Никто не знает, каким образом они оказались в отправляемой партии. Оператор там гаитянин, он почти не понимает по-английски. Ходят слухи, что он когда-то был врачом. – Дрейфус пожал плечами. – Похоже, это обыкновенная ошибка, плюс обычная халатность и чуть-чуть невезения. Voila! Все, что может случиться плохого, случается. Это то ли четвертый или пятый закон термодинамики Мерфи, то ли постановление законодательного собрания штата Джорджия.
– Похоже, что так. – Камачо взял из автомата пластмассовую чашку с кофе без кофеина и сел на пластмассовый стул к пластмассовому столу под лампой дневного света с неисправным пускателем – он сильно гудел, а свет мерцал.
– Думаю, что врач в экспедиции работает нелегально.
– Вы проверяли у него зеленую карту?
– Нет.
– Будете проверять?
– Нет, если вы мне не прикажете.
– Идемте посмотрим, будет ли Уиггинс говорить.
Дрейфус снова задымил трубкой в коридоре. Секретарша Уиггинса изумленно уставилась на него. Дрейфус одарил девушку сочувственной улыбкой, которую та игнорировала.
Они молча сидели, разглядывая журналы на стенде. Через пять минут зазвонил селектор, и их пригласили в святилище.
– Мой клиент, – заявил адвокат, – выразил желание сотрудничать с вами. Разумеется, в любой момент он может отказаться отвечать.
Уиггинс встречался с Чадом Джуди пять раз. Джуди знал, что «Аэротек» нуждается в государственных заказах, и предложил свое содействие в обмен на небольшую сумму наличными и пакет акций. Дважды он заговаривал о предоставлении ему работы после отставки. Уиггинс не выразил такого желания, но платить согласился. За пять тысяч долларов наличными и тысячу акций на предъявителя – их биржевая стоимость в настоящее время 12 долларов 75 центов за штуку – «Аэротек» до получения контракта достала данные по управлению полетом для прототипа TRX; ВМС тогда только рассылали объявления о принятии предложений (ОПП) на систему дистанционного управления. «Аэротек» участвовала в конкурсе на изготовление микросхем и выиграла его.
Все это Уиггинс признал, но отрицал какой бы то ни было злой умысел.
– Моей компании нужны заказы. И мы победили всех конкурентов по этим микросхемам. Мы сэкономили государству кучу денег. Мы не сделали ничего такого, чего не делали бы остальные военные фирмы. Это борьба не на жизнь, а на смерть.
На агентов ФБР это не произвело ни малейшего впечатления.
– Слушайте, если бы я не согласился на предложение Джуди, он передал бы эти данные конкурентам. И что было бы со мной? Не получил бы заказа. Я обязан думать о благополучии фирмы. – Щеки Хомера Уиггинса снова приобрели естественный цвет.
– Конечно, – заметил Дрейфус, – но вы могли бы сообщить нам, когда Джуди впервые обратился с этим.
– Я пятнадцать лет создавал эту компанию. Голыми руками, без денег, потом и кровью. Я шел на такой риск, как ни один игрок в казино Лас-Вегаса. Я построил все это!
Камачо поймал себя на том, что рассматривает золотое обручальное кольцо Уиггинса и другое золотое кольцо, поменьше. Неужели он выпускник Йельского университета?
– Теперь ВМС требует, чтобы я делал эти ЭППЗУ дешевле других фирм. Я и делаю. И вот благодарность! Со мной обращаются, как с преступником! – Слюна брызнула стол, и Камачо впервые ощутил натиск и решительность, с которыми создавалась процветающая компания. – Со мной обращаются, как с преступником, за то, что я делал то, что делают все, и поставлял микросхемы дешевле других фирм.
Камачо взглянул на часы. Пять тридцать. Может, объект еще на месте.
– Хотите прямо сейчас отправиться в тюрьму?
Уиггинс опешил. Кровь отлила от лица, и Камачо даже показалось, что собеседник перестал дышать.
– Нет, – прохрипел он.
– Послушайте, – начал адвокат, но Камачо отмахнулся от него.
– Вы разговаривали с Джуди на этой неделе?
– Нет. Нет!
– Позвоните ему сейчас. Я скажу, о чем нужно говорить. И буду слушать по параллельному аппарату. Вы скажете именно то, что услышите от меня, и больше ни слова. Сделаете это?
– А что, у меня есть выбор? – Уиггинс уже приходил в себя. Просто поразительно, какая у этого человека жизненная сила. Он умеет владеть собой.
– Сегодня вы не пойдете в тюрьму. Я напишу рапорт в Министерство юстиции, а они сделают выводы. Если они предъявят вам обвинение, это их дело. Я напишу, что вы сотрудничали.
– Я позвоню.
– Хомер, – заикнулся было Нэш, – может быть…
– Я позвоню. А вы езжайте домой, Прескотт. Спасибо, что приехали. Я вам позвоню.
– Вы уверены, что…
Уиггинс рассматривал свои руки. Мартин Прескотт Нэш поднялся со стула и вышел из кабинета. Дверь закрылась за ним.
– Чад, это Хомер Уиггинс.
– Я же вам говорил, чтобы вы не звонили мне…
– Кое-что произошло. ФБР здесь у нас, в Детройте. Они проверяют микросхемы. Я хочу, чтобы вы знали.
Чад Джуди некоторое время молчал.
– Они вас допрашивали?
– Да.
– Что?.. – Он осекся. – Они знают?
– О вас? Понятия не имею. Вполне возможно. Даже скорее всего.
– А вы?..
– Мне пора идти, Чад. Я просто хотел, чтобы вы знали. – Уиггинс отставил трубку, и по знаку Камачо Дрейфус одновременно нажал кнопки на обоих аппаратах.
* * *
В машине по пути в аэропорт Камачо сказал:
– Завтра вам предстоит кое-что сделать, Дрейфус. Нам понадобятся все наши люди, может, придется еще привлечь из других отделов.
Дрейфус достал трубку и кисет и вопросительно взглянул на начальника.
– Мне нужно последить за одним типом. Понадобятся группы филеров, парочка вертолетов и команда электронщиков.
– Я знаю этого человека?
– Нет. Это мой сосед, один тип по имени Харлан Олбрайт.
– Знаете, за пятнадцать лет в ФБР я никогда не ощущал себя в такой степени грибом, как работая с вами. Вы уже полтора года держите меня в полной темноте и лопатами заваливаете дерьмом. Если вы завтра отдадите концы, я даже не смогу сказать Старику, чем вы занимаетесь. Я не знаю.
Камачо, сидевший за рулем, не отводил глаз от дороги.
– Электронщики уже установили жучки в его доме три дня назад, когда у него поломался кондиционер. Нельзя было упускать такую возможность.
Дрейфус раскурил трубку и опустил стекло. Кондиционер в машине заревел на полную мощность.
– Вы полагаете, он спит с вашей женой?
– Вы давно читали правила работы с секретной документацией, Дрейфус?
– Послушайте, шеф. И хорошенько послушайте. Вы хотите от меня надежной, основательной работы, но держите в полном неведении. Я давно подумываю подать рапорт об отставке. Мне не нужно это дерьмо, мне надоело глотать его пригоршнями! От вас, от Старика, от директора, от всех ваших вонючих шпионов. Так и напишите в моей аттестации.
Камачо притормозил на красный свет. Он молча сидел, ожидая, когда зажжется зеленый. Когда это произошло, Камачо взглянул налево и задумался. Старая, разбитая машина собиралась проехать на красный. Когда она пронеслась мимо, Дрейфус высунулся из окна, выставив указательный палец.
Камачо снял ногу с тормозной педали и выжал сцепление.
– Ладно, – произнес Луис Камачо. – Вы хотели знать, что происходит. Я расскажу вам.
И рассказал.
Глава 25
В субботу солнце поднялось в чистом, жарком небе – приятное изменение после дымки, которая неделю стояла над рекой Потомак. В утренней телепередаче благотворную перемену объяснили холодным фронтом, который прошел ночью и одарил столичную зону долгожданным дождем.
Капитан 3-го ранга Чад Джуди слушал прогноз погоды, потирая подбородок. За двадцать лет службы в морской авиации он приобрел привычку узнавать утренний прогноз, и от нее трудно было отрешиться. Но погода мало волновала его. Он был поглощен другими делами.
Побрившись и одевшись, он налил себе стакан апельсинового сока и раздвинул стеклянную дверь, которая вела на балкон его квартиры. Вид отсюда открывался замечательный, если учесть, что это всего шестой этаж. Внизу мерцали воды Потомака, а на горизонте возносилась ввысь игла памятника Вашингтону. Как обычно, от Национального аэропорта доносился рев реактивных самолетов. Хоть ночью и прошел холодный фронт, сегодня будет жарко. По солнцу видно, что будет. Он сел на складной стульчик и задумался о Гарольде Стронге, данных по управлению полетом и Хомере Т. Уиггинсе из «Аэротек». Ничто в жизни не получается как следует, с горечью подумал он. Этот лозунг можно написать над входом в любое правительственное здание в Вашингтоне.
У Стронга возникли подозрения. Джуди слишком часто оставался по вечерам в отделе, задавал слишком много вопросов о системе дистанционного управления TRX.
Вот Стронг и исправил данные, сделав их бесполезными, если не знать точно, какие и где внесены изменения, Когда Чад узнал об этом, было уже слишком поздно. Он уже передал данные Хомеру Т.Уиггинсу из «Аэротек». Даже ошибочные, они были вполне пригодны для того, чтобы установить, сможет ли фирма изготовить микросхемы и какова будет себестоимость. Черт возьми, он мог бы написать для Хомера вымышленный отчет, который все равно позволил бы «Аэротек» сделать то же самое. Значит, он не обманул Хомера. И он, и Хомер знали, что эти данные сугубо предварительные, что в ходе разработки их будут изменять, и не раз. Изготовленная с ошибочными данными микросхема никак не могла попасть в самолет, на котором кто-то собирается летать.
И тем не менее это произошло! Все обязательные проверки, вся система бездефектной сдачи продукции – все это пошло псу под хвост в результате невообразимого стечения обстоятельств. Теперь TRX собирается уволить двух идиотов, каждый из которых посчитал, что другой выполнил проверку. В результате ее не выполнил никто.
Он допил сок, вытер губы пятерней. Поставил пустой стакан на бетонный пол и сидел, глядя на город.
Что бы он ни пытался сделать в жизни, все шло не так, как следует. Как это называется у хиппи? Карма?
Как ни странно, убить Гарольда Стронга оказалось легче, чем он представлял. Может быть, даже слишком легко. Несомненно, в чем-то он здесь сам себе наделал в карман.
Теперь, по прошествии времени, ясно, что этого не следовало делать. У Стронга были лишь какие-то неясные подозрения, которых он никогда не доказал бы.
Ладно, что сделано, то сделано. Тебя прикрепили к самолету, ты и стараешься летать на нем как можно лучше, а если сегодня твоя очередь умереть, значит, ты умрешь. Такова жизнь.
* * *
Когда Луис обработал передний и задний двор и отвел машинку в гараж, Олбрайт пригласил его выпить пивка. Десять часов.
– Черт побери, суббота же.
Они сидели на крыльце Олбрайта, в тени огромного клена.
– Что нового в славном, удивительном мире борцов со шпионажем?
– Мои люди, проверяющие магазины для гурманов, нашли зацепку. Магазинчик в Рестоне. Небольшой, но все-таки. Одна из продавщиц разговорилась, сколько знаменитостей у них покупают. Имя ей знакомо, но она не помнит, покупал ли он варенье. Говорит, он или его секретарша появлялись там с месяц назад.
– И кто же это?
– Доказательством это служить не может. Продавщица – совершенная дура. Агент докладывает, что у нее, похоже, дефект речи. Тощая, как скелет. Видимо, поедает самое себя.
– Кто?
– Ройс Каплинджер.
Брови Олбрайта поползли вверх, затем вернулись на место.
– Она уверена?
– Я же вам сказал – она болтунья. Она назвала еще трех сенаторов, пять конгрессменов, двух бывших конгрессменов и дюжину генералов и адмиралов, а также трех великосветских проституток, которые покупают у нее продукты.
– Проституток, говорите? Гм. Как называется магазин?
– «Радость гурмана».
– Будете работать дальше?
– Да. Конечно. Филеры сидят там круглосуточно. Там таракан не пролезет. Если Каплинджер появится снова и купит французское варенье из голубики, мы возьмем его прямо на месте. – Он допил пиво и встал. – Это хотя бы что то. Какой-то след.
– А как идет следствие по катастрофе УТИ?
Ни шатко ни валко. Как обычно. Славно. Удивительно.
– А почему вы занимаетесь этим?
– Адмирал, который ведет проект, до смерти боится «Минотавра». И он знает, что я лучший сыщик, и не хочет разговаривать ни с кем другим. Вот и все. – Он бросил Олбрайту пустую банку. – Мне пора. Поедем с Салли в универмаг. Спасибо за пиво.
* * *
Открывая Салли дверцу машины, Камачо автоматически бросил взгляд на лампочку на противоположной двери. Не светится.
Он сел в машину завел двигатель и выехал на улицу.
– Проеду мимо дома Ричардсов и заберу Джеральда. – Мальчик ночевал у приятеля.
– Зачем? Он днем придет сам, и у него есть ключ.
– Я отвезу вас обоих в аэропорт. На неделю-другую поедете к твоей матери.
– Но я же не собралась!
– Вам надо на время убраться из города. Не спорь. Я знаю, что делаю.
– Но наши вещи! – запротестовала жена. – Мы не можем…
– Прекрасно можете! Кидайте себе что-нибудь. У тебя чековая книжка с собой.
– Луис, в чем дело?
Он подъехал к тротуару и притормозил. Повернулся на сиденье к жене.
– Я веду дело. Те, кого мы преследуем, знают, где я живу. Мне будет гораздо спокойнее, если тебя и Джеральда не будет дома, пока все не кончится. Непосредственной угрозы пока нет, но зачем рисковать?
– Неужели ты это серьезно?
– Более чем.
– Мама… как я объясню ей наше свое внезапное появление?
– Скажи, что мы поссорились и тебе нужно побыть одной.
– Мама не поверит! Она слишком хорошо знает чтобы…
– Придумай что-нибудь. Скажи, что у нас ремонт и не выносишь запаха краски. Что угодно. Только не говори правду. Твоя мать тут же разнесет это всем приятельницам, а наш мир очень тесен. – Он включил передачу и тронулся с места.
Салли, закусив губу, крутила ремешок сумочки.
– Мне это не нравится, Луис.
– Мне тоже, но так нужно.
* * *
Чад Джуди потягивал пиво в своем любимом баре, когда увидел, как зашел Харлан Олбрайт и попросил мелочи для счетчика на стоянке. Джуди выждал несколько минут, расплатился и вышел.
Олбрайт сидел за рулем своей машины. Джуди открыл пассажирскую дверцу и сел.
– Здравствуйте.
– Хотите немного прокатиться?
– Конечно. Почему бы и нет? – Чад взял в руки темные очки, висевшие на шее на цепочке, протер их полой рубашки и водрузил на нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65