Успех опьянил Элизабет, еще полчаса назад застенчивую, неуверенную в себе девочку, которая делала первые шаги в свете.
Сколько бы ни объявляли танцев, немедленно кто-нибудь подходил к Элизабет и приглашал ее. А в паузах все ухажеры роились вокруг нее и угощали лимонадом, шампанским или другими прохладительными напитками. Щеки Элизабет разрумянились от удовольствия и возбуждения, а широко открытые глаза сверкали, как фиолетовые звезды. Она решила подойти к Стелле и вежливо отклонила все приглашения принять участие в начинавшемся туре вальса. Стелла была очень удивлена, когда услышала, как ее подруга с завидной решительностью отсекла наиболее навязчивых поклонников, заявив им, что ей больше не хочется танцевать.., во всяком случае, в данный момент.
Видя, как последний из отвергнутых поклонников грустно бредет через зал, Стелла поддразнила подругу:
— Ты разбила его сердце, дорогая. Хотела бы я знать, сколько дуэлей состоится сегодня вечером из-за тебя. Молодой Этьен Дюпре определенно разозлился, когда увидел, что ты согласилась танцевать последнюю кадриль с Леоном Марчандом.
— Не может быть, Стелла. Неужели они способны устроить дуэль по такому пустяковому поводу? Скажи мне, что ты шутишь.
Голос Элизабет отразил ее искреннюю тревогу. Стелла рассмеялась:
— Дорогая, не принимай это все близко к сердцу. Креолы готовы подраться, даже споря о длине Миссисипи, а то и просто из любви к искусству дуэли. Не обращай на них внимания.
В течение какого-то времени они разговаривали. При этом Элизабет была искренне рада, что ей удалось передохнуть от повышенного мужского внимания, окружавшего ее в этот вечер.
Это был приятный перерыв — впервые за весь вечер Элизабет смогла перевести дыхание и немного передохнуть.
С одной стороны, ей было приятно находиться в центре внимания такого количества красивых мужчин и выслушивать их витиеватые комплименты. Но с другой, это оказалось делом крайне утомительным для женщины, непривычной к креольским страстям и навязчивой галантности здешних мужчин.
Стелла посвятила подругу в биографии гостей, а также рассказала о наиболее стойких креольских предрассудках. Например, если хозяйка уронила вилку, надо ждать гостью, а если нож, то посетителем будет мужчина. Или, если спящему попадет на лицо лунный свет, то ему обеспечено помешательство. А вой собаки или стрекотание сверчка оповещают, что в доме скоро будет покойник. Элизабет посмеялась над абсурдностью примет, но в то же время не могла не признать, что что-то в этом есть.
Несмотря на собственную популярность среди темноволосых красавцев, Элизабет с возрастающим обожанием смотрела на грациозность и удивительную обаятельность креольских женщин. Пристально понаблюдав за одной красоткой, увенчанной копной прекрасных темных волос, Элизабет была готова поменять свои серебристые кудри и фиолетовые глаза на переливающиеся южной ночью темные глаза и вороненые волосы.
Стелла неожиданно сжала ее запястье и этим вывела Элизабет из созерцательного состояния. С испугом посмотрев на подругу, Элизабет заметила, что та внимательно смотрит в другой конец комнаты. Стелла с искренним удивлением воскликнула:
— Боже всемогущий, а ему-то что надо здесь?
— О ком ты? — Элизабет была немного встревожена тоном Стеллы.
— О ком? Речь идет о Рафаэле Эустакио Рей де Сантана Хаукинс, вот о ком! — Губы ее собрались в странную улыбку, и Стелла добавила:
— Его больше знают под именем Рафаэль Сантана или изменник Сантана. Это зависит от того, с кем говоришь о нем.
Не понимая, почему это имя так сильно подействовало на Стеллу, Элизабет недоверчиво посмотрела в направлении, указанном подругой. Она не обнаружила ничего и никого необычного в группе смеющихся мужчин, собравшихся около раскрытой двери в палисадник. Она уже собиралась повернуться к Стелле, но в этот момент ее глаза наткнулись на дерзкий и очень откровенный взгляд высокого мужчины, прислонившегося к притолоке у входа в бальный зал.
Он был весь в черном: черная бархатная куртка обтягивала его широкие плечи, отделанные кожей панталоны подчеркивали стройность его сильных, мускулистых ног. Без сомнения, самый высокий среди присутствующих, он превосходил как минимум на голову всех окружавших его креолов.
Мужчины его не интересовали, как будто их и не было. Как ни странно, но Элизабет показалось, что его вообще мало что волнует, кроме… Она вздрогнула. Его волосы были темными, такими темными, что в свете свечей отливали вороновым крылом, его кожа была очень смуглой, еще более бронзовой, чем у любого из здесь присутствующих. А белоснежная рубашка только подчеркивала цвет кожи. Его лицо было худощавым и каким-то по-варварски красивым — над глубоко посаженными глазами кустились мощные густые брови, орлиный нос возвышался над красиво очерченным ртом, а в рисунке губ можно было прочитать и страстность, и жестокость. И снова Элизабет вздрогнула, напуганная чем-то, в чем не могла себе отдать отчет. Никогда еще ни один мужчина не смотрел на нее так, как этот незнакомец, он раздевал ее взором, и в его глазах сверкнуло какое-то странное удовлетворение, когда он понял, что она перехватила и прочитала его взгляд. Элизабет покраснела.
Быстро отведя глаза, она внимательно посмотрела на свои туфельки, больше не желая встречаться взглядом с этим гигантом. Нет, она не будет смотреть на него! Она обратилась к Стелле:
— Мне хочется, чтобы он перестал смотреть на меня так откровенно. Это невежливо и действует на нервы.
Стелла мрачно усмехнулась:
— Хорошие манеры совершенно не свойственны Рафаэлю. Он самый грубый, невоспитанный и неотесанный мужлан среди всех, кого я когда-либо видела. К сожалению, я знаю его очень много лет, более того, он дальний родственник Хуана.
Элизабет вздохнула и несколько сдавленным голосом спросила:
— Надеюсь, мне не надо знакомиться с ним?
— Зная Рафаэля и видя, как он пожирает тебя глазами, не могу ответить тебе отрицательно. Скорее подозреваю, что он захочет быть представленным тебе, а поскольку я не хотела бы видеть тебя в двусмысленном положении, то думаю, что сейчас самое время попрощаться с хозяевами и отправиться домой.
Испытывая одновременно разочарование и облегчение, Элизабет повернулась и уже собралась направиться к выходу, но в это время Стелла с тревогой прошептала:
— Боюсь, что мы опоздали, он направляется сюда.
Бросив короткий, почти затравленный взгляд через плечо, Элизабет поняла, что ее подруга права. Рафаэль Сантана отделился от дверного косяка и с какой-то звериной грацией, совершенно бесцеремонно демонстрируя свои намерения, направился именно к ним. Горло Элизабет перехватило, сердце забилось от возбуждения.
Понимая, что сбежать теперь не удастся, Стелла решила занять оборону, ожидая, пока Рафаэль дойдет до них.
Его глаза сверкали холодной удалью, он понял, что красотки хотели сбежать, лишь бы не встретиться с ним, и именно поэтому Рафаэль демонстративно направлялся к двум молодым женщинам. Вежливо, но одновременно и как-то насмешливо он раскланялся с ними:
— О, Стелла, дорогая моя, как я рад встретить тебя здесь, — произнес он банальные слова неожиданно добрым бархатистым голосом с испанским акцентом.
Стелла, всегда прямолинейная, не стала тратить время на политес.
— Неужели? — произнесла она в ответ с непередаваемо фальшивой сладостью в голосе. И, не дожидаясь его реакции, пошла в наступление:
— Какая кривая дорожка привела тебя в Новый Орлеан? Мне казалось, что ты полностью погрузился в дела создаваемой мистером Хьюстоном республики Техас.
Рафаэль мрачно усмехнулся:
— И все же я здесь. Хьюстон добивается, чтобы Техас стал одним из американских штатов и разослал своих эмиссаров в разные места пропагандировать эту идею. Я — один из них.
— Ты?!
Он еще раз усмехнулся в ответ на ее явное недоверие.
— Да, малышка Стелла. Именно я. Ты, наверное, забыла, что у меня в семье есть несколько очень уважаемых людей. Один из них имеет большое влияние именно в этом городе. У нас есть общие предки, а он сам, между прочим, мой двоюродный брат. Кстати, он довольно близко знаком с президентом Джексоном. Именно поэтому Хьюстон решил, что мне стоит поагитировать моего родственника по техасской проблеме и найти в нем сторонника этой идеи.
— Ну и что, тебе удалось склонить его на свою сторону? — Стелла спросила об этом с искренним любопытством.
Рафаэль отделался невразумительным ответом и в свою очередь спросил Стеллу:
— Хуан здесь? Я почему-то до сих пор не видел его.
— А может быть, ты просто не захотел его заметить? — Стелла произнесла и эту фразу весьма язвительно. — А может быть, ты просто глазел на всех молоденьких девушек в этом зале, заставляя их краснеть и бежать под крыло к своим мамочкам, а на другое у тебя просто не осталось времени?
По его губам скользнула неопределенная улыбка.
— Пожалуй, ты в чем-то права. Я знал, что вы прибыли в Новый Орлеан, но о вашем присутствии на этом балу мне никто и ничего не говорил.
Несмотря на то, что беседа держалась в светских рамках и при этом Рафаэль не смотрел непосредственно на нее, Элизабет, молча стоявшая возле Стеллы, почувствовала, что между нею и Рафаэлем возникла какая-то внутренняя, почти мистическая связь. Она даже почувствовала, что он как бы читает ее мысли и при этом внушает ей, чтобы она подняла глаза и взглянула на него. Между ними шел какой-то странный молчаливый поединок, и, совершенно не желая уступать ему даже в мелочи, она упрямо отводила от него глаза.
Дьявол, думала она, слыша их голоса, но не вдумываясь в смысл слов. При этом с несвойственным ей кокетством она бросила завлекающий взгляд какому-то юноше, проходившему мимо. И это было ее ошибкой. Сверхъестественным чутьем поняв настроение Элизабет, Рафаэль неожиданно прервал светский разговор и попросил Стеллу представить его подруге:
— Пожалуйста, познакомь нас. Признаю, что ты красивая женщина, но такой, как твоя подруга, я просто никогда не встречал.
Пораженная откровенностью признания, Элизабет подняла на него глаза, и это стало очередной ошибкой, потому что, встретившись с ним взглядом, она уже была не в силах смотреть куда-либо еще и завороженно глядела в самые холодные, по ее мнению, глаза в мире. Они были похожи на серебристый обсидиан. Никакие эмоции не отражались в двух маленьких колодцах, окруженных пушистыми ресницами, но она не могла оторваться от их магнетической силы и, напуганная их бездонностью, летела все дальше в пустоту.
Стелла нарушила воцарившуюся неловкую паузу более чем откровенным признанием:
— Черт возьми, мне надо было предвидеть такую ситуацию. Ну, да ладно. Элизабет Риджвей, позвольте мне представить вам Рафаэля Сантану. Он негодяй и дьявол, и я искренне советую вам не иметь с ним в дальнейшем никаких дел.
— Спасибо тебе, Стелла. Твоя добрая рекомендация подняла интерес твоей подруги к моей особе на недосягаемую высоту. Мне трудно было даже надеяться на это.
Его комментарий был произнесен холодным сухим тоном, и даже Элизабет, самому кроткому существу, захотелось ответить ему пощечиной. Но Стелла только повела плечами.
— Тебе был нужен отрезвляющий душ. Позволю себе добавить, что я действительно хотела предупредить тебя, что моя подруга не только дочь английского лорда, но к тому же замужем и очень любит своего мужа.
Его серые глаза, казалось, уперлись в ее лицо, и он медленно произнес:
— Вот как раз в последнем я сильно сомневаюсь. И к тому же, разве чьи-то брачные узы могут мне помешать?
Стелла чуть не топнула ногой в гневе.
— Замолчишь ли ты наконец? Я не сомневалась в том, что ты невоспитанный чурбан. Я была вынуждена представить тебя своей подруге, но теперь мне бы очень хотелось, чтобы ты отправился к ближайшему колодцу и утопился в нем.
При этих словах Рафаэль искренне рассмеялся, но его глаза остались по-прежнему ледяными.
— Мне очень хотелось бы сделать что-либо приятное тебе. Но утопиться не могу — жизнь так притягательна, а в данный момент особенно. Может быть, при следующей встрече я постараюсь выполнить твое пожелание. А сейчас у меня нет более искреннего желания, чем сделать тур вальса с малюткой, лицо которой краше ангельского.
И не дав времени Элизабет на то, чтобы принять его приглашение или отказать ему, он приблизился к ней, заключил в объятия и повлек на середину бального зала. Пораженная, даже слегка задохнувшаяся от возмущения, Элизабет автоматически совершила в его объятиях несколько туров. Она не смотрела ему в лицо, остановив взгляд на бриллиантовой заколке, удерживающей его галстук.
Она нутром чувствовала угрозу, исходящую от теплой руки, лежащей на ее талии. Элизабет чувствовала, что он прижимает ее к себе гораздо ближе, чем диктует этика, и собирала внутренние силы, чтобы сделать ему резкое замечание за компрометирующее ее поведение.
Но подходящий момент был упущен, и она все больше и больше ощущала его запах — смесь бренди и хорошего табака, силу его развитой мускулатуры, что позволяло ему вращать ее в танце, не затрачивая ни малейшего видимого усилия, и в ее сознание подспудно проникала мысль, что это именно тот, кого она называла ОН. Она чувствовала его дыхание, слегка шевелившее кудри на ее затылке, чувствовала твердость и теплоту его рук, и неожиданно захлестнувшие ее чувства кружили ее красивую головку.
— Ну что, мы так и будем танцевать все время молча, дорогая? — Наконец произнес он. — Я восхищен вашими пушистыми серебряными волосами, но и они не сравнимы с глазами и.., прекрасными губами.
Она глянула на него и снова утонула в бездонных серых озерах. Хотя теперь они не были столь бездонно пусты. В них можно было уловить восхищенный блеск. Элизабет отвела взгляд, но сердце ее билось быстро и сильно.
— Не смотрите на меня так. Это просто невежливо, — сказала она тихо, но твердо.
Он издал странный горький смешок и прошептал:
— Мне всегда трудно быть вежливым, так что не ждите этого от меня. И не надо изображать передо мною невинность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51