Максим с большим блеском прожил молодость, он был папским зуавом, затем вернулся в Париж, где всласть покутил; он играл в карты, менял любовниц, дрался на дуэлях, и все же ему не удалось стать заметной фигурой. Это высокий белокурый молодой человек, очаровательный кавалер, человек среднего ума, без сильных страстей; теперь он мечтает стать дипломатом и остепениться.
Среди Ла Рош-Маблонов умницей считается одна из теток, баронесса де Бюссьер, старая, очень подвижная дама, связанная с ученым и политическим миром. Как только ее племянник Максим поделился с ней своими планами, она воскликнула, что прежде всего надо жениться, так как брак — основа серьезной карьеры. У Максима нет веских возражений против брака. Он о нем не думал; он предпочел бы остаться холостяком, но если уж непременно надо жениться, чтобы завоевать положение в свете, он выполнит эту формальность, как и все другие. Но он весело признается, что, как ни роется в памяти, не знает, на ком остановиться: ведь он никого не любит, и все молоденькие девушки, с которыми он танцевал в гостиных, кажутся ему на одно лицо — все они в одинаковых белых платьях, все одинаково улыбаются. Это приводит в восторг г-жу де Бюссьер. Она берет все на себя.
На другой день баронесса заговаривает с Максимом об Анриетте де Сальнев. У девушки значительное состояние, она принадлежит к старой нормандской знати, — все в полном порядке с обеих сторон. Тетка подчеркивает благоразумие этого союза. Трудно найти партию, лучше удовлетворяющую требованиям света. Это будет один из тех браков, которые никого не удивляют. Максим кивает в знак согласия. В самом деле, все это кажется ему очень разумным. Два одинаково старинных рода, почти одинаковое имущественное положение, такой союз будет весьма ценен, если Максим не раздумает насчет дипломатической карьеры.
— Она, кажется, блондинка? — спросил под конец Максим.
— Нет, брюнетка, — отвечает баронесса. — Откровенно говоря, я не очень в этом уверена!
Впрочем, не все ли равно. Точно установлено, что Анриетте девятнадцать лет. Максим вспоминает, что он как будто танцевал с ней. А может быть, это была ее младшая сестра. О воспитании Анриетты не говорят ни слова, да и незачем: она воспитана своей матерью, и этого достаточно. О характере тоже не приходится спрашивать, так как никто не знает девушки с этой стороны. Г-жа де Бюссьер рассказывает, что однажды Анриетта сыграла при ней вальс Шопена с большим чувством. Нынче же вечером состоится встреча в «нейтральном» салоне.
Вечером Максим, увидев мадемуазель де Сальнев, был приятно удивлен: он нашел, что она красива. Он пригласил ее на танец, похвалил ее веер, она поблагодарила его улыбкой. Через две недели уже сделано официальное предложение, и нотариусы начинают обсуждать брачный контракт. Максим видел невесту пять раз. Анриетта очень хороша: у нее белая кожа, она в меру полна и сумеет одеться, когда сбросит с себя скромный девичий наряд. Выясняется, что она любит музыку, ненавидит запах мускуса, что у нее была подруга — ее звали Кларой — и она умерла. Это все. Впрочем, Максим находит, что этого достаточно, — она из семьи Сальнев, он получает ее из рук строгой матери. Впоследствии у них будет время узнать друг друга. Пока что ему приятно думать о ней. Не то чтобы он был положительно влюблен, но ему нравится, что она хороша собой; ведь будь она дурнушкой, он бы все равно женился на ней.
За неделю до брака молодой граф распростился со своей холостяцкой жизнью. У него в это время была связь с долговязой Антонией, бывшей наездницей, — она вернулась из Бразилии вся в бриллиантах. Максим покупает ей новую мебель и дружески расстается с ней после ужина, на котором все пьют за его супружеское счастье. Он рассчитывается со своим лакеем, сжигает ненужные письма, велит открыть окна, чтобы проветрить особняк. Теперь он готов. Но в душе он будет хранить воспоминание о некоторых часах своей жизни, и только закроет за ними двери сердца.
Нотариусы обоих семейств составили брачный контракт. Вся эта низменная денежная сторона дела предоставлена им. По существу говоря, нет ничего проще. Вклады обоих супругов точно установлены, и за каждой стороной сохраняется право самостоятельного владения своим имуществом. При чтении контракта обе семьи не говорят ни слова; затем ставят свою подпись без всяких замечаний, с улыбкой передавая друг другу перо. И заговаривают о другом — о благотворительном празднике, затеянном баронессой, о проповеди, в которой отец Дюлак блеснул своими талантами.
Гражданский брак состоялся в понедельник, в день, когда в мэрии не бывает брачных церемоний. На невесте серое шелковое платье, очень простое. Жених в сюртуке и светлых панталонах. Приглашенных нет, присутствуют только свои да еще четыре свидетеля, все видные особы. Пока мэр читает статьи кодекса, Максим и Анриетта обмениваются взглядами и улыбаются друг другу. Что за варварская тарабарщина этот юридический язык! Неужели брак в самом деле так страшен? Они говорят, один за другим, торжественное «да» без малейшего волнения; мэр — низенький, почти горбатый человечек, его хилая особа отнюдь не величественна. Баронесса в темном туалете, рассматривает зал в лорнет и находит, что как храм закона он довольно непригляден. Покидая мэрию, Максим и Анриетта оставляют по тысяче франков для бедных.
Вся торжественность, все слезы умиления приберегаются для религиозной церемонии. В отличие от вульгарных мещанских свадеб, она будет происходить в частной церкви, маленькой часовне Миссий. Это сразу придает свадебной церемонии аромат высокого благочестия. Новобрачных благословит монсеньер Фе-либьен, епископ Юга, дальний родственник Сальневов. Когда наступает торжественный день, оказывается, что часовня слишком мала, — три соседних улицы запружены экипажами; внутри, в слабом свете, проникающем через цветные витражи, слышится шелест богатых тканей, приглушенный ропот голосов. Пол застлан коврами. Перед алтарем в пять рядов стоят кресла. Вся знать Франции здесь у себя дома вместе со своим богом. Однако Максим, безукоризненно одетый, кажется несколько бледным. Является Анриетта, вся в белом, в облаке тюля; она тоже взволнована, у нее покраснели глаза, она плакала. Когда монсеньер Фелибьен простирает руки над их головами, оба на мгновение склоняются с таким пылким чувством, что это производит наилучшее впечатление. Затем епископ нараспев произносит слова об обязанностях супругов. И вся семья отирает слезы, особенно г-жа де Бюссьер, — она была очень несчастна в семейной жизни. Церемония заканчивается среди ароматов ладана, среди великолепия зажженных свечей. Это не буржуазная роскошь, а высокий светский тон, рафинирование религии применительно ко вкусам аристократии. Церковь превращается в салон и остается им до последней минуты, когда гости, подписав документы, обмениваются рукопожатием.
Вечером — семейный обед при закрытых дверях и окнах. И вот уже полночь, и вот уже Анриетта лежит, вся дрожа, в своей двуспальной кровати, повернувшись лицом к стене, — и вдруг чувствует прикосновение губ Максима к своим волосам. Он бесшумно вошел, после того как вышли родные. Она вскрикивает, умоляет оставить ее одну. Он отвечает улыбкой, он обращается с ней, точно с ребенком, которого надо как-нибудь утихомирить. Как человек благовоспитанный, Максим сначала проявляет осторожность и бережность. Но он знает женщин, знает, как надо вести себя с ними. И он остается, он целует руки Анриетте, он произносит ласковые слова. Ей нечего бояться, разве он — не муж ее, разве он не должен оберегать ее драгоценное существование? Но так как она совсем теряется и начинает всхлипывать, призывая мать, он решает, что надо действовать смело, а то попадешь в смешное положение. Впрочем, он остается светским человеком, он отодвигает лампу и очень кстати вспоминает, как началась его связь с крошкой Лоране из театра Фоли, которая отказывалась от его ласк, когда он однажды остался с ней наедине после ужина. Анриетта воспитана гораздо лучше, чем Лоране, она его не царапает, не брыкается ногами. Она слегка отбивается, но трепещет от страха; когда все кончено, она лежит, плача, вся в лихорадке, не смея поднять глаза. Она плачет всю ночь, уткнувшись в подушку, чтобы он не слышал. Человек, вытянувшийся рядом с ней, вызывает в ней отвращение и страх. О! какой ужас! Почему ей никогда не говорили об этом? Она бы не вышла замуж. Это насилие, именуемое браком, это жестокое откровение, которым кончилась ее долгая строгая молодость, пора неведения, — все это кажется ей непоправимым несчастьем, от которого она никогда не придет в себя.
Прошло немногим больше года, и муж не входит уже в спальню жены. Их медовый месяц продолжался три недели. Причина разрыва — весьма . деликатного свойства. Максим, привыкший иметь дело с долговязой Антонией, захотел сделать из Анриетты любовницу; но его молодая жена, чьи чувства еще не пробудились, холодная от природы, отказалась подчиниться некоторым его капризам. С другой стороны, они на второй же день открыли, что никогда не уживутся. Максим — человек горячего нрава, он резок и упрям. Анриетта — очень томна, ее движения раздражающе спокойны, но она не менее упряма. Поэтому они считают друг друга неимоверно злыми. Но так как людям света приходится прежде всего думать о внешних приличиях, они остаются изысканно вежливыми. Каждое утро граф справляется о здоровье графини, а вечером, при расставании, они обмениваются церемонным поклоном. Хотя их спальни отделены одна от другой только гостиной, эти супруги так чужды друг другу, как будто их разделяет тысячемильное пространство.
Между тем Максим возобновил отношения с Антонией. Он совершенно отказался от мысли сделаться дипломатом. Это была глупая идея. В наше время, в эпоху демократической толчен, де Ла Рош-Маблону незачем путаться в политику. Встречаясь с баронессой де Бюссьер, он иногда улыбается, думая о том, что женился совершенно без всякой надобности. Впрочем, он ни о чем не жалеет. Старинный род, богатство — все налицо. Он по-прежнему кутит, проводит ночи в клубе, ведет светскую жизнь знатного барина.
Анриетте сначала было очень скучно. Но потом она оценила свободу, которую дает брак. Она велит запрягать экипаж десять раз в день, бегает по магазинам, посещает своих подруг, наслаждается светом. На ее стороне — все преимущества молодой вдовы. До сих пор спокойный темперамент спасал ее от серьезных прегрешений. Она позволяет целовать себе лишь кончики пальцев. Но бывают минуты, когда она считает, что это очень глупо. И она близка к тому, чтобы серьезно поразмыслить, не взять ли ей в будущем сезоне любовника.
II
Господин Жюль Богран — сын знаменитого Бог-рана, адвоката, известного оратора, часто выступающего на наших политических собраниях. Антуан Богран, дедушка Жюля, был мирным анжерским буржуа из весьма почтенной провинциальной семьи нотариусов. Сам-то он не был нотариусом, а спокойно проживал свою ренту. Зато его старший сын, знаменитый Богран, весьма энергичный и честолюбивый человек, составил себе большое состояние. Что касается Жюля Бограна, он метит так же высоко, как его отец, и стремится занять блестящее положение, ему нужна княжеская роскошь. К сожалению, Жюлю уже перевалило за тридцать, и он начинает сознавать свою бездарность. Когда-то он мечтал быть депутатом, греметь с трибуны, получить министерский портфель при ближайшем падении правительства; но, испробовав свое красноречие в «говорильне» молодых адвокатов, он обнаружил, что нестерпимо мямлит, мысль и речь его одинаково ленивы, и ему нечего даже мечтать о триумфах на политической арене. Тогда он призадумался, не попытать ли ему счастья в промышленности. Но его отпугнула необходимость приобрести специальные знания. И в конце концов он решился стать обыкновенным адвокатом. Его отец, весьма озабоченный судьбою сына, купил ему за большую сумму одну из лучших контор. Последний владелец ее заработал около двух миллионов.
И вот Жюль уже полгода подвизается на поприще адвоката. Контора его находится в темном помещении на улице св. Анны. А сам он живет в особняке на Амстердамской улице, проводит вечера в свете, собирает картины и старается как можно меньше походить на адвоката. Но Жюль находит, что Фортуна что-то замешкалась. Ему хотелось бы широкого размаха, роскоши, хотелось бы, например, каждую неделю давать обед важным особам и собирать по вторникам в своем салоне политических друзей отца. Он приходит даже к выводу, что более открытый образ жизни, приемы, несколько лошадей в конюшне и вообще жизнь на широкую ногу увеличили бы вдвое его клиентуру.
— Женись, — говорит ему отец, к которому он обращается за советом. — Жена внесет в твой дом шум и блеск... Женись на богатой, ведь жена при таких условиях стоит дорого. Скажем, мадемуазель Дэвинь, дочь мануфактурного фабриканта... У нее миллион приданого. Это как раз то, что тебе нужно.
Жюль не торопится, он обдумывает совет отца. Несомненно, брак даст ему солидное положение, но это дело важное, нельзя решать его сплеча. И он присматривается к богатым невестам. Да, у отца глаз наметанный; старик сразу попал в цель: самая солидная партия — мадемуазель Маргарита Дэвинь. Жюль начинает собирать точные справки о положении завода Дэвиней. Ему даже удается искусно выведать кое-что у нотариуса этой семьи. Отец действительно дает миллион; пожалуй, даже накинет тысяч двести. Если отец прибавит к миллиону двести тысяч франков — решено! Жюль женится.
Бот уже три месяца, как проводится эта операция — и весьма искусно. Знаменитый Богран действует энергично. Он входит в сношения с Дэвинем, одним из своих бывших коллег по парламенту, и понемногу обрабатывает его — подводит его к тому, что тот предлагает свою дочь и миллион двести тысяч франков в придачу.
— Дело в шляпе! — смеясь, говорит он Жюлю. — Теперь можешь начать ухаживать.
Жюль когда-то знавал Маргариту: она была еще ребенком, обе семьи проводили лето в деревне возле Фонтенебло, по соседству друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61