Торопливо проглотив все, что было у него во рту, он поднял трубку.
– Не знаю, не знаю, – ответил он на сообщение Линн Келлог. – Удивительнее было бы, если бы такой парень вышел на улицу вечером в пятницу или субботу без ножа. Но тем не менее думаю, большого вреда не будет, если задать ему еще несколько вопросов… Нет, нет, пусть Марк пройдется по нему еще раз. Кроме того, у меня другие планы в отношении вас. Что вы думаете о прогулке на побережье?
Лоррейн никак не могла решиться рассказать Майклу обо всем, что происходит. Она представляла, какой будет реакция. И не то чтобы она считала его неразумным или чрезмерно вспыльчивым, нет, нет – он был совершенно нормален во всем… кроме отношений дочери и его бывшей жены Дианы. Она хорошо помнит историю с письмами, которые Диана присылала Эмили. Это были даже не письма, а маленькие открыточки в рамочках из цветочков. Эмили толком даже не могла прочитать их, почерк у Дианы был не из лучших. Но подпись: «Мама, люблю, целую» – она могла понять.
Майкл рвал их, когда находил, но это обычно случалось через какое-то время, так как почту приносили по утрам, уже после его ухода на работу. К тому же Лоррейн считала, что лучше ему не знать о них.
Однажды, найдя такую открыточку, он устроил настоящий скандал: «Как долго это будет продолжаться?» – риторически вопрошал он, сверкая глазами на Лоррейн, как если бы это была ее вина. А когда она воскликнула: «О Господи!» – он совсем обезумел. Вытащил ящик комода и высыпал все открытки на кровать и на пол. Эмили ударилась в рев, когда он начал рвать их, она просто испугалась. «Видишь, – кричал Майкл, задыхаясь, – видишь, как это на нее действует?»
После этого начались звонки по телефону. Первое время Диана спокойно спрашивала, может ли она поговорить с Эмили. Лиана, я не уверена, что это хорошая идея», – нерешительно отвечала Лоррейн. «Если ты будешь звонить, я обращусь в суд, – пригрозил своей бывшей жене Майкл, – продолжай и увидишь, что из этого получится».
После этого Диана звонила и ничего не говорила в трубку; десять – пятнадцать секунд молчания – и короткие гудки. Майкл утверждал, что это какой-то сексуальный псих выбирает по телефонному справочнику номера и вытворяет такие шуточки. Лоррейн кивала головой, делая вид, что соглашается, но сама прекрасно знала, что желание и влечение на том конце линии совершенно иного рода.
Последние же дни, когда Лоррейн забирала из школы Эмили и привозила ее домой, она видела на противоположной стороне улицы дожидающуюся их Диану. В первый раз, увидев ее в пальто с капюшоном жуткого зеленого цвета, Лоррейн была почти в шоке. Она сидела в машине, колеблясь, выходить или нет, и ожидала, когда Диана подойдет к ним, предполагая самое худшее. Но нет. Та неподвижно стояла, ничем не показывая, что увидела их. Она просто стояла и смотрела.
Все эти дни Лоррейн торопливо уводила Эмили в дом, оставляя машину на улице. До возвращения Майкла у нее было достаточно времени, чтобы вернуться к машине и поставить ее в гараж. Первым делом она готовила для Эмили ее обычный полдник: четыре или пять печений с профилями различных животных, разложенных вокруг швейцарского рулета от «Маркса и Спенсера» на тарелке с изображением Кролика Питера. Затем ставила на стол к этому стакан молока с банановой добавкой и усаживала девочку в гостиной у включенного телевизора. Все это время Диана не двигалась с места. Она продолжала стоять на противоположном тротуаре у разросшегося куста вербы через три дома ниже по улице. Ее лицо было холодным и безучастным, а руки засунуты глубоко в карманы. Лоррейн с трудом сдерживала внезапное желание подойти к ней, поздороваться, пригласить в дом. Вероятно, они вполне могли бы сесть на кухне и поговорить за чашкой чая. Но ничего этого не происходило.
«Никогда не разговаривай с Дианой, – жестко заявил в свое время Майкл, – даже когда отвозишь ей ребенка. Ты берешь Эмили и высаживаешь ее там. Единственное, что ты должна сказать, это время, когда приедешь забрать ее. Это все. Понимаешь?»
Возможно, если бы она могла поговорить с Дианой, она лучше поняла бы Майкла и избежала того, что привело к разрыву между ним и Дианой. Но она знала, что не сделает этого. Это было нереально. Кроме того, вероятно, не обошлось бы без разговора о времени, проведенном Дианой в больнице, а Лоррейн совсем не хотелось знать об этом.
Когда это случилось, Майкл отреагировал однозначно: «Можно только удивляться, что она не попала туда три года назад. Для нее это самое подходящее место».
Лоррейн отвернулась от окна, ополоснула кипятком чайник, выплеснула воду, положила в него пакетик чая и заполнила на три четверти кипятком. Когда она вновь взглянула в окно, Дианы уже не было.
В последующие дни она вновь была там, и Лоррейн начала придумывать причины, чтобы не привозить Эмили из школы сразу домой. То она «забывала» что-то купить в магазине, то предлагала девочке заехать в кафе и выпить там чаю с пирожным. Возвращались они, когда уже начинало смеркаться, и Диана на той стороне улицы была похожа скорее на тень у них за спиной. Бледным пятном на фоне бесформенной темной массы. Лоррейн торопливо уводила девочку в дом. При этом у нее в груди стоял ком – что она делает? Уводит шестилетнего ребенка прочь от матери.
Но однажды, входя в дом, Эмили неожиданно воскликнула: «Мама!»
– Что, «мама», милая? – Лоррейн закрыла дверь на замок и крепко держала Эмили за руку.
– Я видела ее.
– Да, в воскресенье.
– Нет. Сейчас. – Эмили указала ручной на дверь. Лоррейн обняла ее и прижала к себе.
– Ерунда, милая, тебе это показалось. – И, взяв за руку, быстро увела в глубь дома.
От шума должна была осыпаться штукатурка, если бы ее более десяти лет не укреплял никотин клубами висевшего в трактире дыма. Живущие вокруг люди давно отказались от жалоб: они предпочитали погромче включать телевизоры и приемники или же не бывать дома по вечерам, когда в трактире играл оркестр. Сегодня был вечер блюзов – брались три основных аккорда, добавлялось несколько музыкальных завитушек, и все это пропускалось через усилители, да тан, что не выдерживала никакая критика.
Нейлор протиснулся обратно через весь переполненный зал, пролив по пути всего несколько капель из пинтовых кружек пива.
– Зачем столько? – заорал Дивайн, стараясь перекричать грохот. – Мы же хотели взять по половинке?
Если Нейлор и слышал его, то предпочел не отвечать. Он пролез к Дивайну, сидевшему с каким-то бродягой и худощавым типом, похожим на студента, на котором висела гирлянда политических значков. У того была бородка клинышком и сдвинутая набок островерхая темно-синяя шапка.
– Какого черта мы тут делаем? – прокричал Нейлор на ухо Дивайну.
– Глядим в оба, сам знаешь.
Месяц назад бригада по борьбе с наркобизнесом перехватила два пухлых конверта, адресованных известному перекупщику, который жил над магазином видеоаппаратуры недалеко от Альфретон-роуд. Один из них шел из Канады, другой – из Японии, но первоначальной точкой отправления оказался Пакистан. Все было очень просто, надо только подкупить нескольких чиновников, которые запустят пакеты в почтовую систему, чтобы это выглядело так, будто они отправлены из стран, не вызывающих никакого подозрения у таможенных и акцизных служб, и все в порядке. Вы просто получаете лекарства по почте. Вот почему, в то время как Интерпол и Национальная служба по борьбе с наркобизнесом вылавливают крупную рыбу, Нейлору и Дивайну приходится пить сомнительное пиво и охотиться за мелюзгой.
Было похоже, что это не самая удачная из их ночей.
– Если этот толстый ублюдок, – Дивайн наклонился к Нейлору, указав на человека за роялем, – еще раз заведет песню о путешествии в Чикаго, я сам отвезу его на станцию и запихну в первый попавшийся поезд.
Когда за полчаса до закрытия они вышли из трактира, «Путешествие в Чикаго» еще звучало у них в ушах.
– Чего-нибудь вкусненького? – предложил Дивайн, глядя на вывеску, рекламирующую кебаб на другой стороне улицы.
– Пора домой. – Нейлор покачал головой.
– Что, Дебби ждет? Нейлор пожал плечами.
– Наверное, в постельке? – подмигнул Дивайн. Нейлор оставил машину около участка. Что за черт! В окне второго этажа горел свет, и у него мелькнула мысль зайти в участок, сварить черного кофе, поболтать с ребятами. Но вместо этого он завел машину и отправился домой.
В окнах было темно, лишь маленькая лампочка горела над входной дверью.
В холодильнике стояла открытая пинта молока. Нейлор выпил ее одним махом. Наверное, стоило бы открыть баночку консервов и разогреть себе еду, но вместо этого он взял накрытую блюдцем пиалу, в которой лежали нарезанные фрукты. Пройдя в гостиную, включил телевизор, убрав звук. Какие-то типы, сидя против друг друга, злобно переругивались, а ведущий с серьезным видом подстрекал их. На другом канале какие-то азиаты говорили так быстро, что за ними не поспевали субтитры. «Футбол, специальный выпуск», «Ночные новости». Он переключился на пустой канал и закончил ужин, уставившись на бегающие по экрану пятнышки и слушая гул телевизора.
«Как там жена и ребенок?»
Он знал, что там все в порядке.
– 13 –
Рей валялся в своей комнатушке на пропахшей его спермой и потом узкой кровати и старался не думать о Глории. У нее было всегда улыбающееся лицо, светлые волосы и руки, которые она тянула к нему, лишь заметив: «Рей-о!» Как-то, сидя на заборчике у трактира, он назвал ей свое уменьшительное имя, и она громко прокричала его, подпрыгивая и кружась: «Рей-о! Рей-о! Рей-о!» Не раздумывая, он оторвал ее от земли и закружил, как на ярмарочной карусели: вверх-вниз, вверх-вниз. А она хохотала и дрожала – возбуждение смешивалось со страхом. В следующий раз, через несколько дней, когда она увидела его, потянула за руну свою бабку и показала на него через дорогу: «Рей-о!» Он тогда быстро помахал рукой и пошел своей дорогой.
Рей отбросил одеяло, натянул водолазку и трусы и отправился в ванную. Еще не рассвело.
Спустя пятьдесят минут он вышел из дома через заднюю дверь в холодное сырое утро, неприятно окутавшее его. Он шел через заросшую сорняками площадку, тщательно обходя собачьи какашки, и не чувствовал присутствия черной «сьерры», припаркованной среди других машин у тротуара, не видел направленной на него через приспущенное боковое стекло фотокамеры, не слышал из-за стука каблуков по асфальту щелчков фотоаппарата.
– Интересно, сможете ли вы узнать его, миссис Саммерс?
Линн Келлог разложила на столе фотографии размером двадцать на двадцать пять. Хотя их делали очень поспешно, центральная, снятая крупным планом, была довольно четкой и запечатлела даже облачко пара у губ снятого на фото человека.
– О да, – Эдит Саммерс ткнула пальцем, – вот этот мальчик.
– Мальчик?
– Тот, который так нравился Глории.
– Да?
– Да. Рей-о.
– Это его имя?
– Так звала его Глория. Полагаю, его настоящее имя Реймонд. Рей. Он хороший юноша, не как некоторые.
Когда Линн въезжала в Мейблторп, поток ослепительно ярких солнечных лучей порвал облака, висевшие над ней всю дорогу. Она увидела Эдит Саммерс перед домом, подметавшую метлой на длинной палке короткую дорожку, ведущую к воротам. Эдит настояла на том, чтобы Линн позволила ей открыть новую пачку печенья и заварить свежий чай.
– Что вы имели в виду, миссис Саммерс, когда сказали, что Глории нравился Реймонд?
– Ну, вы знаете, она иногда болтала с ним, была в восторге, когда встречала его. Каждый раз, когда Реймонд видел девочку, он обязательно окликал ее, махал рукой, шутил.
– Где это происходило?
– Простите?
– Когда Глория и Реймонд видели друг друга, где это было?
– На бульваре, по дороге из школы. Иногда на площадке для игр.
– На площадке для игр?
– Да, он бывал там иногда.
– С друзьями?
– Нет. По крайней мере, я их не видела. Скорее всего, сам по себе. Насколько я помню, он всегда был один. Я никогда не видела его с кем-либо еще.
– А где он обычно бывал на площадке?
– Не знаю. Да и какое это имеет значение?
– Около качелей?
– Возможно. Возможно, и около качелей. Но…
– Вы не замечали, дружил ли он еще с какой-нибудь маленькой девочкой, кроме Глории?
– Послушайте…
– Или это была только Глория?
– Послушайте, я не слабоумная и могу понять, куда вы клоните.
– Миссис Саммерс, я не говорю…
– Да-да…
– Все, что я хочу…
– Да, я все поняла.
– Чем его заинтересовала Глория, доверяла ли она ему?
– Послушайте. Я уже сказала вам: он хороший мальчик, вполне приличный, вежливый. То, что вы имеете в виду…
– В тот день, когда вы оставили Глорию на качелях, миссис Саммерс, день, когда она пропала, вспомните, был там Реймонд?
– Нет.
– Постарайтесь вспомнить поточнее.
– Нет. Его там не было.
– Вы уверены в этом? Эдит Саммерс кивнула.
– Прошу вас…
– Если бы он был там, я запомнила бы. Глория обязательно подошла бы к нему. – Она вздохнула. – Если бы Реймонд был там, ничего подобного не случилось бы.
– Почему вы так считаете, миссис Саммерс?
– Потому что тогда я оставила бы ее с ним, в этом нет никаких сомнений. Попросила бы его присмотреть за ней, как делала это и раньше.
Дивайн позвонил хозяину Реймонда по телефону: «Ничего серьезного, совершенные пустяки, конечно, не стоит беспокоиться и что-либо говорить самому парню, но вы можете помочь…»
– Вам лучше подъехать сюда, – ответил хозяин. Дивайн оставил машину на другой стороне дороги, не доезжая ярдов пятидесяти. Никогда нельзя угадать, что упадет на твою машину в таном месте – среди фургонов, вывозящих продукцию с бойни. А он совсем не был уверен, что требуха на голубом крыле его автомобиля будет выглядеть живописно.
– Мистер Хатерсадж скоро будет, – сообщила ему секретарша среднего возраста, проводя через двор в кабинет управляющего, небольшой квадратный закуток со стопками заказов на высоком столе и двумя календарями упаковочных фирм на стенах. Один из календарей заслуживал повторного взгляда – на нем между ног мясной туши торчала воткнутая вилка.
Дивайн приоткрыл дверь, и в комнату ворвался гул рефрижераторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35