Его жена звонила уже три раза, чтобы узнать, когда он вернется домой.
– Ничего нового относительно девочки Моррисонов? – спросил Скелтон.
Резник покачал головой.
– Все еще утверждает, что ничего не знает о ней, за исключением того, кто она, то есть того, чего он придерживался и раньше.
– Думаете, что он дожидается, когда мы будем располагать доказательствами и по этому делу?
– Возможно. Или это так, или он говорит правду. Скелтон поднялся на ноги, снял пиджак с вешалки, повесив ее снова за дверь.
– Чарли, посмотрите на то, что мы уже знаем. Посмотрите на факты. Шансы, что он не сделал того же с другой девочкой, равны тысяче против одного.
– Я приношу свои извинения, – сказала Линн Келлог, – все еще нет никакой информации относительно Эмили, совершенно ничего нового. Как только что-либо появится, мы сообщим вам немедленно.
Майкл и Лоррейн в действительности не смотрели внимательно на лицо Линн. Они были полностью опустошены, все слезы были уже выплаканы. Их взгляды были устремлены мимо нее в темноту ночи.
– Рей, сколько у тебя денег с собой?
– Какая тебе разница? Успокойся, весь вечер над одной кружкой сидеть не будешь?
Это была ее вторая кружка, но Сара промолчала. Она не знала, что нашло сегодня на Рея, но, во всяком случае, не стоило с ним спорить о чем бы то ни было. Он уже ввязывался в разговор на высоких тонах с одним типом, который плеснул пивом на его ботинок.
– Чего ты тогда хочешь? Это место тебе нравится, не так ли?
– Все в порядке.
Они были прижаты к перилам балкона и смотрели вниз на толпы людей вокруг бара, протискивающихся между колоннами или тесно сидевших на лавках, расставленных вдоль стен. У самого бара толпа людей была в пять рядов, и каждый требовал к себе внимания, протягивая десяти– и двадцатифунтовые купюры. Наверху, там, где находились Рей и Сара, было место для танцев, размеры которого зависели от наплыва клиентов. Музыкальный автомат играл что-нибудь из сорока вещей, считающихся наиболее популярными на неделе, и обычных мелодий в ритме свинга. Рей обещал себе, что, если этот ублюдочный автомат вновь заиграет «Я тебя хочу», он пойдет и врежет тому, кто нажимает эту кнопку. Ублюдки с большими ртами и большими зенками.
– Рей!
Он машинально поглаживал низ спины Сары. Она увернулась, одарив его одним из тех порицающих взглядов, которые велят подождать и надеяться на что-то, что произойдет позднее.
Рей думал, что скоро они покинут это место, как только он расправится со своей пинтой, и они совершат долгий путь до дома. Как-нибудь он попытается привести ее домой, где можно не торопиться. Но не сегодня. Он чувствовал, что она чем-то расстроена, не в духе. «Я не похож на некоторых типов, – думал Рей, – которые совершенно не имеют чувствительности и которым абсолютно безразлично, что испытывает девушка, лишь бы забраться ей под юбку».
Патель посмотрел вдоль зала, где сидела Алисон, играя бокалом для вина и дожидаясь, когда он вернется. Он еще никак не мог освоиться с мыслью, что она хочет быть здесь с ним. Теплота улыбки шла от ее лица, когда он сел рядом с ней. Он не слышал ни разговора людей, ни грохота динамиков.
Она допила свой бокал и показала в сторону двери.
– Пойдем, – проговорила она и потянулась за сумочкой.
Они прошли вдоль узкой площадки со столами, затем через качающиеся двери на улицу и оказались на оживленной магистрали в час «пик». По середине дороги, заблокировав движение автомобилей, мелкой рысцой продвигалась группа из десяти или двенадцати человек. В аллее, ведущей к карибскому ресторану, какая-то парочка отчаянно целовалась, а несколькими метрами дальше парень в защитной рубашке облокотился о стену и опорожнял свой мочевой пузырь.
На углу Джордж-стрит Алисон взяла Пателя за руку.
– Я смотрела программу относительно счастливых браков. Я удивлена, что вы все еще расхаживаете свободным, неженатым.
– Вы можете сказать мне нет?
– Очень просто.
– Не так-то просто, существует давление со стороны семьи и все прочее.
– Это легче, если ты мужчина.
– Разве не во всем это так?
Перед ними на улицу выскочили три молодые женщины в странных костюмах. На одной из них были полицейская накидка и полицейская шляпа, пара белых лыжных брюк и ботинки с четырехдюймовыми каблуками. Две другие были одеты, как школьницы – в гимнастические трикотажные костюмы, плотно облегающие тело, черные чулки и белые пояса, поддерживающие чулки. Одна из троицы держала громадную сосиску, завернутую в бумагу, другие несли чипсы и соус в открытых коробках.
– Руки вверх! – скомандовала Пателю та, которая надела на себя полицейскую одежду, размахивая перед его лицом этой сосиской. – Вы арестованы.
Патель отступил в сторону, и женщина оказалась в руках своих приятельниц. Картофельные чипсы рассыпались по тротуару и по мостовой.
– Вы не можете пожаловаться, что не видите жизни, – заявила Алисон, взяв Пателя под руку и уводя его.
– Согласен, – ответил Патель, когда они начали спускаться вниз по холму. – Но нужно ли обязательно видеть так много?
Алисон засмеялась и придвинулась к нему теснее.
Рею пришла в голову мысль, что он обязательно должен выпить еще посошок в «Турланде». Сара оспаривала это целых пять минут на тротуаре перед входом, но потом не выдержала и сдалась. Для того чтобы их обслужили, потребовалось вдвое больше времени. Целую вечность потратил Реймонд на то, чтобы пробиться в туалет. А когда он все же попал туда, оказалось, что кто-то засорил один из унитазов, и ему пришлось стоять по щиколотку в воде и в чем-то похуже.
Когда он вернулся, то увидел, что с Сарой пытается заговорить какой-то парень в черной водолазке с волосами, завязанными сзади в маленький хвостик. В одно его ухо было вставлено золотое кольцо.
– Чего он хочет?
– А ты как думаешь?
Рей посмотрел на парня, который уже смеялся над чем-то с двумя своими приятелями.
– Вонючий тип, который задирает юбки? Так ведь?
– Он не такой.
– Хочешь позабавиться? – подтолкнул ее к парням Рей. – Иди крути любовь с ними. Увидишь, буду ли я особенно жалеть о тебе, черт бы вас всех побрал!
– Рей, прекрати! Я предупреждала тебя относительно грубого отношения ко мне.
– Да? Да? Ладно, если ты так ко всему этому относишься, отправляйся домой одна, черт с тобой. Или возьми с собой этого ублюдка, пусть проводит тебя.
– Рей?
Но он уже направился к выходу, глубоко засунув руки в карманы и опустив голову. Сара сделала несколько нерешительных шагов вслед за ним и остановилась. Сара видела, как ухмылялся, глядя на нее, тот парень с ослиным хвостиком, затем один из его дружков сделал грубый жест своей рукой. Сара глубоко-глубоко вздохнула и поспешила за Реем.
Рей, выскочив из трактира, шел так быстро, ни на кого не глядя, что оказался уже довольно далеко, успев пересечь широкую, залитую блестящим асфальтом площадь, прежде, чем сообразил: а куда он, собственно, идет. Несколько раз он думал вернуться за Сарой или, по крайней мере, подождать ее. Но, решил он, какого черта он должен делать это? Он стоял около телефонной будки и уже начал переходить площадь, когда увидел их, идущих в противоположном направлении. Это были те четверо, что напали на него около Дебенхема. С тех пор прошло почти два месяца, но он ничего не забыл. Белые рубашки навыпуск, засученные рукава, темные брюки-бананы, хорошо начищенные ботинки. Один из них завернул в проход к магазину, торгующему джинсами. Он крикнул остальным, чтобы подождали. Закуривая сигарету, Рей наклонился вперед. При свете зажигалки он отчетливо разглядел лицо парня. Да, это тот самый тип, который не спускал с него глаз в «Белле», который закричал от злобы, когда ударил Рея ножом.
– Эй! – позвал Рей, заспешив к нему. – Эй! Ты! – кричал он, быстро приближаясь к нему.
Парень не торопился откликаться или каким-либо другим способом реагировать на приближение Рея и его крики. Он не сразу узнал Рея после прошедших за это время недель.
– Ты! – протянул к нему руку Рей. – Наконец-то я нашел тебя!
Один из парней засмеялся, не веря смелости Рея, другой выкрикнул предупреждающую угрозу, а третий хотел вмешаться и остановить ссору, но получил удар куланом в лицо.
– Рей! Рей-о! – Если он и слышал голос Сары, то не подал и виду.
Она переходила дорогу и почти побежала, когда парень понял, что Рей не собирается шутить, и, по всей вероятности, вспомнил, кто перед ним.
– Катись отсюда ко всем чертям и не строй из себя идиота!
Рей нанес сильный удар в его лицо и врезал ногой. Он метил попасть в пах, но носок его ботинка зацепил ногу выше колена. Руки потянулись, чтобы схватить его, но ему удалось оттолкнуть их от себя локтями.
– Какого лешего ты думаешь?.. – начал парень, но Рей опустил вниз голову и резко двинул ее вперед. Лоб Рея угодил прямо в пораженное лицо парня.
– Рей! Не надо!
Один из них захватил руку Сары и отбросил девушку в сторону. Она потеряла равновесие и упала на колени. Другой парень ударил Рея по ноге сзади, но он, казалось, даже не заметил этого.
– Вот так, – заявил он, дернув парня за окровавленную рубашку, – сейчас ты это получишь. Реймонд Кук, запомнил? – Когда он убедился, что его противник начинает понимать, о чем он говорит, Рей выхватил своим ножом «стенли» большой кусок мяса из лица парня около его перебитого носа.
Патель и Алисон находились в это время в японском магазине. Они рассматривали что-то в витрине, когда услышали снаружи возгласы, крик.
– Не надо, – сказала Алисон, повиснув на руке Пателя. – Пожалуйста, не ввязывайся в это.
Патель коснулся ее руки, потихоньку отвел в сторону ее пальцы.
– Я должен, – пояснил он.
Казалось, что один человек лежит на спине, а другой наклонился над ним, а еще двое или трое нападают сзади. Не долго думая Патель побежал. Кто-то плечом отбросил Рея на витрину магазина. Удар был таким сильным, что Рей почувствовал, как стекло в витрине завибрировало. Кулаки беспрерывно обрабатывали его лицо. Мало помогало и то, что он поднял вверх обе руки, чтобы защитить себя. Не имели успеха и его отчаянные попытки освободиться с помощью ударов ногами.
На земле, прижав руки к голове, метался тот самый парень, издавая поочередно то стоны, то крики, а в основном громко плача и стеная.
– Хватит, – крикнул Патель, ухватив одного из ближайших парней за руку и оттаскивая его в сторону от дерущихся. – Прекратите это!
– Катись ты ко всем чертям, пакистанец! – заорал парень и ударил его в плечо.
– Да, катись отсюда! – И они всей группой окружили его, не давая прохода.
– Я офицер полиции, – только и успел выкрикнуть Патель до того, как Рей бросился к нему. Сила прыжка была такой, что Патель упал, а лезвие ножа в руке Рея перерезало сонную артерию Пателя.
В одно мгновение все парни убежали. Только Патель остался лежать. Алисон беспомощно смотрела вниз. Кровь Пателя струилась по асфальту мостовой. В толпе, которая стала собираться вокруг, с испачканных колен поднялась Сара. Она отвернулась, удерживая в руках то, что не мог удержать желудок.
– 48 –
Резник все еще не мог говорить. Хотя он уже видел тело, в это трудно было поверить. Заголовки всех газет кричали крупными буквами: «КОНСТЕБЛЬ УБИТ УДАРОМ НОЖА». «ПОЛИЦЕЙСКОГО, РАЗНИМАВШЕГО УЛИЧНУЮ ДРАКУ, ЗАРЕЗАЛИ» Воскресные газеты лежали стопкой на заднем сиденье его машины. «Констебль-детектив Диптак Патель получил удар ножом и был смертельно ранен, когда пытался вмешаться в дикую драку между вооруженными молодыми людьми вчера поздним вечером. Констебль Патель, который не был в это время на дежурстве…» После ранних изданий первые полосы газет были изменены. Сообщения о том, что Стивен Шепперд был официально обвинен в убийстве, были перенесены на вторую страницу. Основные статьи, посвященные росту преступности, соперничали со статьями, в которых психологи пытались сформулировать основные черты мужчины, склонного, скорее всего, к патологическому пристрастию к детям.
– Почему? Почему? Почему? – вопрошала мать Пателя в больнице, снова и снова, без конца. – Почему ному-то понадобилось сделать это с моим сыном?
– Перестань! – прервал ее отец Пателя, успокаивая суровостью своего гнева. – Прекрати это сейчас же! Мы все знаем, почему так произошло.
«Нет, – думал Резник, – все это не так-то просто, как кажется. Ни то, что случилось с Пателем, ни то, что произошло с Глорией Саммерс, ни то, что сделало Шепперда таким человеком, каким он стал, ни то, почему этот юноша по своему невежеству и со страху махнул рукой, в которой был раскрытый нож» Он заметил, что пропустил свой поворот, доехал до конца улицы, сделал двойной разворот и поехал назад к дому с обсыпанными гравием стенами – один квартал направо.
Резник сидел с Эдит Саммерс на набережной и задумчиво смотрел на Северное море, серое и похожее на складки на шее старого человека. Они пили чай из термоса, кутались от холода.
– Это было любезно с вашей стороны, приехать самому, – сказала Эдит. – Очень любезно приехать и рассказать. Так бы сделал далеко не каждый.
Резник внезапно почувствовал необходимость отвернуть в сторону голову, боясь появления в глазах непрошенных слез.
– Когда он уже сделал то, что сделал, – проговорила Эдит срывающимся голосом, – он вам сказал, почему он должен был… взять также и ее жизнь?
«…Совершенно неожиданно раздался крик, и вначале я ничего не понял, я имею в виду, я не имел намерения делать это, меньше всего на свете я собирался причинить ей хоть какую-либо боль. Но она уставилась на меня и кричала, и, о Боже, я не хотел причинять ей боль, я клянусь, клянусь, я пытался сделать так, чтобы она успокоилась. Я боялся, что кто-нибудь услышит, но она кричала и кричала…»
– Я думаю, что до этого, когда он имел дело с девочками, он только смотрел, возможно, дотрагивался до них, но не было ничего, вы понимаете, ничего слишком серьезного. На этот раз, когда он понял, что случилось, я думаю, он был ошеломлен, ему стало стыдно. Он боялся того, что скажет и сделает Глория, ведь она обязательно кому-нибудь обо всем расскажет.
– Вы говорите все это, как если бы вы чувствовали жалость к нему, – заметила Эдит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35