Воины-поэты славятся своим красноречием, но язык Архитекторов он выучил лишь накануне своего путешествия в Экстр. В отличие от Данло, который постигал живой иштван на Новом Алюмите, Малаклипс взял за основу мертвый церковный язык, на котором говорили во времена Великого Паломничества. За полторы тысячи лет иштван сильно изменился, и речь Малаклипса изобиловала неправильностями и архаизмами. Кроме того, он говорил с сильным акцентом. Но он схватывал все на лету, и вскоре слова уже струились из его уст, как текучее серебро, а произношение заметно улучшилось. “Пресвятые блаженные старейшины” он переменил на более современное обращение, и его речь обрела апломб наряду с обаянием. Рассказав об их с Данло встрече на Фарфаре, он перешел к старинной вражде своего Ордена с Орденом Мистических Математиков и союзу воинов-поэтов со Старой Церковью. Он намекнул, что воины-поэты действительно помогли Архитекторам в создании вируса, вызвавшего Великую Чуму, и эта новость привела старейшин в смятение. Из-за столов стали слышаться возгласы недоверия и возмущения. Бертрам, снова отодвинув стул, наставил свой перст.— Мы тоже должны спросить воина-поэта кое о чем.Харра неохотным кивком дала ему позволение.— Твой Орден, по твоим же словам, тысячи лет враждует с Орденом пилота. Почему мы должны тебе верить?Лиловые глаза Малаклипса скользнули по лицу Бертрама, и ясный, звучный, полный уверенности голос произнес:— Нас, воинов-поэтов, учат трем вещам: убивать, умирать и говорить правду.Старейшины застыли на своих стульях, не шевелясь.— Что привело тебя в наш мир? — не сдавался Бертрам.— Простой ответ звучит так: мой Орден хочет возобновить свои старые связи с вашей Церковью.— Но есть ответ и посложнее?— Сложность нарастает слой за слоем, как в луковице. Вселенная бесконечно сложна.Он хочет рассорить мой Орден с Церковью, понял вдруг Данло. Это первая из его целей.— Возможно, нам следует содрать все эти слои, чтобы открыть истину, — сказал Бертрам.— Путь к истине есть всегда, — согласился Малаклипс, не сказав ничего и в то же время сказав все.Бертрам посмотрел на него так, словно обрел, подобно цефику, искусство читать по лицам.— У вас, насколько мы знаем ваш Орден, нет ничего общего со Святой Церковью.— Так уж и ничего?— Мы по крайней мере ничего общего не находим, — поколебавшись, сказал Бертрам.— Тогда нам в самом деле надо облупить с луковицы несколько слоев. У моего Ордена и вашей Церкви есть одна очень важная общая цель.— Какая?— Нас, как и вас, беспокоит разрастание галактических богов.— Никаких богов в Галактике нет! — гневно отрезал Бертрам. — Нет бога, кроме Бога; Бог един, и другого быть не может.— Имя же этому Богу — Эде, — подхватил Малаклипс, — Вечный и Бесконечный Архитектор Вселенной.— Ты знаком с Алгоритмом?— Мы ищем поэзию повсюду, а в Алгоритме порой встречаются поистине возвышенные строки.— Нельзя рассматривать Алгоритм как чисто поэтическое произведение, — молвил Бертрам с укором, хотя слова Малаклипса явно пришлись ему по душе. — Стихи, даже самые возвышенные, создаются человеком, Алгоритм же дан нам Богом Эде.— “Под его молотом в небесах зазвенят звезды”, — процитировал Малаклипс из “Рождества Бога Эде”. — Это трудно воспринимать иначе, как поэзию, правда? Ведь не представляете же вы Эде как бесконечно огромного человека, парящего в космосе с гигантским молотом в руках?— Но звезды действительно зазвенят под его молотом. Мы должны воспринимать эти слова так, как они сказаны.— Не вижу, как это может быть правдой.— Мы должны воспринимать это в буквально смысле, не задавая вопросов.— Но ведь многие Архитекторы это оспаривают. Ведь ваши элиди учат, что Алгоритм нужно читать, как стихи, чтобы услышать голос Эде в своем сердце.При этих словах Бертрам метнул ядовитый взгляд на Киссию эн ли Эде, самого выдающегося представителя секты элиди.Киссия, чье черные глаза пылали тем же мистическим огнем, что у его предка, сидел с улыбкой Будды, выражая безмолвное согласие со всем, что говорил Малаклипс.— Ты многое знаешь о нашей Церкви, — заметил Бертрам.— Я знаю, что вы не признаете галактических богов, — произнес Малаклипс запретное слово и добавил: — Знаю, что вы хотите очистить вселенную от хакра.— Что тебе известно о демонах хакра?— Разве многие люди — и мужчины, и женщины — не мечтают стать богами? Эти потенциальные боги встречаются повсюду.— Только не на Таннахилле. И не в мирах Известных Звезд.— Но в других мирах дело обстоит по-иному, — бросив острый взгляд на Бертрама, заметил Малаклипс.— Да — в наманских.— От Сольскена до Фарфары насчитывается тысяча Цивилизованных Миров. И не все они наманские. Многие ветви Кибернетической Церкви существуют там уже тысячу лет.— Еретики-реформисты, — рявкнул Бертрам. — Они не принадлежат более к нашей Вечной Церкви.— Однако они тоже воспрепятствовали бы возвышению потенциальных богов, будь это в их власти.— Ты хочешь сказать, что в так называемых Цивилизованных Мирах демонам хакра жить не мешают?— Трудно остановить человека, который движется к божественным высотам.— О каких мирах идет речь? И как зовут этих хакра?— Говорят, что Твердь, о которой рассказывал пилот, тоже родилась в одном из Цивилизованных Миров.Ее настоящее имя — Калинда Цветочная, мысленно добавил Данло. Известно, что родилась Она на Квалларе и в свое время была величайшим воином-поэтом из всех, кто когда-либо существовал.— А другие хакра? — настаивал Бертрам.— Никто из них не достиг такого развития, как Твердь.— Однако они существуют — те, кто обращает взоры к небесам, возжаждав бесконечного света?— Возможно.Данло посмотрел на красивые руки Малаклипса, сложенные у подбородка, как для молитвы. Два красных кольца соприкасались, образуя восьмерку — древний символ бесконечности. Восьмерка отсвечивала багровым пламенем, и Данло вспомнил, что из всех других воинов-поэтов только Калинда носила два красных кольца. Но Она изменила своему Ордену, чтобы стать богиней. Может быть, Малаклипс замышляет месть? Неужели он надеется убить богиню, чей мозг вмещает в себя тысячи звезд? Нет, это невозможно — но Малаклипс может повредить Тверди иным путем. Двадцать пять лет назад Мэллори Рингесс подружился с Твердью и заключил с Ней союз — почти брачный, как утверждают некоторые. Возможно, Малаклипс хочет причинить Тверди боль, найдя Мэллори Рингесса и убив его. Если Мэллори действительно попытался стать богом, Малаклипса обязывает к этому новое правило воинов-поэтов об истреблении всех хакра и потенциальных богов.Но почему же, думал Данло, Твердь оставила его в живых, когда он вышел из мультиплекса над Ее Землей? Может быть, она пощадила его только потому, что он носит два красных кольца?— Известны тебе имена других демонов хакра? — не унимался Бертрам.— Одного я знаю. — Между Малаклипсом и Бертрамом внезапно прошло понимание, столь же явное, как если бы воин-поэт протянул старейшине кровоплод.— Назови его имя. — Бертрам говорил громко, с таким расчетом, чтобы его слышали во всем зале.— Есть один человек, который, возможно, попытался стать богом. Он был пилотом и жил в Невернесе.— Пилотом?— Именно. Главным Пилотом Ордена Мистических Математиков.Эти слова упали в зал, как бомба, и старейшины разразились криками, выражая свое недоверие. Огромное помещение гудело от тысячи голосов. Данло ждал, считая удары своего сердца. Харра, призвав старейшин к порядку, взглянула с высоты на Малаклипса и сказала: — Пожалуйста, назовите нам имя этого Главного Пилота.Тысячи старейшин затаили дыхание, глядя на воина-поэта.— Его имя — Мэллори Рингесс, — сказал Малаклипс.— Мэллори Рингесс? — тут же повторил Бертрам, устремив злобный взгляд на Данло.— Это имя, которое он получил при рождении и под которым он известен большинству.— Так у него есть и другое?— Его настоящее имя Мэллори ви Соли Рингесс.Бертрам не сводил с Данло глаз.— Этот Главный Пилот доводится родственником Данло ви Соли Рингессу?— Это его отец.Зал снова взорвался гневными криками и протестами. Одна из старейшин, указывая дрожащим пальцем на Данло, вскричала:— Он — сын хакра!— Что, если он тоже мечтает стать богом? — подхватил ее сосед.— Его следует очистить от подобной гордыни!— А что, если он тоже хакра?— Тогда он должен подвергнуться полному очищению. Вселенную нужно очищать от хакра.Некоторое время Койвунеймин обсуждал стремление стать богом, запрограммированное в каждом человеке. Некоторые говорили, что это оригинальная, полностью негативная программа, которую следует переписать и преодолеть. Затем Харра обратилась к старейшинам, напомнив им, что никто не должен нести ответственности за программы и действия своего отца, как и любого другого человека.Малаклипс рассказал о поразительной жизни Мэллори Рингесса. От его странного рождения до открытия им Старшей Эдды и поста главы Ордена. Рассказал, как в один темный день глубокой зимы Мэллори в последний раз поднял свой легкий корабль и покинул Невернес — возможно, для того, чтобы стать богом в просторах галактики. Из этого великого примера чуть ли не за одну ночь, как огнецвет, распустилась новая религия под названием рингизм. Рингситы в Невернесе, а теперь и во многих других Цивилизованных Мирах, учат, что Мэллори Рингесс действительно стал богом и когда-нибудь вернется в свой родной город. Они учат, что все люди тоже могут стать богами и что этого можно достигнуть, вспоминая Старшую Эдду и следуя путем Рингесса. Эти постулаты получили название Трех Столпов Рингизма и являются, согласно принципам Старой Церкви, вопиющей ересью.Старейшины с ужасом внимали каждому слову Малаклипса. Он закончил, и в зале воцарилась тишина, а затем все ивиомилы разом вскочили на ноги и завопили:— Еретики! Святотатцы! Хакра!Бертрам Джаспари, их глава, осведомился, указывая на Данло:— А какую роль сыграл этот пилот в культе под названием рингизм?— Он был дружен с основателями рингизма, бывшим пилотом Бардо и цефиком Хануманом ли Тошем.— Это все?— Нет. Говорят, что Данло ви Соли Рингесс пил наркотик каллу и получил великое воспоминание Старшей Эдды. Известно, что он поделился этим воспоминанием с другими рингистами на собрании, где присутствовало около ста тысяч граждан Невернеса.— Что такое эта Старшая Эдда, о которой ты говоришь?Тогда Малаклипс рассказал о глубокой генетической памяти, которую древняя раса богов будто бы имплантировала в ДНК человека. От таких неслыханных откровений даже Бертрам стал заикаться.— Ты хочешь сказать, что Старшая Эдда — это набор программ, будто бы управляющих человеком в его становлении богом?!— Это, насколько я понимаю, только часть Старшей Эдды. Мы, воины-поэты, не занимаемся воспоминаниями.— Но в ней, по-твоему, есть и другие части?— Существует мнение, что Эдда — это просто чистая информация, чистая память — коллективная мудрость расы богов, известной как Эльдрия.— Никаких богов нет! — напомнил Бертрам. — Нет бога, кроме Бога, и Эде — первый и единственный Бог.— Рингисты, судя по всему, придерживаются иного мнения.Бертрам, посмотрев на Малаклипса и Данло, повернулся лицом к Койвунеймину.— Нараинская ересь отрицает наш святой Алгоритм и оскорбляет Бога, но этот Путь Рингесса еще хуже, намного хуже.Может быть, он и прав, подумал Данло.Глядя на угловатое, фанатичное лицо Бертрама, он спрашивал себя, не сказать ли старейшинам, что могущественная богиня Твердь была когда-то воином-поэтом, как и Малаклипс Красное Кольцо. Он мог также объяснить, что отмежевался от новой религии Бардо задолго до того, как покинул Невернес, и сделал Ханумана ли Тоша своим врагом, выступив против Пути Рингесса и его опасных доктрин. Но Данло не хотел оправдываться. Он чувствовал, что Харра и многие старейшины — возможно, даже большинство, за исключением ивиомилов, — все еще на его стороне.— Мы должны спросить себя, — говорил тем временем Бертрам, — что нам делать с этим культом Рингесса. И как нам следует поступить с пилотом и эмиссаром еретиков Данло ви Соли Рингессом.Бертрам и воин-поэт так ловко выстраивали свой диалог, что Данло спросил себя, уж не разыгрывает ли Бертрам представление. Действительно ли он не знал о присутствии Малаклипса на Таннахилле, пока Харра не вызвала воина-поэта в зал? Возможно, Бертрам сумел тайно встретиться с Малаклипсом еще до заседания, и два этих опасных человека успели заключить союз.Глядя на невозмутимо-спокойного Малаклипса, Данло полагал, что это возможно. Все его внимание на миг сосредоточилось на воине-поэте. Данло впивал перечный запах масла каны, идущий от Малаклипса, и свет его глаз. Малаклипс, как всегда, излучал жизненную энергию; казалось, будто он всегда балансирует на краю вечности, ожидая некоего критического момента. Хорошо ли обыскала его храмовая охрана? Воины-поэты всегда прячут на себе всевозможное оружие: ножи, фальшивые ногти, отравленные дротики, замаскированные под зубочистки, а в их одежду вотканы ядовитые нити ширива. Не сговорились ли Бертрам с Малаклипсом убить Харру Иви эн ли Эде. Да, это возможно, говорил себе Данло, не сводя глаз с Малаклипса.И пока грозная красота воина-поэта жгла ему глаза, Малаклипс запустил украшенную красным кольцом руку во внутренний карман своего кимоно. Данло видел, как Малаклипс это сделал, хотя в действительности тот не пошевельнулся.Может быть, я скраирую, подумал Данло, и предвижу то, чего еще не случилось? Полностью сосредоточившись на воине-поэте, он не заметил того, что происходило у него позади.Между тем, как только Бертрам произнес: “Как нам поступить с Данло ви Соли Рингессом?”, со своего стула поднялся высокий, с мясистым лицом, старейшина Джанегг Ивиорван.Он занимал крайнее место за столом двумя рядами выше Данло и мигом оказался в центральном проходе, как бы собираясь обратиться к Койвунеймину. На самом деле ничего говорить он не собирался.— У него тлолт! — в испуге закричали сидевшие рядом старейшины, увидев предмет, который он держал в своей мощной мясистой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76