Но теперь она не питала насчет него никаких иллюзий: он такой же человек, как все, не лишенный человеческих слабостей. И все-таки было очень приятно снова встречаться с ним, гулять, беседовать. Клодия сомневалась, что когда-нибудь вновь сможет доверять ему, но об этом ее никто и не просил. Им обоим хватало возобновления приятельских отношений.
Затем хозяев и гостей поместья пригласили в Элвесли – всех, кроме Элинор, которая вызвалась побыть с девочками. Клодию и свою сестру Элинор заверила, что для нее это отнюдь не жертва: шаблонные светские развлечения нагоняют на нее невероятную скуку.
Отложив щетку и потянувшись за шалью, Клодия призналась себе, что причина ее уныния – сегодняшнее приглашение и повод для него. Намечался явно праздничный ужин, хотя до годовщины свадьбы графа и графини Редфилд оставалась еще неделя.
Значит, предстояло отметить помолвку.
Помолвку мисс Хант и маркиза Аттингсборо.
И называть свое уныние «необъяснимым» – значит самым непростительным образом обманывать себя.
Так или иначе, Клодия собиралась в Элвесли, праздновать эту помолвку. Она легко могла бы избежать поездки, но решила, что отказ будет проявлением трусости. Не в ее характере бежать от действительности. И потом, ей не терпелось повидаться с Энн и Сюзанной.
Час спустя, прибыв в Элвесли вместе с другими гостями из Линдси-Холла, Клодия растерялась в суматохе приветствий. Не прошло и минуты, как ее обнимала смеющаяся Энн. Клодия вздохнула с облегчением: хорошо все-таки, что она приняла приглашение.
– Клодия! – воскликнула ее подруга. – Как я рада тебя видеть! Как ты похорошела! Сюзанна уверяет, что ты взяла Лондон штурмом!
Клодия рассмеялась:
– Она преувеличивает. Энн, ты чудесно выглядишь. Прямо сияешь здоровьем! А это что – неужели загар?
– Все благодаря морю, – объяснила Энн. – А Сиднем считает, что помог воздух Уэльса.
Клодия подала руку мужу Энн, стоящему рядом, вовремя напомнив себе, что надо протягивать левую руку, так как правой у него нет. Улыбнувшись, он обменялся с ней рукопожатием. Улыбка была обаятельной, но кривоватой, так как из-за ожогов правая часть лица оставалась неподвижной.
– Какая встреча, Клодия! – произнес Сиднем.
Энн взяла его под руку и сияющими глазами взглянула на подругу.
– У нас чудесные новости, и мы готовы объявить о них всем, кто согласен слушать, – сообщила она. – Точнее, это я могу объявить о них во всеуслышание, а Сиднем скромнее – на большую аудиторию он не претендует. Осенью три его картины будут выставлены в Королевской академии, представляешь?
Графиня Росторн услышала ее, восторженно ахнула, метнулась к Сиднему Батлеру и заключила его в крепкие объятия.
– Сид, это правда? – затараторила она. – Ох, сейчас расплачусь от радости! Ну вот, так я и знала – придется утирать глаза. Какая же я глупая! Я знала, что ты справишься, знала с самого начала. Джервейс, ты только подойди послушать, да прихвати носовой платок!
Талантливый художник мистер Батлер потерял правую руку и глаз во время войны на Пиренейском полуострове. После этой утраты он приложил все старания, чтобы стать хорошим управляющим, и герцог Бьюкасл поручил его заботам поместье в Уэльсе. Но два года назад, вскоре после женитьбы на Энн, Сиднем вновь начал рисовать – по настоянию жены, держа кисть в левой руке или во рту.
Клодия схватила руку Энн и с чувством пожала ее.
– Как я рада за вас обоих! – призналась она. – А как там мой малыш Дэвид? А Меган?
Дэвид Джуэлл, сын Энн, родился за девять лет до ее знакомства с мистером Батлером. Когда Энн преподавала в Бате, в школе Клодии, Дэвид жил вместе с ней. После отъезда подруги Клодия скучала не только по ней, но и по Дэвиду.
Однако ответ Энн она почти не слушала, заметив неподалеку маркиза Аттингсборо, беседующего с герцогиней Бьюкасл и леди Холлмир. Как обычно, рослый красавец маркиз выглядел более чем внушительно. И судя по улыбке, был всем доволен.
На первый взгляд он совсем чужой, думала Клодия. Но едва эта мысль пронеслась у нее в голове, их взгляды скрестились в переполненном холле, и маркиз вновь стал тем самым человеком, к которому Клодия успела привязаться всего за пару недель, проведенных в Лондоне.
Намерение маркиза подойти к ней Клодия угадала сразу. Она повернулась навстречу ему.
– Мисс Мартин, – поприветствовал ее маркиз, протягивая руку.
– Лорд Аттингсборо… – Она коснулась его пальцев.
– Как Лиззи? – Он понизил голос.
– Замечательно, – заверила Клодия. – Уже научилась заводить подруг и плести венки из ромашек. Хорас проявил черную неблагодарность ко мне, зато стал тенью Лиззи. Старший конюх герцога изготовил для него ошейник и поводок, теперь Лиззи может сама водить его и следовать за ним. По-моему, пес понимает, что девочка нуждается в защите. После непродолжительного обучения он станет для Лиззи незаменимым помощником.
– Плести венки?.. – Маркиз поднял брови.
– А что тут такого? – пожала плечами Клодия. – Лиззи умеет находить в траве ромашки и отличать их от других цветов, а плести венки проще простого. Теперь она щеголяет в венках и гирляндах.
Джозеф улыбнулся.
– А как у нее с подругами?
– Самая рьяная поборница справедливости в моей школе, Агнес Райд, вызвалась опекать Лиззи, – сообщила Клодия. – А Молли Уиггинз и Дорис Чалмерс сражаются за звание ее лучшей подруги. Но по-моему, Дорис уже проиграла, так как Молли первой пришло в голову попросить поселить их с Лиззи в одной комнате. С тех пор они прямо-таки неразлучны.
Маркиз просиял. Но продолжить разговор им не удалось: мисс Хант в наряде изысканного оттенка розового подошла и по-хозяйски взяла маркиза под руку. Его мисс Хант одарила улыбкой, Клодию – рассеянным кивком.
– Вы обязательно должны переброситься хотя бы парой слов с герцогом и герцогиней Бьюкасл, – заявила она. – Они вон там, беседуют с мамой и папой.
Джозеф поклонился Клодии и позволил невесте увести его.
Клодия мысленно встряхнулась, решительно избавляясь от подавленности, которая мучила ее весь день. Унизительно и глупо вздыхать по человеку, сердцем которого уже завладела другая. С одной стороны к ней приближалась широко улыбающаяся Сюзанна, с другой – не менее улыбчивый Чарли. Разве у нее есть причины для тоски?
Есть, да еще какие.
На Джозефа накатила вполне понятная волна ликования. Его предложение было благосклонно принято и Болдерстонами, и самой Порцией. Ее мать буквально пришла в экстаз.
Свадьбу решили отпраздновать в Лондоне осенью – по настоянию леди Болдерстон и самой Порции. Обе в один голос заявили, что будет очень жаль, если свадьба состоится не в самое подходящее время, когда весь свет отдыхает за городом, но до следующей весны слишком уж далеко, а здоровье герцога Энбери внушает серьезные опасения.
После этого разговор вертелся вокруг списка приглашенных, подвенечного платья и свадебного путешествия – по крайней мере насколько мог слышать Джозеф. В нем вновь пробудилась надежда, что брак окажется удачным. В суете приготовлений и ввиду отъезда в Элвесли он так и не успел поговорить с невестой с глазу на глаз, но собирался восполнить это упущение сразу после сегодняшнего приема. Общий сбор родных и близких настроил его на благодушный лад, тем более что из Бата прибыли даже его отец и мать. Явились также лорд и леди Болдерстон, хотя собирались уехать завтра, до того как начнется самая торжественная часть празднования годовщины.
Как предписывал этикет, Порция старалась не липнуть к жениху после ужина, когда все собрались в гостиной. С чашкой чаю в руках она устроилась рядом с Невиллом, Лили и Маклитом. К удивлению Джозефа, в эту компанию Порцию позвал не кто-нибудь, а Нев, хотя было ясно, что он и Лили недолюбливают ее. Вероятно, дружные супруги решили познакомиться с мисс Хант поближе.
Только одно обстоятельство удручало Джозефа – точнее, два, считая вместе с присутствием мисс Мартин, к которой он за время встреч в Лондоне успел привязаться. Но тяжелее всего он переносил разлуку с Лиззи. Она жила совсем рядом, в Линдси-Холле, заводила подруг, плела венки из ромашек, гуляла с верным бордер-колли. И ему, Джозефу, отчаянно хотелось быть рядом – укрывать ее на ночь одеялом, читать сказки. Но общество считало, что незаконнорожденных отпрысков джентльмена следует прятать от его родных и воспитывать вдали от отцов.
– Опять ты витаешь в облаках, Джозеф, – заметила его кузина Гвен, вдовая леди Мьюир, садясь рядом.
– Скажи, Гвен, что дает силу обществу? – спросил он.
– Любопытный вопрос, – улыбнулась она. – Общество состоит из личностей, однако действует как единое целое, верно? Что придает ему власть и силу? Понятия не имею. Может быть, они обусловлены историческими причинами? Обычаями? И тем, и другим? Или свойственным всем нам опасением, что в случае отмены строгих правил над нами одержат верх ужасные низшие классы? Отголоски французских событий все еще слышны. Впрочем, любые объяснения абсурдны. Потому я и стараюсь по возможности держаться подальше от светского общества. А тебя оно чем-то не устраивает?
Джозеф чуть было не выложил ей всю правду. Что сказала бы она, узнав о Лиззи, о которой он давным-давно рассказал ее брату? Джозеф почти не сомневался, что не увидел бы со стороны Гвен ни потрясения, ни проявлений бессердечия. И все-таки он не отважился. Гвен – его кузина, приятельница, но при этом леди. И он ответил на вопрос вопросом:
– У тебя никогда не возникало желания поселиться где-нибудь на краю света и начать все заново – там, где тебя никто не знает и ничего от тебя не ждет?
– И такое бывало, – кивнула Гвен, – но я всерьез сомневаюсь, что на земле найдется подходящий уголок. – Она коснулась его руки и понизила голос: – Ты сожалеешь об этом, Джозеф? По вине дяди Уэбстера?
– Ты о моей помолвке? – Он беспечно рассмеялся. – Нет, что ты. Из Порции выйдет несравненная герцогиня.
– И несравненная жена? – Гвен вгляделась в его лицо. – Джозеф, я желаю тебе только счастья. Признаюсь честно: ты всегда был моим любимым кузеном. По крайней мере самым любимым из всех родственников мужского пола, потому что Лорен я все-таки люблю сильнее. Но с другой стороны, мы с Лорен выросли вместе, как родные сестры, а не двоюродные.
Словно почувствовав, что речь идет о ней, к ним приблизилась Лорен, которая привела с собой мисс Мартин.
– Гвен, ты не отойдешь со мной в столовую на минутку? – немного погодя спросила Лорен. – Мне необходимо узнать твое мнение.
Джозеф заметил, что Невилл и Лили покинули комнату, вышли через застекленные двери и увели за собой Порцию и Маклита – вероятно, прогуляться по саду.
Так они остались наедине – Джозеф и мисс Мартин. На ней было то же темно-синее вечернее платье, в котором он уже видел ее в Лондоне. Волосы она причесала гладко, как всегда, и в ней опять с первого взгляда можно было безошибочно распознать учительницу, скромную и почти бедную по сравнению с другими присутствующими дамами. Но Джозеф смотрел на нее иначе, чем прежде: он видел только твердость характера, доброту, ум и… да, жажду жизни, которая так нравилась ему.
– Вы рады встрече с ученицами? – спросил он.
– Очень, – кивнула она. – Мое место – рядом с ними.
– Я не прочь познакомиться с ними. И проведать Лиззи.
– Она ждет вас и помнит, что вы здесь, совсем рядом. Но вместе с тем Лиззи убеждена, что девочки перестанут водиться с ней, если узнают, что у нее есть отец, да еще такой богатый. Лиззи предупредила меня, что когда вы приедете, она будет делать вид, что не знакома с вами. По-моему, эта игра ее забавляет.
Мало того – полностью соответствует его целям. Но при мысли о том, что они скрывают родство по совершенно различным причинам, Джозефу стало горько.
Мисс Мартин коснулась его руки, совсем как Гвен несколько минут назад.
– Она и вправду счастлива, – заверила мисс Мартин. – Этот летний отдых она воспринимает как увлекательное приключение, хотя вчера вечером призналась, что в школу ей по-прежнему не хочется. Она предпочла бы вернуться домой.
Как ни странно, это известие утешило Джозефа, хотя, казалось бы, отъезд Лиззи в школу был бы гораздо удобнее для него.
– Может, она еще передумает, – добавила Клодия.
– Значит, ее можно учить в школе?
– Думаю, да. И Элинор Томпсон со мной согласна. Конечно, придется поломать голову, чтобы придумать одновременно полезные и несложные для нее задания, но мы никогда не пасовали перед трудностями – если они преодолимы.
– Скажите, а что доставляет удовольствие лично вам? – спросил он, придвинувшись к ней ближе и тут же раскаявшись в том, что задал такой необдуманный и неделикатный вопрос.
– В моей жизни есть немало людей, лорд Аттингсборо, которых я люблю и в отвлеченном, эмоциональном смысле слова, и так, как любят многие другие. Далеко не все могут похвастаться такой удачей.
Ответ показался ему уклончивым.
– Но разве вам не нужен один самый дорогой человек?
– Как Лиззи для вас? – уточнила она.
Нет, Джозеф имел в виду другое. Даже Лиззи недостаточно. Да, она очень дорога ему, но… Но в глубине души он хранил мечты о родственной душе, о человеке, равном и особенно близком ему.
Он напрочь забыл, что спутница жизни у него уже есть. Он помолвлен.
– Да, – подтвердил он.
– Вы ведь имели в виду совсем другое? – испытующе вглядевшись ему в глаза, спросила Клодия. – Не всем суждено найти свою родственную душу, лорд Аттингсборо. А тот, кто уже нашел ее, может легко потерять. И что же тогда делать? До конца своих дней горевать и плакаться? Или искать других любимых и близких, тех, кому можно отдать переполняющую нас любовь, если уж нельзя по своей воле прекратить работу ее источника?
Он откинулся на спинку стула, не сводя с нее глаз. Все ясно: он наконец-то нашел свою родственную душу. Но ей суждено навсегда остаться далекой. Она появилась слишком поздно. Впрочем, разве любое другое время было бы более подходящим? Мисс Мартин не принадлежит к его миру, а он – к миру, где живет она.
– Я предпочитаю любить тех, кто есть в моей жизни, – продолжала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42