– Я ещё помню то время, когда он был страшнее нас с тобой, вместе взятых.
– Ты вырастешь так же хорош, как я, Джоди, если тебя это волнует, – самодовольно сказал Оливер.
– Мне бы и половины хватило, – сказал Джоди.
– Я призову тебя, чтобы ты сказал это сегодня моей девчонке.
Оливер встал и расправил свои длинные ноги.
– Не успел вернуться домой, как уже оставляешь меня? – спросила матушка Хутто.
– Совсем ненадолго. Только поброжу тут вокруг, чтобы снова приобвыкнуть к здешним местам.
– Идешь к этой желтоволосой Твинк, так, что ли?
– Ну конечно! – Он склонился над ней и встрепал её кудряшки. – Пенни, вы не сегодня уходите домой?
– Нам надо покончить с делами – и на росчисть, Оливер. Мне страшно, страшно жалко, что мы упускаем субботнее веселье. Нынче мы пришли в пятницу с тем, чтобы сдать Бойлсу оленину как раз к приходу парохода с юга. Несправедливо оставлять Ору слишком долго одну.
– Ну ладно, – сказал Оливер, – увидимся на вашем берегу.
Он надел на макушку свою матросскую шапочку и ушёл, насвистывая. Джоди был безутешен. Он так и знал, что между ним и Оливером непременно что-нибудь да встанет и помешает ему слушать его рассказы. Он никогда не мог наслушаться их вдоволь. Оливер рассказывал историю-другую, а потом кто-нибудь приходил, либо Оливер принимался за какое-нибудь дело и прерывал рассказ, да так никогда и не кончал. Он негодовал на Оливера за то, что тот покинул их. Они четверо составляли тесный мирок, а Оливер разбил его вдребезги.
Пенни явно медлил прощаться. Он нежился в покое этого дома и вновь и вновь набивал трубку заморским табаком.
– Мне страсть как не хочется, но нам надобно идти, – сказал он. – Нам ещё делать покупки, а путь до дому не короткий пешком-то.
Джоди бродил вдоль берега, бросал палки и заставлял Пушка приносить их, как вдруг увидел бегущего к дому Изи Озелла.
– Быстро позови отца! – крикнул Изи. – Только потихоньку от миссис Хутто.
Джоди побежал через сад за отцом. Пенни вышел во двор.
– Оливер дерется с Форрестерами, – задыхаясь, проговорил Изи. – Он схватился с Лемом у лавки, и все Форрестеры набросились на него. Они убьют его.
Пенни побежал к лавке. Джоди едва поспевал за ним. Изи тащился далеко позади.
– Надо уладить всё до того, как матушка Хутто выбежит к ним с ружьём! – крикнул Пенни через плечо.
– Мы будем драться за Оливера, па? – крикнул Джоди.
– Мы будем драться за любого, кого бьют, значит, за Оливера.
Мысли вихрем кружились в голове Джоди, словно крылья ветряной мельницы.
– Но ведь ты же сам говорил, что нельзя жить на Острове Бэкстеров, если не быть друзьями с Форрестерами.
– Да, говорил. Но я не намерен смотреть, как калечат Оливера.
Джоди умолк. Ему казалось, что Оливер заслуживает наказание. Он ушёл, бросил их, чтобы встретиться с девушкой. Он, Джоди, был почти рад, что Форрестеры взялись за него. Быть может, драка отучит Оливера от глупостей. Твинк Уэдерби. Тьфу… Джоди сплюнул. Ему вспомнился Сенокрыл. Не быть с ним больше друзьями – нет, это свыше его сил.
– Я не стану драться за Оливера! – крикнул он в спину отцу.
Пенни не ответил. Песок так и летел из-под его коротких ног. Драка происходила на песчаной дороге перед лавкой Бойлса. Там, впереди, точно смерч в летнюю жару, вздымалось облако пыли. Джоди услышал крики зевак ещё до того, как смог разглядеть фигуры дерущихся. Вся Волюзия была тут.
– Этой подлой толпе всё равно, кого убивают, им лишь бы драку посмотреть, – задыхаясь, проговорил Пенни.
В кольце зевак Джоди увидел Твинк Уэдерби. Все, и мужчины и женщины, считали её хорошенькой, но он бы с удовольствием вырвал её мягкие золотистые локоны – один за другим. Её маленькое остренькое личико было бледно, большие голубые глаза прикованы к дерущимся. Она судорожно теребила пальцами платок. Пенни стал проталкиваться через толпу. Джоди следовал за ним. Он крепко держался за рубашку отца.
Изи сказал правду. Форрестеры убивали Оливера. Оливер дрался один против троих – Лема, Мельничного Колеса и Быка. Он был похож на оленя, виденного Джоди однажды, – раненного, истекающего кровью, окружённого собаками, рвущими мясо с его шеи и плеч. Его лицо было в крови и песке. Лем и Бык вместе бросились на него. Джоди услышал хряск кости под тяжёлым кулаком. Оливер упал на песок.
Мысли вихрем проносились в голове Джоди. Так и надо Оливеру, ведь он бросил дом, ушёл к девушке. Но трое на одного – это нечестно. Даже когда собаки обкладывали медведя или пантеру, ему казалось это несправедливым. Форрестеры, сказала мать, черны душой. Он ей не поверил. Они пели, пили, веселились и хохотали. Они щедро кормили его, хлопали по спине, разрешали играть с Сенокрылом. Подло ли это – троим драться против одного? Ведь Мельничное Колесо и Бык дерутся за Лема, чтобы сохранить ему его девушку. Разве это не хорошо? Оливер встал на колени, затем шатаясь поднялся на ноги. Его лицо улыбалось сквозь грязь и кровь. Сердце Джоди перевернулось. Оливера убивали.
Джоди вспрыгнул на спину Лему. Он царапал его шею, колотил кулаками по затылку. Лем стряхнул его, повернулся и сшиб на землю. От удара огромной ручищи в лице осталась жгучая боль. При падении он больно ушиб бедро.
– Не суйся в это дело, звереныш! – рявкнул Лем.
– Кто судит эту драку? – громко крикнул Пенни.
– Мы судим, – сказал Лем.
Пенни протолкался к нему. Его голос звенел среди всеобщего крика:
– Если трое сходятся вместе и дубасят одного, то я сразу скажу, что он достойный человек.
Лем угрожающе двинулся на него.
– Я не имею в мыслях убивать тебя, Пенни Бэкстер, но я прихлопну тебя, как комара, ежели ты не уберёшься с моего пути, – сказал он.
– Справедливость есть справедливость, – сказал Пенни. – Ежели вы хотите убить Оливера, застрелите его честно, и пусть вас повесят за убийство. Но будьте людьми.
– Мы бы выходили против него по одному, да он сразу полез в драку, – сказал Бык, переминаясь с ноги на ногу.
Пенни не выпускал инициативы из рук:
– Кто с кем дерется? Кто кому что сделал?
– Он вернулся для того, чтобы воровать, – вот что он сделал, – сказал Лем.
Оливер отёр рукавом лицо.
– Это Лем хотел воровать, – сказал он.
– Что воровать? – Пенни стукнул кулаком по кулаку. – Собак, свиней, ружья, лошадей?
В кольце зрителей послышался плач Твинк Уэдерби.
– Здесь не место говорить об этом, Пенни, – тихо сказал Оливер.
– Так, стало быть, здесь место решать дело дракой? Сцепиться, точно свора собак, посреди дороги? Вы двое должны решить это промеж себя, как-нибудь в другой раз.
– Я буду где угодно драться с человеком, который скажет то, что сказал Лем, – отозвался Оливер.
– А я снова это повторю, – ответил Лем.
Они вместе пошли прочь от лавки. Пенни втиснулся между ними. Он казался крепкой сосенкой, упирающейся против урагана. Толпа зашумела. Лем размахнулся и ударил Оливера кулаком через голову Пенни. Удар прозвучал словно выстрел из ружья. Оливер мешком осел на песок и больше не шевелился. Пенни хватил Лема кулаком под подбородок. Бык и Мельничное Колесо бросились на него с двух сторон. Лем двинул Пенни в рёбра кулаком. Ярость, явившаяся откуда-то извне, словно сильный ветер, подхватила и понесла Джоди. Он впился зубами в запястье Лема. Он колотил ногами его огромные голени. Лем повернулся, словно медведь, раздосадованный приставучим щенком, и одним ударом сбил Джоди с ног. Ему показалось, что Лем ударил его ещё раз в воздухе. Он видел, как Оливер поднялся на ноги. Он видел, как Пенни молотил руками, словно цепами. Он услышал рёв. Сперва рёв был близко, потом стал замирать. Он провалился в темноту.
Глава тринадцатая


«Драка приснилась мне», – подумал Джоди.
Он неподвижно глядел в потолок спальни в доме матушки Хутто. Вверх по течению шлёпал колёсами грузовой пароход. Слышно было, как лопасти всасывают быструю воду реки. Они жадными глотками захватывали влагу и выплёвывали её. Пароход дал свисток, предупреждая об остановке у Волюзии. Несомненно, это его первое пробуждение за всё утро. Пыхтенье парохода наполняло речную долину и отдавалось от западной стены зарослей. Ему приснился кошмарный сон, будто Оливер Хутто вернулся домой и дрался с Форрестерами. Он повернул голову к окну, чтобы посмотреть на проходящий пароход. Шею и плечо пронзила острая боль. Жгучее, как боль, воспоминание вспыхнуло в нем. «Драка была в самом деле», – подумал он.
Было за полдень. Солнце сверкало за рекой, с западной стороны. На одеяло ложилась яркая полоса света. Боль прекратилась, но он чувствовал слабость и головокружение. В комнате кто-то пошевелился. Скрипнуло кресло.
– Он открыл глаза, – сказал голос матушки Хутто. Он хотел повернуть голову на голос, но не мог, так было больно. Она склонилась над ним.
– Здравствуй, бабушка, – сказал он.
Она заговорила, но не с ним, а с его отцом:
– Он живучий, совсем как вы. С ним всё в порядке.
С другой стороны кровати показался Пенни. У него была забинтована кисть руки, под глазом синяк. Он ухмыльнулся.
– Мы с тобой здорово помогли, ты да я, – сказал он.
Намоченное прохладное полотенце соскользнуло со лба Джоди. Матушка Хутто взяла его и положила взамен свою руку. Она провела пальцами по его затылку, осторожно доискиваясь источника боли. Боль сидела в левой челюсти, куда Лем ударил его, и в затылке, в том месте, которым он упал на песок. Под её медленным поглаживанием боль отошла.
– Скажи что-нибудь, чтобы я знала, что твои мозги не превратились в студень, – сказала она.
– Я не могу придумать, что сказать, – ответил он и добавил: – Время обеда уже прошло?
– Похоже, желудок – единственное серьёзное место, которое может у него повредиться, – сказал Пенни.
– Я не хочу есть, – ответил он. – Я просто глянул на солнце и подумал.
– Всё верно, родненький мой, – сказала матушка Хутто.
– Где Оливер? – спросил он.
– В постели.
– Ему здорово досталось?
– Здорово, но не настолько, чтобы он научился уму-разуму.
– Ну не знаю, – сказал Пенни. – Ещё один удар, и у него не осталось бы чем учиться.
– Так или иначе, он подпортил свою красоту, так что на какое-то время разные желтоволосые дряни перестанут на него заглядываться.
– Вы, женщины, страшно несправедливы друг к другу, – сказал Пенни. – Мне-то сдается, если кто и заглядывался, так это Оливер и Лем.
Матушка Хутто свернула намоченное полотенце и вышла из комнаты.
– Конечно, не дело, чтобы в драке насмерть зашибали мальчишку, – сказал Пенни. – Но я рад, что ты нашёл в себе духу вмешаться, когда увидел друга в беде.
Джоди молча глядел на солнечный свет.
«Форрестеры тоже мои друзья», – думал он.
Как бы прочтя его мысли, Пенни сказал:
– Это, похоже, конец нашему доброму соседству с Форрестерами.
Боль из головы метнулась Джоди прямо под сердце. Расстаться с Сенокрылом было свыше его сил. Он решил, что как-нибудь отлучится тихонько из дому и позовёт Сенокрыла из кустов. Он рисовал в своём воображении эту тайную встречу. Быть может, их обнаружат, и Лем запорет их насмерть. Уж тогда-то Оливер пожалеет, что дрался из-за Твинк Уэдерби. Оливер возмущал Джоди больше, чем Форрестеры. Ведь какая-то часть Оливера, принадлежавшая ему и бабушке Хутто, была отнята у них и отдана этой желтоволосой девушке, ломавшей руки во время драки.
Но если бы ему пришлось пройти через всё это опять, он всё же должен был помочь Оливеру. Ему вспомнилась дикая кошка, которую разорвали на части собаки. Дикие кошки заслуживали такой участи. Но на одно мгновение, когда рычащая пасть кошки широко растянулась в предсмертной муке, а злобные глаза, умирая, подёрнулись пленкой, Джоди пронзила жгучая жалость. Он горько заплакал, страстно желая помочь животному в его страдании. Слишком много боли было несправедливо. И слишком много против одного было несправедливо. Вот почему нужно было драться за Оливера, если даже он терял при этом Сенокрыла. Он закрыл глаза, удовлетворённый. Всё хорошо, когда понятно. В спальню, с подносом в руках, вошла бабушка Хутто.
– А теперь, родненький мой, попробуй-ка сесть.
Пенни просунул руки под подушку, и Джоди медленно приподнялся. Всё его тело ныло и болело, но, во всяком случае, он чувствовал себя не хуже, чем когда свалился с мелии у калитки.
– Только бы бедный Оливер полегче перенёс это, – сказал Пенни.
– Пусть радуется, что ему не перебили его красивый нос, – сказала матушка Хутто.
Джоди ел, мучительно прокладывая себе путь к блюду с имбирными пряниками. Но боль так мучила его, что не было никакой возможности наесться хорошенько. Он посмотрел на блюдо.
– Я оставлю это для тебя, – сказала матушка Хутто.
– Вот жизнь-то пошла: женщина читает твои мысли и угождает тебе, – сказал Пенни.
– Уж это так.
Джоди откинулся на подушку. Насилие нарушило тишину и покой, разнесло мир на куски, а затем всё опять стало тихо.
– Мне надо двигаться, – сказал Пенни. – Ора будет рвать и метать.
Он остановился в дверях. Вид у него был чуть понурый. Он казался одиноким.
– Я пойду с тобой, – сказал Джоди.
Лицо Пенни просияло.
– Ну, сын… – В его голосе слышалось нетерпение. – Ты наверное сможешь? Послушай, что я тебе скажу. Мы возьмём у Бойлса его старую кобылу, ту самую, что умеет возвращаться домой одна. Мы доедем на ней до дому, а там отпустим.
– Если он пойдёт с вами, Ора не будет так беспокоиться за него, – сказала матушка Хутто. – Я знаю это по себе: не так страшно то, что случается с Оливером у меня на глазах, как то, чего я не вижу.
Джоди осторожно оторвал своё тело от постели. У него кружилась голова, и в ней было такое ощущение, будто она огромная и тяжёлая. Его так и тянуло снова опуститься на гладкие простыни.
– Джоди настоящий мужчина, можете мне поверить, – сказал Пенни.
Джоди выпрямился и шагнул к дверям.
– Можно мне проститься с Оливером?
– Ну конечно, только не показывай виду, как страшно он выглядит. Он очень высокого о себе мнения.
Он вошёл в комнату к Оливеру. Глаза Оливера опухли и заплыли, словно он угодил в осиное гнездо. Одна щека была багрово-красная. На голове была белая повязка. Губы вздулись. Красавец моряк был повержен в прах, и всё из-за какой-то Твинк Уэдерби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49