Данло так привык к этим ежедневным (и еженощным) визитам, что открывал дверь на первый стук, не спрашивая, кто к нему пришел.И вот, когда после его легендарного Вхождения к Мертвым прошло уже дней двадцать, в ночь перед последним испытанием, к нему снова постучались. Данло открыл, ожидая нового сеанса бесплодных теологических дебатов. А быть может, он надеялся, что это Харра пришла наконец дать ему совет и-пожелать удачи. Поэтому он очень удивился, увидев на пороге первого из старейшин Церкви — тот стоял хмурый и явно злился, что вынужден ждать, когда Данло пригласит его войти. Бертрам Джаспари и в лучшие времена не отличался терпением, а в эту ночь прямо-таки взмок от спешки.— Можно ли нам войти, Данло ви Соли Рингесс? — церемонно спросил он.Данло выглянул в коридор посмотреть, не сопровождают ли Бертрама другие старейшины, но потом вспомнил, что Бертрам любит говорить о себе “мы”, как будто уже стал Святым Иви, и улыбнулся.— Входите; пожалуйста, — сказал он, распахнув дверь. — Хотите, я сделаю чай?— Нет, благодарю. — Бертрам глянул на Данло холодно, словно подозревая, что тот хочет его отравить. — На это у нас нет времени.Данло пригласил его в алтарную комнату, где принимал Малаклипса и церковных деятелей. Бертрам осторожно опустился на белую подушку; со своим острым личиком и тощими конечностями он походил на птицу ратри, которая усаживается на гнездо. Его остроконечную голову, как всегда, покрывала вышитая золотом добра. Он потел так, словно поел несвежего мяса, лицо было пепельно-синим от грибковой инфекции. Данло дивился безобразию этого человека, но знал, что внешнее уродство не должно заслонять еще более глубокие дефекты души Бертрама.— Ты удивлен, видя нас здесь, не так ли, пилот?В любом другом мире, имеющем столь сильного правителя, как Святая Иви, Бертрама за его мятежные настроения изгнали бы или заключили в тюрьму, если не хуже. Но Бертрам с хитростью ускользающего из сети окуня умудрялся не участвовать ни в одном бунте и ни в одном заговоре против Харры. Да и Харра была самой всепрощающей из всех Святых Иви.— Нет, я не так уж удивлен, — ответил Данло. Настроенный игриво — столь же игрив бывает фравашийский Старый Отец, причиняющий своему собеседнику ангслан, духовную боль, ведущую к просветлению сознания, — он указал флейтой за окно, на черно-синий океан. — Прекрасный вид, правда? Вы, наверно, надеетесь, что вид из этого дворца скоро будет вашим.Бертрам на миг побагровел от бешенства, но затем, как змея, сбрасывающая кожу дюйм за дюймом, освободился от этой опасной эмоции.— Не нужно оскорблять нас, пилот. Мы пришли сюда с верой и надеждой, что будем работать вместе ради общей цели.Данло, живо помнивший ад алам аль-митраля, запрограммированный для него единомышленниками Бертрама, слушал его с изумлением и сомневался, не галлюцинирует ли снова.— Правда? Вы правда верите, что у нас может быть общая цель?Бертрам улыбнулся — для него это было большой редкостью, совсем не идущей к обычно каменному лицу.— Разве не сказано в Алгоритме, что цель у всех людей одна — идти к свету Бога Эде? Позволь нам рассказать тебе о нашей цели, и мы увидим, сможем ли мы с тобой помочь друг другу.— Расскажите, если хотите, — медленно кивнул Данло, перекатывая флейту в ладонях.Бертрам откашлялся и начал:— Для начала мы хотели бы поздравить тебя с твоим триумфом в Доме Вечности. Мы восхищены твоим мужеством, твоей изобретательностью под угрозой безумия. Что за ум у тебя, пилот! Мы были чтецом тридцать лет и никогда не имели удовольствия читать программы такого разума. Знаешь ли ты, что многие уже зовут тебя светоносцем? Они верят, что последнее испытание будет для тебя самым легким и что программа твоего успеха уже написана.— Я вижу, теперь эта вероятность беспокоит вас не настолько, как в Койвунеймине.— В прошедшие дни мы много размышляли над твоим пришествием в наш мир. — Бертрам говорил теперь сладко — слишком сладко, точно его до краев налили медом. — Мы признаем, что сначала нам казалось невозможным, что наман может быть светоносцем из нашего Святого Алгоритма. Но ты не просто наман. Старейшины, которых ты принимал у себя, по достоинству оценили твое глубокое знание и понимание нашей вечной Церкви. Многие из них говорят, что по духу ты уже Архитектор. Тебе надо только произнести символ веры и пройти очищение, и ты станешь нашим.— Я… не готов к этому, — сказал Данло и, вспомнив трагические события, сопряженные с Путем Рингесса, добавил про себя: в жизни больше не стану связываться ни с одной религией.— Пусть так, но мы верим, что ты можешь занять в нашей Церкви видное место. Как светоносец — это само собой разумеется, но, возможно, и как чтец, а со временем и как старейшина.Данло приложил флейту к губам, чтобы сдержать улыбку, которую вызвало у него подобное предположение.— Мой Орден запрещает пилотам и академикам занимать официальные посты в какой бы то ни было религии.— Но ты не родился членом Ордена, и нигде не сказано, что ты должен умереть пилотом.— Вы предлагаете мне нарушить присягу?— Тому уже были примеры.— Такие, как Шиван ви Мави Саркисян? Нет. Я на это никогда не пойду.— Ты не можешь себе представить, сколько Архитекторов на Таннахилле надеется на твой завтрашний успех. Не можешь себе представить, как они надеются на то, что ты светоносец.— Я сожалею.— Человек должен следовать программе, написанной для него.— Я сожалею, но я… должен следовать за моей звездой.Потные пальцы Бертрама сжались в тугие кулачки, и его лицо выразило ненависть, которую он тут же сменил на снисходительность и дружелюбие, фальшивые, как синтетический жемчуг.— Только наман способен на такие поэтические образы, — сказал он.— Так ведь я и есть наман.— Знаешь ли ты, пилот, что в 1089 году, когда наши миссионеры прибыли на Дуррикен, десять миллионов наманов одновременно произнесли символ веры и сделались Архитекторами?— Нет, не знаю.— Знаешь ли ты, что один из этих бывших наманов, Вишну Харит на вио Эде, стал сорок первым Святым Иви?— И этого я не знал.— Чудеса возможны всегда. Если простой программист Вишну Харит сумел возвыситься до сана Святого Иви, почему бы светоносцу не добиться того же?На миг — только на миг — Данло задумался о том, что значит быть духовным вождем и непререкаемым религиозным авторитетом для многих миллиардов людей. Столь фантастическая мечта забавляла его, но Бертрам Джаспари со своими потными ручонками напряженно ждал ответа, и Данло, учтиво склонив голову, повторил:— Я сожалею.— Сожалеешь?! — Ненависть и зависть снова завладели лицом Бертрама, и вены на его шее вздулись, как насосавшиеся крови сверлящие черви. — Наман, ты мог бы стать Верховным Архитектором Вселенской Кибернетической Церкви!Ну уж нет, подумал Данло. Прежде ивиомилы убили бы меня.— Итак?— Я всего лишь пилот, — сказал Данло. — И никем больше быть не хочу.— Наманы!— Нас очень много среди звезд, да? — улыбнулся наконец Данло.Не сумев обойти Данло с этой стороны, Бертрам решил открыть ему часть своей истинной цели.— Да, вас, наманов, везде хватает. Но в Алгоритме сказано, что в каждом заложен Архитектор, как в ребенке — зрелый мужчина. Если дать семени достаточно воды и солнца, из него вырастет чудесное дерево. В Бесконечной Программе Бога для вселенной написано, что все мужчины и женщины когда-нибудь станут деревьями, достойными бесконечного света Эде. Даже если ты в это не веришь, пилот, тебе должна быть близка наша миссия поливки семян и взращивания во вселенной таких деревьев.— Никогда бы не подумал, что старейшина Церкви способен на такие поэтические речи, — с улыбкой заметил Данло.Этот комплимент явно привел Бертрама в раздражение — он нахмурился и сказал: — Я лишь повторяю то, что сказано в Алгоритме. Это не поэзия, пилот, это истина.— Хорошо, пусть будет истина…— Вникни в нашу проблему, пилот. Мы так много ивиомилов послали к звездам, чтобы принести наманам Программу Бога. А сколько Архитекторов пропало во время Великого Паломничества? Сколько Достойных, пилот! Одни из них никогда не видели Таннахилла, другие никогда больше его не увидят. Как можем мы быть уверены, что они следуют Программе неукоснительно, не пытаясь редактировать ее? Как можем мы спасти их от впадения в негативные программы? Ты считаешь нас, ивиомилов, узколобыми, но мы не таковы. Мы всего лишь возвращаемся к былой чистоте и к истинным словам Эде. Если бы мы этого не делали, ивиомилы, посланные нами на Ленси, Зохерет и в другие миры, впали бы в ошибку и принесли наманам нечистый свет. Мы ни одному Архитектору не позволим впасть в ложные программы.— Понимаю.— Так ли это, пилот? А понимаешь ли ты, что Святому Иви придется когда-нибудь так или иначе восстановить контакт со всеми затерянными в космосе ивиомилами?Данло помолчал, перебирая дырочки флейты, и спросил:— Под контактом вы подразумеваете контроль?— Все Архитекторы приносят обет послушания.— Понятно.— Ты согласен помочь нам? Ты знаешь, в чем мы нуждаемся. Ты мог бы обучить наших корабельных программистов космическому пилотированию.Данло закрыл глаза, вспоминая, каково это — вести легкий корабль через причудливые пылающие пространства мультиплекса.— Тогда мы сможем послать своих миссионеров даже на Таррус, и они вернутся к нам через несколько лет, а не через несколько жизней.— Смогли бы, если бы я согласился обучать ваших ивиомилов, — поправил Данло.— И что же?— Мне жаль, но я не могу научить других быть пилотами.Лицо Бертрама свело судорогой.— Ты мог бы помочь нам, но ты не хочешь. Все в твоей воле.— Нет. Мой Орден не разрешает нам, пилотам, делиться секретами своего мастерства.— Твой безбожный, беспрограммный Орден.— Если бы я даже согласился нарушить присягу, обучение пилотов — очень трудное дело.— Но возможное.— Делать из людей пилотов — это величайшее достижение Ордена. Званых много, но избранных мало. И далеко не все избранные становятся кадетами, а уж пилотами и подавно.Кадеты гибнут, вспомнил Данло. Погибнуть в мультиплексе очень просто.— Нараинских детей вы согласились учить.— Да.— Нараинских еретиков!— Мы и Архитекторов согласны учить — но для этого вам придется посылать своих детей на Тиэллу, в Академию Ордена.— Этому не бывать, — отрезал Бертрам. — По-твоему, мы отдадим своих детей в руки наманов? Ни за что.Данло поморгал при виде ненависти, которую Бертрам источал, словно пот.— Разве это решает не Святая Иви?— Совершенно верно. — Глаза Бертрама помертвели, как камни, — Святая Иви.— Святая Иви Харра эн ли Эде, — с нажимом произнес Данло.— Очень опасная женщина, — кивнул Бертрам. — Мы и раньше это говорили. Мы думаем, что она попытается переписать Тотальную Программу и Программу Прироста…Данло промолчал, глядя в мертвенно-серый лед его глаз.— Мы думаем, что она готова принять новую Программу, которая послужила бы памятником ее правлению.Данло почувствовал, что и его глаза загораются несвойственной ему ненавистью. Бертрам, не выдержав его взгляда, отвел глаза в сторону.— Но поддержки, которую она имеет в Койвунеймине, пока недостаточно для принятия Новой Программы, — довольно нервно заметил он. — Ей нужно знамение, пилот. Твой завтрашний успех позволит ей принять свою Программу и тем самым погубить Церковь.Данло отсчитал пять ударов сердца и спросил: — Зачем вы пришли ко мне?Взгляд Бертрама обежал всю комнату: красно-синего попугая в клетке, дверь, висячие цветы, алтарь, где светилась, подобно бесплотному ангелу, голограмма Николоса Дару Эде.Наконец, весь мокрый от пота, старейшина отважился снова взглянуть на Данло.— В твоей власти спасти нашу Церковь. Да, пилот, в твоей.— Продолжайте, пожалуйста.— Ты можешь сказать, что еще не оправился после своего Вхождения к Мертвым. Тогда тебя не допустят к новому испытанию, а твоя гордость не потерпит ущерба.Данло закрыл глаза и медленно покачал головой. Ему не верилось, что Бертрам может просить его об этом; он так растерялся, точно Бертрам обратился к нему на непонятном языке.— Вы хотите, чтобы я добровольно… покрыл себя позором?— Никакого позора в этом нет, пилот. Поступить, как велит тебе долг, почетно, а не позорно. Это поступок достойного человека, следующего Бесконечной Программе Бога.Вот зачем ты пришел, подумал Данло. Все остальное было только прикрытием, ловкостью рук, как у фокусника.— Ты готов помочь нам, пилот?Данло потряс головой и выдул из флейты долгую ноту, похожую на крик снежной совы.— А вот мы хотим тебе помочь. Окажем же помощь друг другу.— Да, вы могли бы кое-что для меня сделать, — тихо, почти шепотом, сказал Данло.Бертрам улыбнулся во второй раз за вечер.— Долг каждого старейшины — помочь своим детям найти дорогу к истине.— Сделайте мне одолжение, оставьте меня одного. — Данло мотнул головой в сторону двери. — Уйдите, пожалуйста.Бертрам силился удержать на лице улыбку, но его внутренние программы препятствовали этому.— Ты не так меня понял! — вскричал он, взбешенный отказом Данло.— Напротив, очень хорошо понял.— Выслушай меня, пилот!— Нет уж, довольно.— Мы просим твоей помощи в великом деле. — Бертрам потер свои потные руки, как трийский купец, предлагающий выгодную сделку. — И будет только честно, если мы дадим тебе что-то взамен.— Мне ничего не надо.— В самом деле?— Оставьте меня одного — это все, о чем я прошу.— Но когда ты говорил в Койвунеймине, ты просил не только об этом.Боль вспыхнула у Данло, как раскрывающийся под солнцем огнецвет.— Что вы… имеете в виду? — Но Данло хорошо помнил, что говорил в Койвунеймине в тот страшный день тлолта, выстрела и смерти, и знал заранее, что ответит ему Бертрам.— Ты прибыл к нам в интересах своего Ордена, — сказал тот, — но и в своих тоже.— Да. — Боль позади его глаз раздулась, как готовая взорваться звезда, и горячий комок надежды закупорил горло.— Ты искал средство от Великой Чумы. Ты сказал, что она убивает племена алалоев, воспитавших тебя.— Да.— Ты надеялся, что мы, Архитекторы, знаем такое средство.— Но его не существует. Харра не верит, что чумной вирус сконструировали Архитекторы Старой Церкви, и не знает такого средства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76