Но даже после солидной порции виски Рафаэль контролировал свои действия несравненно лучше, чем Натан. Правда, его дерзость и безрассудство обычно возрастали — он становился еще более опасным, чем обычно.
А в этот вечер злость его куда-то испарилась, вместо нее обнаружилась странная незащищенность и ранимость — это стало следствием алкоголя, потому что в противном случае он сумел бы взять себя в руки. К тому же Бет действовала на него сильнее любого крепкого напитка. Почти не сознавая, что он делает, Рафаэль подошел к ней и ласково провел ладонью по лицу.
— Ты очень красива, Англичанка, так красива, что я…
Он оборвал себя, серые глаза смотрели на нее очень пристально, но он знал, что тонет в бездонной фиолетовой пучине, теряя надежду увидеть там выход из трудного положения.
Нежное прикосновение его руки вызвало у нее сладкую истому, и тело ее вздрогнуло от знакомых, освобожденных им эмоций. Бет понимала, что надо немедленно сломить нарождавшуюся между ними интимность, надо оттолкнуть его руку, но она снова оказалась в капкане его мужской притягательности. Слабым голосом она попросила:
— Рафаэль, ну, пожалуйста… Остальных слов договорить она не успела, потому что его губы уже запечатали ее рот. Так он никогда раньше не целовал ее. Уж не под действием ли виски куда-то запропастился жесткий, саркастический грубиян, которого она знала, а на его месте появился незнакомый ей нежный любовник? Сколько нежности было в его поцелуе, как ласково обращались его губы с ее трепещущими розовыми устами. И тут Бет почувствовала, что сопротивляться уже не может, тело ее стремится к нему, теплому и такому надежному, ее руки обвили его шею в страстном порыве.
Окружающий их мир перестал существовать. Рафаэль упивался той сладостью, которую безоглядно отдавала ему Бет, возбужденная его горячими объятиями. Его губы были как сгусток огня, его руки прижимали ее все ближе и ближе к своему мускулистому телу. Она уже могла ощутить, что в глубине его родилось непреодолимое желание, наполнившее силой его мужское естество. Острая сладостная боль пронзила ее лоно, ей показалось, что груди, налившись, стали больше от его поцелуев. А он как будто читал ее мысли и желания. Осторожно расстегнув тонкую шелковую блузку, он освободил одну белую грудь и его губы вобрали в себя твердеющий коралловый сосок. Бет застонала от удовольствия, голова ее откинулась назад, потому что тело выгнулось навстречу ему, навстречу его ласкам, которых она желала, но убеждала себя в том, что все это происходит против ее воли.
Одна из стреноженных неподалеку от того места, где они стояли, лошадей тревожно заржала. И это вернуло Рафаэля к реальности. Тяжело дыша, ощущая трепет от неудовлетворенного желания, вызванного близостью пленительного тела Бет, он поднял голову и внимательно вслушивался в тишину. Рафаэль вдруг сразу уловил опасность ситуации, в которой они с Бет оказались. И время и место были на редкость неподходящими для того, чтобы получить от нее то, чего он хотел. И вдруг с ожесточением он подумал, что подходящего момента может не наступить уже никогда. Для него и желанной для него женщины, если только он сам не сделает все возможное, чтобы добиться этого.
Когда он мгновенно отстранился от нее. Бет охватила волна разочарования и унижения. Она не поняла причину резкой перемены его настроения. Ведь она только что была вынуждена бороться с собой, потому что голова требовала оказать сопротивление, а тело, как и раньше, не могло пойти на это. Именно поэтому разочарование было таким болезненным, боль пронизала низ живота и грудь.
Через несколько секунд Рафаэль, пытавшийся понять, что напугало лошадь, успокоился. Он посмотрел на Бет с неожиданно растерянной улыбкой и тихо сказал:
— Я очень хочу тебя. Англичанка, но расставаться со своим скальпом не собираюсь, а также не хотел бы, чтобы твои прекрасные косы украсили столб у очага в вигваме какого-нибудь команча. Прости меня, моя сладкая, но мне кажется, что тебе надо вернуться в твою повозку. Одной!
Ей показалось очень обидным, как он легко прекратил ласки, тогда как она страдала от собственной податливости. Она застыла в его объятиях и процедила сквозь зубы:
— В таком случае позвольте мне уйти. Рафаэль вдруг понял, на что она обиделась, и постарался загладить свой промах, выругав себя за неудачную фразу.
Обняв ее за плечи сильными руками, он быстро произнес:
— Прости меня за то, что мои слова прозвучали так двусмысленно. Я хотел сказать не то, что поняла ты. Я не знаю, как объяснить тебе, что я чувствую. Поверь мне, Англичанка, мои чувства очень серьезны. Но здесь ночью и вправду опасно, поэтому тебе лучше укрыться в повозке. Я боюсь позволить себе поцеловать тебя на прощание как подобает. Поэтому придется расстаться, как с сестрой, поцеловав в лобик.
Она отклонила голову, чтобы лучше разглядеть его твердые черты, и с обидой, готовой вот-вот выплеснуться наружу, поинтересовалась:
— Ну, а это-то что мешает сделать? Рафаэль не поддался на провокацию. Он прижал ее к себе, она ощутила на щеке его теплое дыхание.
— Ну, ты же не хуже меня знаешь, как нам опасно касаться друг друга.
И уже не в силах преодолеть соблазн, исходящий от этих розовых губ, оказавшихся так близко, он наклонился к ней и снова поцеловал долгим поцелуем, от которого голова Бет пошла кругом, а томление внутри стало еще острее. Он тоже не мог оторваться от нее.
Она подумала, что сегодня все было как-то по-другому. Куда-то исчезла его настороженность и обычная холодность.
Это под действием виски, довольно зло в полуистерическом состоянии подумала Бет. Она искренне считала, что других причин просто не может быть.
Но Бет была права только частично. Конечно, благодаря виски, он перестал ощущать острую злость и обиду. Но главной причиной его мягкости и нежности было ее собственное очарование, и сегодня он был не в состоянии обороняться одновременно от нее и от себя.
Он хорошо понимал, что ситуация весьма опасна, но отпустить ее не хотел ни за какую цену. Она должна была всегда быть рядом с ним. Рафаэль готов был признать, что, возможно, завтра он опять станет холодным и ироничным, злым на нее. Но сегодня не было ничего важнее близости Англичанки, которая, как он знал, тает от его ласки. Она опьяняла его, как лучшее вино, и он стал говорить вещи, которые не произносил никогда прежде.
Его губы щекотали ее маленькое ухо, и он, заметно нервничая, спросил:
— Ты знаешь, что я приезжал в Натчез, чтобы найти тебя? Но узнал, что ты счастливо живешь в браке, и сразу же уехал.
Последние слова он произнес очень грустно. Глаза Бет стали огромными от искреннего изумления, и она, непроизвольно отпрянув от него, проговорила:
— Так это были вы?
Теперь он выглядел озадаченным и попросил объяснить, что значит ее замечание. Отведя глаза, она призналась:
— Примерно год назад одна женщина рассказала мне, что какой-то высокий смуглый незнакомец интересовался мной.
Он посмотрел на нее на этот раз недобро:
— И ты, конечно, сразу же решила, что это должен быть я. Но ведь мог приехать и Лоренцо.
Она весьма не кстати поспешила с ответом:
— Лоренцо — невысокий!
Выпалив это, она прикусила губу, поняв, что аргумент исказил то, что она хотела сказать. Поэтому холодно добавила:
— И вообще Лоренцо нечего было искать меня. Нас с ним ничто не связывает! Это вы все выдумали, я же говорила.
Рафаэль, пожав плечами, резко сказал:
— Я не собираюсь обсуждать проблемы Лоренцо! — потом, внимательно глядя на ее освещенное луной лицо, уже без злости добавил:
— Лучше поговорим о нас.
— Что значит о нас? Нас просто не существует! — поспешила заявить Бет, понимая, что она далеко не искренна.
— Не обманывайся, моя сладкая. Ты можешь быть замужем за этим жалким подобием мужчины, но хочешь ты признать это или нет, ты — только моя, — сказал он очень решительно.
Напуганная истинностью его слов, Бет попыталась освободиться от объятий. Она отчаянно прошептала:
— Я ничья! Я не принадлежу ни Натану, ни вам, ни кому-либо еще! Рафаэль засмеялся:
— Время покажет, кто из нас прав!
Она больше не желала спорить и ссориться, поэтому, сердито глянув на него, повернулась на каблуках и быстро пошла к своей повозке.
— Грубое животное! — беззвучно прошептала она.
* * *
Дом, полученный Рафаэлем в наследство от деда по материнской линии, был небольшим. Но зато его с полным правом можно было назвать удобным. Он стоял на берегу залива, на который выходили окна комнаты, где разместилась Бет. Комната ей понравилась — она очень напоминала о Натчезе. Бет даже на некоторое время забыла, что находится в доме Рафаэля Сантаны и ей предстоит прожить тут в течение нескольких наверняка непростых и опасных дней.
Ей очень не понравилось, что Натану были предоставлены покои, расположенные далеко от ее собственных. Да, она и Натан не спали в одной спальне уже очень давно, но Рафаэль не мог знать об этом. Так почему же он осмелился предложить супругам спальни, которые не соединялись как минимум смежной комнатой?
Натан, постучав, как обычно, вошел в ее комнату и был вроде бы озадачен тем, что она сочла нужным обратить внимание на подобную деталь, но не мог не задуматься над ее замечанием, что никто кроме их двоих не знает подробностей их семейной жизни. Правда, теперь уже Бет поняла, что обращать внимание хозяина на это не стоит. Натан легко согласился. Бет опять нашла для Рафаэля смягчающие обстоятельства. Она не хотела верить, что он смог бы попытаться соблазнить жену другого мужчины под крышей собственного дома. Его честь не должна позволить ему сделать это.
Ужин нельзя было назвать оживленным. Натан категорически не замечал напряженности, возникшей между двумя другими сидящими за столом. Он жизнерадостно наслаждался комфортом цивилизации и ничто другое его не интересовало. А Рафаэль не мог отвести глаз от очаровательной картины, которую представляла собой Бет в блестящем платье из шелка цвета лаванды. Натан заметил, что она подчеркнуто холодна с хозяином дома. Но он отнес это без каких-либо подозрений за счет ее тонкого вкуса. Она была не из тех, кто падал ниц перед воплощением мужской силы.
Как бы то ни было, разговор за столом явно не клеился, и Натан с грустью размышлял о том, что предстоит весьма скучный и одинокий вечер.
Если бы в доме была только Бет и никого другого, он нашел бы возможность ускользнуть в какую-нибудь таверну, предоставив ей самой по-женски развлечь себя. Он привык так делать в Натчезе. Но хотя он не очень дальновидно оценивал влияние Сантаны на противоположный пол, ему было неудобно оставить Бет одну в чужом доме. Он не думал, что Сантана может решиться на какой-нибудь позорящий джентльмена поступок, и все же, представив себе, что не Рафаэль хозяин дома, а Себастиан, Натан по какой-то странной логике решил не оставлять свою жену в одиночестве.
И вдруг его осенило: ведь у них здесь есть прекрасные знакомые Сэм и Мэри Маверик. Его предложение навестить их было встречено всеобщим одобрением, но Рафаэль проявил еще большую галантность. Он заявил, что немедленно пошлет им послание с приглашением на кофе, объяснив срочность именно коротким сроком пребывания Риджвеев в Сан-Антонио. Бет была готова расцеловать мужа. Он нашел очень хороший выход. Во-первых, ей искренне хотелось повидаться с этими приятными людьми, а во-вторых, она избавлялась от опасности остаться наедине с Рафаэлем. Любопытство заставило Бет спросить у Рафаэля, хорошо ли он знает Мавериков.
Тот, иронически улыбнувшись, пояснил, что относит их к своим весьма немногочисленным в Сан-Антонио друзьям. «К тому же, — добавил он, — их никогда не волновало, что моя бабушка была наполовину индианкой, а дед все же женился на ней».
И Рафаэль, и Бет совершенно забыли, что Натан не имел понятия о том, что в жилах Рафаэля течет и кровь команчей. А тот немедленно подумал, что, скорее всего, именно эта кровь и заставляет его, Натана, чувствовать определенную неприязнь к хозяину дома. В голове Натана бродили сумбурные мысли. «Я сразу заметил что-то странное в этом парне, — говорил он себе. — Черт возьми, ведь очень опасно было знакомить Бет с этим проклятым команчем — никто не может предсказать, что ему взбредет в его дикую голову».
К счастью, Маверики оказались дома и смогли принять это неожиданное приглашение. Уже через час вся компания сидела на террасе и наслаждалась свежим вечерним ветерком.
— Стелла будет так разочарована! — буквально закричала Мэри, когда Бет рассказала ей, почему они оказались в Сан-Антонио так скоро.
Переждав, пока Бет изливала душу, Рафаэль предложил совершенно иную тему для разговора. Потягивая бренди, которое он предпочел кофе, Рафаэль спросил Сэма Маверика:
— Ну что, назначенная на завтра встреча с лидерами индейских племен еще не отменена?
Сэм быстро кивнул, и в его глазах зажегся огонек любопытства:
— Так вот почему ты оказался тут! Хочешь принять участие в этой встрече?
Рафаэль разжег черную тонкую сигару, внимательно посмотрел на Бет и признался:
— Несколько дней назад я встретился с Хьюстоном, и он признал, что мое присутствие могло бы быть очень полезным для дела. Он хочет, чтобы я был независимым наблюдателем на этой встрече.
Бет почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Она была рада, что уже наступила темнота.
«О Господи, как я глупа, — думала она. — Я-то решила, что он поехал сопровождать меня!»
Ее разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, она почувствовала облегчение, а с другой…
Рафаэль и Сэм разговаривали об индейцах, а Натан и обе дамы слушали их с возрастающим интересом. Во время короткой паузы Натан, одолеваемый желанием увидеть воочию живого дикаря, ненавязчиво поинтересовался у Рафаэля:
— А нельзя ли мне пойти вместе с вами на эту встречу? Мне очень хотелось бы увидеть команчей до того, как мы покинем Техас!
Натан в этот момент уподобился многим другим белым людям. Он говорил о команчах так, будто они не принадлежали к людскому племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51