Под чарой я чистосердечно все это ему выскажу.
– Ясненько. Ну, значит, разовый контракт на охрану. Отдавать будешь со стипендии. Пожизненно.
– Да ты что, Решик! – Она засмеялась. – Когда у меня листы будут, мне за них столько денег отвалят! Ты дзайанов не знаешь! – И добавила с неожиданной горечью: – Они за лишнюю ману удавятся… Вот и предки мои тоже… Ай, ладно…
Мне очень хотелось выяснить, что же у нее случилось в семье, но тут подошла электричка. Вообще, смешная ситуация: два почти миллионера, а на билет ни сента. К счастью, наши несчастные мордашки растрогали кондукторшу до глубины души. В результате мы комфортабельно устроились на ступеньках вагона, с аппетитом жуя горячие яблочные пирожки. Пирожками нас угостила та же кондукторша, сбегав за ними на остановке в привокзальный ресторанчик.
Мы отправлялись навстречу новым приключениям… Правда, в тот миг я совершенно не представлял, в какое грандиозное дело впутался.
Жил Алексей Петрович неподалеку от вокзала. Я и не подозревал, что в городе есть такие идиллические места, словно вынырнувшие из позапрошлого века. Мы спустились по парковому косогору, пересекли перламутровые отмели мостовой и вышли к средневековым бастионам в стиле поздней летящей готики.
За чугунной оградой задорной яблоневой листвой светился уютный садик. Здесь размещался питомник мохнатых мишек-кавказцев. Щенята почуяли прохожих и собрались у забора, просовывая между прутьями любопытные черные носы. За деревьями сорванно лаяла их мать.
– Нам сюда? – спросил я.
– Нет, дальше.
Путь вывел нас к арке-подворотне с заржавелой решеткой. Знаю я такие арки… Ведут они в глухой пыльный двор, крест-накрест исчерканный бельевыми веревками, с бурьяном и старыми пластиковыми ящиками. Жить в таких местах мило и скучно. Однако есть в этих двориках и свое очарование. Например…
– Стоп! – сказала Света. – Дальше не идем!
– Что случилось?
– На, держи!
Она порылась в рюкзачке и протянула мне бинокль. Хороший, разведчицкий, и как только умещался в тощих просторах Светкиного рюкзака?
Заглянув в него, я присвистнул:
– Надо же!
У подъезда болтался дэв. Зажравшийся такой младенчик тонны на полторы – серый, в морщинистой слоновьей коже, с маслеными карими глазками. На макушке плешь, волосы набок зачесаны, чтобы лысину скрыть. А в пасти – золото. И зубы, что сосульки на зимней крыше… если бывают золотые сосульки, конечно.
Я вернул дзайане бинокль.
– Да-а… Итак, госпожа волшебница, какие будут соображения?
– Ну…
– Могу его из «эфы» достать. Но пули только обычные остались.
– Его сейчас и магические не возьмут… Он висит как перманент чара… в смысле заклинание с условием. Если условие выполнится, дэв вылезет во двор. А нет – так его как будто и нету.
– Ты можешь эту чару развеять?
– Диспельнуть в смысле? Нет, не могу. – Дзайана с сожалением поглядела во двор. – Разве только сорвать его и бить, как цербера. – При воспоминании о недавней драке Свету передернуло. – Лучше мы по классике сделаем.
– Рассказывай.
– Дэвы… в общем, они боятся взгляда собаки. Лучше всего – щенка до года. Нам надо тузика украсть.
И мы отправились к собачьему питомнику.
Там нам не передать как обрадовались. Из кустов вынырнула счастливая морда – щенок кавказца, медвежонок медвежонком. Не веря своему везению, он прыгнул на решетку и принялся меня облаивать. Забаву подхватили. Его братья и сестры носились кругами, самозабвенно тявкая. Старшие псы пока не появлялись.
– Какие хорошенькие! – Дзайана присела у забора и просунула руку сквозь прутья.
– Ты поосторожней. Кавказцы – звери солидные, хоть и щенята.
«Солидные звери» тыкались в ладошку черными носами. Света поймала рыжего малыша за загривок и принялась почесывать за ухом. Тот плюхнулся на спину, подставляя живот.
– Хороший… лапуля… ух, какой зверюга! – приговаривала она. Щенок визжал от восторга.
– Хочешь погладить? – предложила мне. – Он смирный!
Я поймал щенка за лапу и легонько потянул. Тот выкатил блестящий карий глаз и радостно ухватил меня зубами за пальцы.
– Все, я хочу этого. – Света вытянула руку из-за решетки. «Солидные звери» требовательно затявкали: игрушка, вернись! – На, подержи. – Дзайана размотала шарф и передала мне. Затем расстегнула пальто. – Это вот тоже!
Оставшись в джинсах и легком свитерке, она несколько раз присела и подпрыгнула. Изогнувшись, посмотрела себе за спину.
– Блин, ну я растолстела. Вот корова!
– Угу, лань. Сторожа зачаруй, если что?.. Мы все-таки на страже закона.
– Обязательно!
Подтянувшись, она вскарабкалась на забор. Чугунные прутья решетки хищно посверкивали остриями. «Безжалостная фурия ночи» забалансировала на грани падения.
Щенята воодушевленно взвыли. Света чудом держалась на тонкой полосе, приваренной к прутьям. Отпустить руки она не решалась. Наконец собралась с духом и спрыгнула в парк.
Лай дошел до апофеоза. Псы прыгали вокруг дзайаны, захлебываясь в неудержном счастьеизъявлении.
– Держи. – Света передала через забор того самого смельчака, что кусал ее за пальцы. – И руку дай!
Я помог ей выбраться обратно.
– Вот и лапа. – Дзайана отобрала у меня пальто и запрыгала, пытаясь попасть в рукав.
Я положил щенка на плечо и, придерживая левой рукой, помог Свете одеться.
Пес вопросительно тявкнул. Его братья и сестры отозвались встревоженным лаем.
– Будешь дэвов гонять, – сообщила Света щенку. – А потом мы зверюшку домой вернем, не думай!
Я был уверен, что пес, когда его унесут от питомника, начнет скулить и вырываться. Ничего подобного. Он все порывался лизнуть меня в ухо. Видимо, чуял, что его ждет приключение.
– Жаль, мне собаку нельзя… – вздохнула дзайана. – А то бы мы подружились. Назвала бы его Килаб – это «пес» на одном древнем языке. Вот только я безответственная. Он меня быстро до белого каления доведет.
Когда мы проходили мимо полувысохшей лужи, из-за поворота выскочил щегольской «Кайен-Турбо». Нас обдало грязью со щедростью репортера, напавшего на рок-звезду. Джип немного занесло, и он чиркнул колесом по бордюру.
Я не успел даже выругаться, как в заднее стекло джипа влетела мусорная урна. Уж не знаю как. Видимо, телекинезом.
– Козлы! – заорала Светка, вытирая пальто. – Уроды!
Завизжали тормоза. На улочке стало как-то очень-очень тихо. Джип мягко, почти деликатно сдал задом.
Ишь, крадется…
Я сунул щенка Светке и шагнул к машине. Аскавские номера, так-так… Гости чужеземные пожаловали. Наши водители и в кошмарном сне себе такого не позволят.
Похоже, аскавцы еще не знали, почему в Ведене такие дисциплинированные водители. Синхронно щелкнули передние дверцы. Водитель замешкался; охранник уже стоял на проезжей части, а он все еще кряхтел, вылезая из машины. Слишком медленно… Светкин ровесник, а двигается, как коза на льду.
Вот с него и начнем.
Я слегка толкнул дверь юноше навстречу. Тот недоуменно придержал ее:
– Эй, пейзанин, ты чего?! Трепет утратил?
– Да нет, – весело оскалился я. – Дверь у вас качается. Подровнять надо.
Он даже моргнуть не успел. От удара джип содрогнулся, как гигантский пудинг. Что-то хрустнуло, послышался сдавленный крик. Я оглянулся: водитель неуклюже перевесился через порожек. На асфальте расплывалось темно-рубиновое зеркало.
Минус один. И уехать ребята уже не смогут.
Второй охранник выглядел опаснее. Огромный, просто человек-гора, волосы забраны в хвостик. Глаза раскосые, татарин, наверное… Когда-то я тренировался с охранниками банков. Мой учитель их натаскивал, а мы, скромные мальчики из хороших семей, ходили на халявные тренировки. Я тогда ой многому научился!
– Все, пейзанин. – Человек-гора облизал губы. – Я ж из тебя седло барашка сделаю! И биксу твою – на четыре копыта и в галоп!
Все-таки сильные должны быть добрыми… Или я чего-то в мире не понимаю. Я видел мужика вроде этого, который ударом кулака на метр подбрасывал боксерский мешок. Мешок. Не грушу, которую Ван Дамм в фильме мусолил. Но мужик этот работал воспитателем в детском садике. Ребятня в нем души не чаяла.
Раскосый полез в багажник – видимо за двуручником. Я же сосредоточился. В животе вскипела волна, наполняя меня силой и радостью. Мир сделался теплым, легким и озорным. В этом состоянии хорошо бегать и уворачиваться от ударов, изматывая тяжелого и неповоротливого противника.
Кажется, громила это понял. Когда я шагнул вперед, он попятился, почему-то глядя мне за спину. В глазах его закипал страх.
Неслышной тенью дзайана скользнула рядом со мной. Одной рукой она прижимала к себе щенка, в другой поблескивал пистолет. Ченский «Кевин» – субкомпактник. Малыш, которого можно спрятать где угодно.
Детям гадким, непослушным, –
пропела она.
Место лишь в чулане душном.
Грохнул выстрел. Щенок испуганно тявкнул, а дзайана поморщилась. С первого она не попала, выстрелила еще. Здоровяк рухнул на землю, схватившись за бедро.
По заслугам получают.
Те, кто ссорятся, кричат!
Мягко, по-кошачьи девушка обошла джип. Искалеченный охранник взвыл и попытался отползти подальше. Света не обратила на него внимания. Подошла к задней дверце и деликатно постучала в стекло стволом пистолета:
– Ну? Чей котенок обоссался? Вылезай.
Маленький кавказец требовательно гавкнул. За дверцей сидели тихо-тихо, как мышки. Вновь раздался грохот. В стекле возникла дырка, окруженная белой паутиной трещин.
– Аюшки?
В салоне джипа отчаянно и безнадежно завизжала женщина. Сквозь приоткрывающуюся дверцу я успел ее разглядеть. Нечто длинноногое, блондинистое, кукольное. На щеке храмовая татуировка – аскавская танцовщица, значит.
Горестно кряхтя, хозяин джипа полез наружу.
Я вытянул шею, стараясь во всех подробностях Разглядеть настоящего варварского барона. Когда еще такое зрелище выдастся!
Варвар меня разочаровал.
Наверное, когда-то он был истинным мачо. Носил аскавский двуручник за спиной, длинные волосы, улыбался дерзко и бесшабашно. Ох, сохли по нему бабы! И тонкий был, и звонкий. Но сухопарость и отчаянность с годами ушли, оставив одышку, залысины и брюзгливое выражение лица.
А еще – страх.
Никогда я не видел, чтобы человек так боялся. Аскавец начал с угроз и площадной брани, закончил же невнятными жалобами на жизнь.
Светка слушала его с равнодушным видом.
– Ничего, – сказала, – жить будешь. Я тебя просто прокляну. – Переложила пистолет в руку, которой придерживала пса, и зачастила: – Под дубом червь, на дубе птица, горюн-перо, в крыле спица, бедняге не спится, как придется, все неймется, сломано, бито – не срастется!! Сломано, бито – не срастется!! Сломано, бито – не срастется!!!
Все это она выпалила на одном дыхании, наращивая темп. На последних словах мне стало не по себе. Звуки вибрировали, отдаваясь болью во всем теле. Завершая мантру, дзайана ткнула жирдяю в лицо пятерней. Прикосновение было легким, но тот захрипел, завалился набок.
– Вот и все. Увижу еще раз – в кактус превращу! На текилу пойдешь, понял?! – Потом повернулась к здоровяку с простреленной ногой: – Ты что-то про копыта говорил? Вот с завтрашнего дня и отрастишь.
Лицо громилы по цвету стало неотличимо от его рубашки.
– С-сука… – шептал он. – С-су…
– И хвост собачий. – Света взяла меня под локоть: – Пойдем, Рек. Этим уже хватит.
Через несколько шагов я не выдержал и оглянулся. Толстяк и его голенастая спутница затаскивали в машину раненого телохранителя. Ну, Светка… Фурия самая настоящая!
– А ты ничего. – Она застенчиво улыбнулась. – Настоящий, не то что эти. Без оружия, без каста троих! На, подержи!
Она отдала мне щенка, а потом, привстав на цыпочки, чмокнула в щеку. Пес ревниво гавкнул.
– Это за… – Тут она опустила взгляд на свое пальто и умолкла на полуслове. – Господи, что это?!
– Это? Это когда ты стреляла. С собакой на руках.
– Ту-узик! – В голосе ее прозвучали знакомые нотки. – Ты опи-исался, тузик! Да-а уж, денек сегодня…
Не говоря ни слова, она стянула с себя пальто и запихала в урну.
– Сумасшедшая. Его же отстирать можно!
– Ни за что. Да и дэвы с ним, у меня еще есть…
– Как знаешь. – Я опустил щенка на тротуар и стянул с себя куртку-безрукавку. – Держи. А то замерзнешь.
– Спасибо. Ты хороший!
– Ты тоже. Свет.
– Я?! Я – ночная фурия Ведена.
Щенок смотрел на нас круглыми загадочными гляделками, поднимая то одно ухо, то другое. Чего хохочут как сумасшедшие? Людей всегда так сложно понять…
У решетки, закрывавшей вход в подворотню, сгустилась подозрительная тьма. Я поставил щенка на землю. Тот сразу же принялся обнюхивать углы, потом звонко облаял нечто клубящееся в воздухе. Мне показалось, что в подворотне немного посветлело.
– Ничего не чувствую, – сообщила Света. – Он убрался.
– Значит, идем.
Настроение стремительно улучшалось. Аскавцы, дзайаны-затейники, дэвы… Все-таки жизнь удивительная штука. Я оглянулся на дзайану. Та с восторгом рассматривала обновку:
– Рек, здорово! А что это за иероглиф у тебя на куртке?
– Айкидо. Учитель подарил, когда мы в лесу лагерничали… Я свитер дома забыл, замерз как цуцик.
– Учитель? – Она помрачнела. – Жаль. Я ее хотела насовсем попросить…
– Да бери! Учителю она тоже от кого-то досталась.
– Спасибо! А у тебя какой пояс?
– Черный. Первый дан.
– Ух ты!.. То-то ты так ногами дерешься!
– Ногами – это было давно и неправда… Я ведь раньше много чем занимался. А айкидо вообще не боевое искусство.
– Как это?
– Ну, возьмем чайную церемонию. Заварником можно хорошо по голове приложить. Кипяточку в глаза плеснуть, осколком пиалы уши отрезать. Но ведь никто же не изучает ее, чтобы драться, правда?..
Щенок довел нас до крыльца, возле которого пряталось чудовище. Встопорщил уши, навострил хвост. Затем привстал на цыпочки и по-собачьи обругал невидимку.
– Подействовало. – Света протянула мне бинокль.
Я заглянул в окуляры. Дэв пялился на щенка с видом бизнес-леди, обнаружившей в косметичке мышь. Миг – и он юркнул в подвал, забаррикадировавшись изнутри.
Путь к Марченко был свободен. Я взял на руки нашего мохнатого проводника. От обилия впечатлений у того голова шла кругом, даже тявкать устал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42