Что сказать человеку, который, как ты подозреваешь, знает все твои самые темные и неприглядные тайны?
– Я любил свою жену, – заявил Тернер, – больше, чем жизнь.
Две молодые дамы теснее прижались к нему. Одна из них устремила на него обожающий взгляд. Другая обвила его руку обеими руками.
Дункан кивнул.
– Да, она говорила мне об этом, – сказал он.
– Вы не имели права, – гневно фыркнул Тернер, – вставать между мужем и его законной женой.
Даже не поворачивая головы, Дункан мог поспорить на значительную сумму, что в комнате, за его спиной, не один платочек был поднесен к женским глазам.
– Да, никакого законного права, – согласился он.
– Рэндольф, – натянуто произнес Норман.
Тернер бросил на него беспокойный взгляд и облизнул губы.
– Наверняка ты хочешь потребовать удовлетворения от этого негодяя, – подсказал Норман.
Женщины дружно ахнули.
Мисс Хакстебл крепче сжала локоть Дункана.
– Ты имеешь в виду дуэль? – уточнил Дункан. – Неужели за время моего отсутствия дуэли стали законными, Норман? Интересный поворот событий. Желаете вызвать меня, Тернер? При таком количестве свидетелей? Включая дам?
– Я… – забормотал Тернер.
– Конечно, желает, – закончил за него Норман, твердо и деловито. – Я буду твоим секундантом. Уверен, здесь не найдется ни одного человека, который не аплодировал бы тебе за столь жесткую позицию по отношению к подлецу, который подверг твою сестру публичному унижению и разрушил твой счастливый брак.
Определенно Норман заслуживает места в палате общин, если, конечно, он не захочет стать актером, подумал Дункан. С таким ораторским талантом он сметет всех на своем пути.
– Здесь есть по крайней мере один человек, который не станет аплодировать столь ребяческому способу уладить старую ссору, – вмешалась мисс Хакстебл. – Что, скажите на милость, уладится, если один из вас вышибет мозги другому? Гораздо разумнее обсудить ваши противоречия наедине.
Повисшее молчание свидетельствовало о том, что ее точку зрения никто не разделяет. Впрочем, она была не совсем одинока.
– Полагаю, вы – мисс Хакстебл, мадам, – сказал Тернер, переведя взгляд на нее, – хотя я не имел счастья быть представленным вам. Вы совершенно правы. Дом миссис Генри неподходящее место для подобных сцен. И я никогда не верил, что насилие что-то решает. К тому же – простите меня, мадам! – я не считаю, что граф Шерингфорд заслуживает такой чести, как дуэль. Он выбрал путь, ведущий в ад, и, насколько это касается меня, может следовать по нему и дальше. Я не испытываю желания сократить этот путь.
Теперь обе юные особы устремили на него обожающие взгляды. Кто-то из дам подавил рыдание. Еще кто-то громко всхлипнул.
Дункан улыбнулся, глядя на Тернера.
– Вы, оказывается, никогда не считали, что насилие что-то решает, – вкрадчиво произнес он. – Можно только восхищаться и уважать столь миролюбивые взгляды. Если вы передумаете, вы знаете, где меня найти, хотя должен предупредить вас, что сэр Грэм Карлинг вряд ли придет в восторг, если в его дом нагрянут два воинственно настроенных джентльмена: безутешный муж, который не верит, что насилие что-то решает, и его родственник, хотя и не брат.
Тернер впился в него глазами.
«Конечно же, я знаю, – безмолвно сказал ему Дункан. – Неужели вы успокаивали себя хотя бы однажды в течение последних пяти лет мыслью, что я не в курсе?»
– Рэндольф, – резко бросил Норман, – подумай о своей бедной покойной жене, подумай о своей сестре.
Дункан посмотрел на мисс Хакстебл.
– Может, пойдем выпьем лимонаду? – предложил он.
– Это было бы неплохо, – отозвалась она, и они направились в столовую, после того как Тернер и его спутницы поспешно уступили им путь.
Было ясно, что собравшиеся в столовой так же жадно наблюдали за стычкой, как и обитатели библиотеки. Их встретили любопытные взгляды и оглушительное молчание, затем все отвернулись и принялись оживленно разговаривать друг с другом.
– Надеюсь, – сказал Дункан, – вы по-прежнему наслаждаетесь публичным ухаживанием, мисс Хакстебл.
– Если эта дуэль состоится, – произнесла она дрожащим от эмоций голосом, – и если прольется хоть одна капля крови, не важно с какой стороны, я лично убью вас.
– Это несколько нелогично, – заметил он. – Я не подозревал, что ваши чувства настолько глубоки.
Она посмотрела на него в упор и продолжила тихим, но прочувствованным тоном.
– Бедняга! – сказала она. – Завтра вы должны нанести ему визит, если он согласится принять вас, и извиниться самым смиренным и искренним образом. Вы причинили ему зло, и, хотя вы не можете изменить прошлое и рассчитывать на прощение, вы могли бы по крайней мере признать, что вы поступили очень плохо и что причиненные вами страдания непростительны. Вы поедете и извинитесь, лорд Шерингфорд.
Он приподнял брови:
– Иначе?
– О, – сказала она, – неужели вам требуются ультиматумы, чтобы вы поступили правильно? Вы должны извиниться.
– Вы одобряете ложь, Мэгги? – поинтересовался он.
– Ложь? – переспросила она. – Нет, хотя я сама не без греха. Но ложь не принесла мне добра.
– И тем не менее вы хотите, чтобы я солгал?
Она недоуменно нахмурилась.
– Если я извинюсь, я солгу, – сказал он. – Я ни о чем не сожалею.
Она на секунду закрыла глаза, ее плечи поникли.
– Глупый вы человек, – сказала она. – Наверное, вы очень любили ее. Но любовь не должна приводить к бесчестью или к страданиям.
– Как вам удалось дожить до тридцати лет и остаться такой наивной? – спросил он.
Ее глаза широко раскрылись.
– Позвольте мне принести вам лимонад.
Только когда граф Шерингфорд забрал пустую тарелку у нее из рук и поставил ее на стол, Маргарет осознала, что она что-то съела, хотя и не могла припомнить что. И ее стакан был пустым. Лимонад? Да, она еще ощущала его вкус.
Она улыбнулась при виде леди Карлинг, которая направлялась к ней, как корабль под всеми парусами, протянув обе руки.
– Дины давным-давно пригласили нас на обед, – сообщила она, поцеловав Маргарет в щеку, – задолго до того, как Агата назначила дату этой вечеринки. Нам только сейчас удалось вырваться оттуда и приехать сюда, и оказывается, мы пропустили все события. Маргарет, дорогая, вы, должно быть, святая. Вынести все это и по-прежнему стоять рядом с Дунканом. Как я понимаю, Рэндольф Тернер не стал вызывать его на дуэль, что удивительно и даже слегка постыдно, хотя я ужасно рада, что он этого не сделал. Мои нервы не выдержали бы такого стресса. Дункан, любовь моя, у тебя нет иного выхода, кроме как смирить гордыню и извиниться. Давно следовало это сделать.
– Он сказал, что не будет, – сообщила ей Маргарет. – Он говорит, что ни о чем не сожалеет.
Его мать щелкнула языком.
– Что ж, Лора Тернер была очень удачливой женщиной, – сказала она. – Дункан, ты не мог бы принести мне немного миндального ликера?
Прошло еще полчаса, большей частью в компании с леди Карлинг и ее приятельницами, прежде чем лорд Шерингфорд снова предложил Маргарет проводить ее домой. Ничему в жизни Маргарет так не обрадовалась бы, хотя она скорее бы умерла, чем сама попросила бы об этом. Она чувствовала себя совершенно измотанной.
Во что она себя втравила? Но что бы это ни было, ей некого винить, кроме себя.
Следует ли ей уведомить его, когда он отвезет ее в Мертон-Хаус, что она приняла твердое решение не выходить за него замуж и что она больше не желает его видеть? У него еще останется время найти другую невесту. В самом деле, как она может согласиться на брак с мужчиной, у которого явно нет совести?
Но кто еще согласится, если она откажется?
А вот это совершенно не ее дело.
Стивен находился в гостиной, стоя в кружке молодых людей, которые, казалось, все одновременно говорили и смеялись. Увидев, что они вышли из музыкальной комнаты, он отделился от своих собеседников и подошел к ним.
– Уже уходишь, Мэг? – спросил он. – Могу я проводить тебя?
– Нет, спасибо, Стивен, – отозвалась она. – Меня проводит лорд Шерингфорд.
– Позволь мне по крайней мере вызвать карету, – предложил он.
– Не надо, – улыбнулась она. – Вечер чудесный, во всяком случае, был таким, когда я в последний раз смотрела в окно.
У графа не было кареты, и она отказалась от его предложения нанять экипаж для этого вечера. Они прошли короткий путь до дома миссис Генри пешком.
Они распрощались с хозяйкой, которая покачала головой, глядя на племянника, поцеловала его в щеку и сказала ему, что он сделал ее настолько известной, что у нее не будет отбоя от желающих посетить ее вечеринку в следующий раз.
– А все, кто отказался от приглашения на этот вечер, будут горько сожалеть, – сказала она.
Глава 13
Через несколько минут они оказались на улице. Маргарет слегка поежилась под своей шалью. После шумной вечеринки ночная тишина казалась оглушительной.
Лорд Шерингфорд подставил ей локоть, и она взяла его под руку.
– О чем вы думаете? – поинтересовался он, после того как они прошли некоторый путь в молчании.
– Сама не знаю, – ответила она. – У меня такое ощущение, словно вся моя жизнь перевернулась вверх ногами.
– Вы предпочитаете, – сказал он, – чтобы я перестал ухаживать за вами? Ваша репутация очень быстро восстановится, оставив вас практически незапятнанной. Сплетни быстро умирают, когда не находят пиши.
– Я предпочла бы, лорд Шерингфорд, – отозвалась она, – получить объяснение, почему вы не сожалеете о своем поступке и почему вы отказываетесь извиниться перед этим беднягой. Из простого упрямства? Или причиной тому любовь? Неужели ваша страсть к миссис Тернер стоила отказа от всего, что составляло вашу жизнь, включая ваш характер и честь? Неужели даже сейчас вы не можете поступить достойно и признать, что вы причинили страдания ее мужу?
Она снова поежилась. Шаль соскользнула с ее плеч, открыв их прохладному вечернему воздуху.
Лорд Шерингфорд остановился и подтянул шаль вверх, обвив ее плечи рукой. Он смотрел ей прямо в глаза, хотя она едва различала его лицо в темноте. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала запах вина, которое он пил.
– Страсть? – переспросил он. – Было бы нечестно продолжать ухаживать за вами, позволив вам оставаться в подобном заблуждении. Я вообще не любил Лору, Мэгги, во всяком случае, в романтическом смысле.
Маргарет устремила на него озадаченный взгляд. Они находились под деревьями, росшими по краю тротуара. Вот почему так темно, несмотря на яркую луну и звезды, сообразила она. Улица была пустынной. Даже ночного сторожа не было видно.
– Значит, все дело в упрямстве? – сказала она. – В нежелании признать, что мимолетное увлечение разрушило несколько жизней, включая вашу? И вы думаете, что другие люди, включая меня, станут уважать вас за столь непробиваемое упрямство? Вы, очевидно, считаете, что признаваться в ужасном проступке с непоправимыми последствиями недостойно мужчины? Но разве признать, что вы не правы, попросить прощения, – не единственно верный и порядочный поступок в вашем положении?
Лорд Шерингфорд вздохнул.
– Мне следовало рассыпаться перед вами в извинениях, когда мы столкнулись на балу у леди Тинделл, – сказал он, – и позволить вам поспешить туда, куда вы направлялись. Мне следовало выбрать кого-нибудь другого, менее решительно настроенного спасти меня от нужды. Мэгги, существуют разные виды порядочности. Иногда похитить женщину у мужа и сбежать с ней – самый порядочный поступок, какой только может совершить мужчина. Даже если он вынужден бросить собственную невесту буквально у алтаря, хотя в случае с Кэролайн Тернер все не так грустно.
– Тогда объясните мне, – предложила Маргарет, повернувшись к нему лицом. Он по-прежнему обнимал ее одной рукой, и ей пришлось упереться ему в грудь ладонями, чтобы отстраниться. – Как грех может быть порядочным? – спросила она, глядя в его лицо, едва различимое даже на таком расстоянии.
И тут ее озарило. Странно, что эта мысль не пришла ей в голову раньше.
– Рэндольф Тернер – трус, – заявил он, – как вы могли заметить некоторое время назад. Любой другой на его месте не видел бы иного выхода, кроме как швырнуть мне в лицо перчатку, пусть даже в фигуральном смысле. А он нашел способ выкрутиться и даже предстать благородным рыцарем, в глазах дам по крайней мере.
– Возможно, – сказала она, – он ненавидит насилие и понимает, что оно ничего не решает.
– Любой нормальный муж, жена которого сбежала с другим мужчиной, перевернул бы небо и землю, чтобы найти ее и наказать похитителя, или публично отказался бы от нее и дал ей развод. И конечно, он бы решительно возражал против возвращения своего обидчика в свет после ее смерти, а тем более возражал бы против его присутствия на светских мероприятиях, словно он имеет право на прощение и уважение общества.
– Но возможно, – с нажимом повторила Маргарет, – он ненавидит насилие и понимает, что оно ничего не решает.
Лорд Шерингфорд вздохнул.
– А возможно, – сказал он, – он обладает качеством, которое идет рука об руку с трусостью.
Маргарет помолчала, всматриваясь в его глаза в темноте. Она не ждала объяснений. Ее подозрение подтвердилось.
– Он тиран? – прошептала она.
Он отпустил ее, отступив на шаг, и прислонился к дереву, сложив руки на груди. Маргарет подхватила концы шали и плотнее запахнулась в нее.
– Я пообещал ей, что никогда не расскажу об этом ни одной живой душе, – сказал он. – Хотя главная причина ее скрытности заключалась в том, что она чувствовала себя виноватой. Лора считала, что она не состоялась как жена и тем самым навлекла на себя порицание и насилие. Ей казалось, что, узнав ее позорную тайну, все станут винить и презирать ее, и предпочла, чтобы ее считали неверной женой.
– Он бил ее? – спросила Маргарет, вцепившись в концы шали, словно от этого зависела ее жизнь.
– В числе прочего, – отозвался он. – Но разумеется, это не давало ей права убегать от него. Муж вправе бить свою жену или применять любые формы воздействия, чтобы добиться от нее покорности и послушания. В конце концов, она является его собственностью, как собака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39