в черных пятнах.
– Ого. Ормазд преблагой!
Дерево трещало и хрипело. Рука дергалась, ища, что бы схватить.
– Ее пули не берут!! – заистерил Аттилла.
Ага, не берут. Стрелять надо лучше! Я поднялся и, не отводя взгляда от беспомощно постукивающих по дереву пальцев, двинулся в угол с сейфом.
– Не подсматривай, – бросил Аттилле. Тот послушно отвернулся.
Мелодично пропищали кнопки кодового замка. Дверца сейфа легко пошла в сторону. Придерживая ее одной рукой, я другой достал ножны.
– Надо же! – вскинул брови Шурка. – Валькиного чарования?
– Точно. «Приблудой» зовут.
– Именное… – Учитель уважительно покачал головой: – Я слышал, Валька больше не кует.
– Вот с тех пор и не кует. Это его последний.
Я вытянул катану из ножен и стал у шкафа. Дверь угрожающе затрещала.
Хм… Как же достать нападающего? Садить клинком сквозь дверь может только тупой варвар. Оружие жалко – это у них металлолом, а тут заруненное, все в чарах.
– Может, выбьешь дверь наружу? – с надеждой спросил я у Шурки. – А я следом.
– Не, – поморщился он. – Кости болят. Да и пижонство это – ногами драться.
Тут я согласен. Гнилое пижонство. К счастью, ничего делать не пришлось. Дверь хрустнула, снимаясь с петель, и рухнула на пол. Ну сила!.. Тщедушное тельце в заляпанном пальто извивалось на полу, пытаясь высвободить руку из расщепленной доски. Вторая рука скрюченными пальцами тянулась ко мне.
К обшлагу рукава прилип трамвайный билет.
– Сыно-очек… сыно-очек… – хрипела старуха. – Место уступи бабушке!
Последние слова оказались фатальными. Не знаю, как и почему, но что-то они задели во мне – детское, непосредственное.
Да и зомби терпеть не могу.
Я вскинул катану. Лезвие цепануло потолок, посыпалась штукатурка. Удар вышел косым, через лопатку к шее. Но чудо – едва клинок коснулся зеленой ткани, голова мертвой старухи прыгнула с плеч и покатилась по полу, скрежеща зубами.
В прихожую вновь влетел звонок. И еще раз. Мы с Шуркой переглянулись. Тело старухи продолжало скрести дерево. Из разрубленной шеи торчали неопрятные лохмотья – словно салат из красной савойской капусты. Голова вцепилась зубами в ножку стула.
– Молодые… – невнятно скрипела она, – …совести нет!
В раскуроченный дверной проем заглянула Светка.
– Что у вас твори… ой!
Никогда не видел, чтобы люди так бледнели. Свету смуглянкой не назовешь, но тут она стала белее своей куртки. Я быстро оттер ее прочь от двери.
– Пойдем, – буркнул Шурка Аттилле.
– Я не могу! Снимите меня!
– Не дури, придурок. Она сейчас встанет.
Это подействовало. Что-то грохнуло: мальчишка спрыгнул со стола и понесся в коридор.
– Туалет направо! – запоздало крикнул я ему. Послышались булькающие звуки.
Труп выдрался из обломков двери и принялся слепо шарить по ковру в поисках головы.
– Чаровато! – пискнула Светка. Затем выкинула номер: достала из кармана пластиковый мешок с розами, на цыпочках прокралась за спиной зомби и кроссовкой закатила голову в мешок.
– Нам для лабораторки надо, – пояснила мне.
– Ты что, психованная? Это же улика!
– Ой, ладно тебе, улика! Поди и накопай! Представляешь, если это у тебя в кабинете найдут?!
Я представлял. Ну и ладно… Дзайана сунула мне в руки мешок, а сама принялась деловито водить в воздухе ладонями – колдовать.
– Вот и все! – обернулась ко мне через несколько минут. – Сейчас эта дура уберется. – И добавила невпопад: – Рек, я по тебе так соскучилась!
…Все смешалось в доме Колесничих. Аттиллу пришлось вытаскивать из туалета. Парень заикался, бледнел, потом сообщил, что дуэли никто не отменял. И вообще, никакого недостойного варвара поведения не было, просто его страшно заинтересовала конструкция сливного бачка.
Шурка же с любопытством разглядывал меч.
– Я знаю этот знак, – сообщил он, тыча пальцем в клинок. – Это «мем», на таротах соответствует аркану «смерти». А это – алхимический символ гниения.
– А вот, – показала Светка, – китайский иероглиф. Река, дорога мертвых. И тут еще майанский знак.
– Все-таки Валька – шаман с придурью, – подытожил Шурка. Затем осторожно, чтобы не запачкаться о мертвую кровь, перехватил катану и протянул рукоятью вперед. – На, спрячь!
– Угу… Пойду проверю, что гостья делает.
За дверью происходила непонятная возня. Что-то трещало, скрипело, постукивало. Знакомым ритмом прошуршали шаги; в туалете зашумела вода. Зомби набирала воду в ведро.
Я осторожно приоткрыл дверь. В щель было плохо видно, но я разглядел тощий зад, обтянутый пыльным зеленым драпом. Старуха ползала на коленях, оттирая с ковролина пятна крови. В ведре, что стояло рядом, белой шапкой пузырилась пена.
– Что она там? – спросила Света, выглядывая из-за моего плеча.
– Полы моет. Постой, постой… ты ей как убраться приказала, чудо?!
– Ой! Реш, извини!
Мы переглянулись и тихо-тихо поднялись этажом выше. Там, уже не сдерживаясь, попадали со смеху. На Аттиллу напала икота. Он задерживал дыхание, пытаясь остановить ее, а когда не получалось, вполголоса ругался по Эпоне-матушке.
Наконец Светка сжалилась и достала из рюкзака минералку.
Сколько мы проторчали на верхнем этаже, не знаю. Наконец внизу хлопнула дверь. Зомби похромала вниз по лестнице, отстукивая свой черепаший ритм, а мы все сидели в философской задумчивости.
– Ну что, – предложил я, – пойдем, посмотрим?
– Ага, – согласился Шурка. – Меч далеко не убирай.
И мы посмотрели.
Такой чистоты в своем офисе я не видел никогда. Ковролин лучился свежестью и уютом. Исчезло даже пятно у стола, за которое Дашка меня постоянно крокопидрила. Когда я наливаю в чайник много воды и она льется через край, я просто выплескиваю остатки на пол. Мне всегда казалось, что это невозможно отмыть. Оказывается, возможно. Только нужно иметь нечеловеческое терпение.
Я прошелся от сейфа к столу.
Да-а… Шкафные ручки сверкают. Столик – словно отполирован. Сломанная дверь качается на высобаченных петлях – старуха честно старалась приладить ее на место. На столе лежит записка:
«Пиалы, чайник в шкафу. Полотенце повесила новое. Бокалы я тоже вымыла».
Ой, бабушка, где же вы были при жизни?! Я полез в шкаф. Когда Дашка мыла посуду, следы чайного налета оставались. Сейчас фарфор блестел поистине хирургической белизной.
– Чашки выбросить придется, – протянул я. – После трупа-то…
– Да ты что?! – возмутился учитель. – Это ж сувенир. Подари одну, а?!
– Бери хоть все. И заварник в придачу!
Он выбрал две. Еще одну прикарманила дзайана.
– Я знаю эту бабушку, – сообщила она. – Горничной у нас работала, тварюга.
– Почему тварюга?
– Болтливая очень. Я все молилась: бабушка, чтоб ты сдохла! А она: я вас всех переживу! Ну и пережила. А еще, говорят, у уборщиц кодекс есть вроде бусидо. Они на «Санитарных инструкциях» клянутся блюсти чистоту даже в посмертии.
– Так мы че? – забубнил Аттилла. – Драться будем или где? И вообще, коза, «глок» отдай! Че ты его у меня оттибрила?!
– А слово волшебное?
– Урою, падла!
Светка хихикнула:
– Чароватый мальчик. Можно я его поцелую?
Аттилла изменился в лице и спрятался за Шуркину спину. Оказывается, наш юный друг-варвар боится девушек!
Я с интересом пригляделся к Свете. С последней нашей встречи дзайана заметно похорошела. Лицо ее лучилось незримым светом; она улыбалась по поводу и без повода.
Что такое случилось с нашим стихийным бедствием?!
– Пойдем, – предложил я. – Ну и утречко… Господи, да мне весь офис переосвящать придется!
Я оттер меч от крови и запер в сейф. Ужасно хотелось взять его с собой, но нельзя. Разрешение на хранение у меня есть, на ношение – нет. А я иногда бываю до неприличия законопослушен.
Мы вышли на улицу. Нас тут же радостно обступили варвары.
– Это он, – хмуро сообщил Аттилла. – Они то есть. Которые наши враги.
– Смерть лоховатым фраерам!
Безголовая старушка неторопливо ухрамывала в переулок. Никто не обращал на нее внимания. «За ней же проследить надо!» – мысленно застонал я. Наверняка она вернется к тому, кто ее послал!
Вот незадача-то…
– Господа бандиты. – Я поклонился, быть может, излишне вежливо. – Э…
– Извинения не принимаются, – быстро сказал тот, что с мечом. – Мы из-за тебя баню пропустили. С девочками и Толяном.
Жрица в бирюзовом платье кошачьим шагом прошла мне за спину.
– Да нет, я не о том, – отмахнулся я. – Тут такое дело… Можно перенести дуэль на чуть попозже?
Варвары переглянулись. По их лицам шпротным маслом разлилось презрение.
– Да нет, вы меня опять не так поняли… Видите ту старую почтенную даму? – Я указал на зомби. – Мне во что бы то ни стало нужно ее догнать.
– Она тебе дорога? – жадно поинтересовался мечник. Рыжие волосы отражались в клинке огненной дорожкой. Глаза смотрели с веселой сумасшедшинкой.
Я прикинул, во сколько выйдет переосвятить офис, и кивнул:
– Безумно!
– Торвульф, – приказал рыжий. – Пуля за ногу, рвись за старушкой и принеси ее голову. – Посмотрел на меня с вызовом: – Пусть знает, что перед ним конкретные варвары, а не лохи какие-нибудь!
– А! – махнул я рукой. – Не стоит… Голова уже здесь. – И вывалил рыжему под ноги содержимое пакета.
Варвары сбледнули с лица и отодвинулись.
– Милиция! – с чувством прохрипела голова. – V пенсионерки пальто сперли! – скосила глаза и добавила: – И калоши!
К чести рыжего, он оказался варваром неробкого десятка. Сгреб голову за волосы и протянул Торвульфу:
– Отдашь старой грымзе. Извинись, скажи, – кивнул на меня и ухмыльнулся, – он больше не будет.
Торвульф-следопыт умчался за бабкой. Аттилла сбросил пиджак и повелительным жестом раскинул руки. Побратимы засуетились; один достал из баула украшенную перьями кольчугу, другой – шлем в виде оскаленной бычьей морды.
Я с завистью оглянулся на женщин. Света и жрица болтали, как давние подружки. Аскавка расправила подол своего платья и что-то объясняла, тыча в край.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42