В расчете на поддержку Пруссии он предложил в Совете министров план одностороннего отказа России от статей, ограничивающих ее права на Черном море. Тютчева отмечает инициативу Александра II в этом деле и, напротив, сдержанность почти всех министров. Циркулярная нота Горчакова 31 (19) октября 1870 г. достигла цели: Бисмарк, хотя и недовольный этой акцией, предложил созвать Лондонскую конференцию заинтересованных держав, которая и приняла конвенцию 13 марта 1871 г. об отмене этих статей Парижского мира. Расчеты Александра II оправдались, однако было бы ошибкой только этим объяснять его отношение к Пруссии. Большое значение имели личные чувства и симпатии российского монарха, традиционные семейные связи.Д. Милютин неоднократно писал, что Александр II не скрывал своей радости при получении каждой телеграммы о победе германских войск: немедленно посылал королю Вильгельму поздравительные телеграммы, а по временам Георгиевские кресты, притом в таком большом числе, что щедрость эта возбуждала в петербургском обществе сетования и насмешки. О явном сочувствии Пруссии свидетельствовало и то, что несмотря на нейтралитет, в германской армии были русские офицеры, врачи, лазареты. Даже после Седанской победы немцев, несмотря на возникшие уже у Александра II опасения возможных последствий столь стремительных успехов Пруссии, позиция его не изменилась. 6 ноября 1870 г. он писал великой княгине Елене Павловне: «Я, как и Вы, оплакиваю новые потери славной прусской гвардии». Тьер, прибывший в Петербург с важной миссией склонить Россию к более активной поддержке Франции, уехал, не добившись результата. Когда побежденная Франция во время мирных переговоров всячески старалась заручиться содействием России против непомерных притязаний Пруссии, Александр II остался неприступен. Французский посол в Петербурге маркиз Ж. де Габриак, которому выпала трудная задача бороться с этим прусофильством, в телеграмме от 19 февраля 1871 г. министру иностранных дел Жюлю Фавру так определил ситуацию: «Вы могли убедиться из обмена телеграммами между прусским королем и императором Александром — обмена, который даже здесь произвел скверное впечатление, — что нам нечего ждать от России… Россия нейтральна, но ее нейтралитет дружественен Франции; император нейтрален, но его нейтралитет благоприятен Пруссии. Ну а император Александр управляет страной, лишенной инициативы, еще привыкшей к абсолютизму. Страна может устраивать заговоры, когда ее доводят до крайности, но не способна к открытому воздействию на власть».Об этом «благоприятном» Пруссии нейтралитете российского императора очень выразительно говорят его пометки на дипломатических документах — телеграммах и докладах русских послов, а также переписке между французским послом и его министром, которая перехватывалась и расшифровывалась в Петербурге. Некоторые из этих заметок носят очень непосредственный, почти наивный характер, отражая истинные чувства Александра II. Например, когда французское правительство заявило 2 января 1871 г. из Бордо протест против бомбардировки немцами Парижа, указывая, что «эта бомбардировка является возвращением к варварству, которое должно вызвать общее негодование со стороны цивилизованных правительств и народов», Александр написал на перехваченной депеше: «А Кремль, который они взорвали!» Память, как всегда, не изменила Александру II, что никак нельзя сказать о его дальновидности. Он в полной мере не осознал и не почувствовал угрозу в образовании объединенной Германской империи, в опасном для России соседстве милитаризованной сильной державы. Он не понял, что Франкфуртский мир, перекроивший границы в центре Европы, чреват политической нестабильностью и в перспективе общеевропейской войной, что предвидели многие политики и дипломаты того времени. Александр II так и не уступил всем отчаянным просьбам французского правительства «порекомендовать умеренность своему дяде» в территориальных притязаниях к Франции.Только в одном случае он отрешится от позиции равнодушного созерцания — когда осознает общеевропейскую опасность коммунистического движения. После падения Парижской коммуны Александр II был солидарен с требованием французского правительства о выдаче коммунаров, укрывавшихся в чужих странах. Свою точку зрения он выразил в резолюции на докладе управляющего Министерством иностранных дел В. И. Вестмана, заменявшего Горчакова: «Я рассматриваю этот вопрос, как вопрос самой большой важности для будущего всех правительств. По моему приказу министр юстиции составил по этому поводу докладную записку, которую я сам передал в Берлине императору-королю, желая, чтобы инициатива исходила не от меня, а от Пруссии. Теперь я ожидаю результатов». Он считал вполне целесообразным организацию международной борьбы с революционным движением, с Интернационалом.Еще до Парижской коммуны Бисмарк под впечатлением революционных событий во Франции в сентябре 1870 г., приведших к свержению Второй империи и провозглашению республики, обратился в Александру II через прусского посла Рейсса с предложением организовать совместную борьбу против социалистического движения. 24 сентября Рейсс сообщил ответ российского императора: он «настоятельно желает создания ассоциации монархических элементов против революции». Так что в этом вопросе — борьбы с революцией — позиция Александра II была последовательной и твердой.Для внешнеполитической ориентации Александра II этого времени характерно не только укрепление отношений с Германией, но и сближение с Австро-Венгрией. В 1872 г. он принял приглашение прибыть в Берлин, когда там находился император Франц-Иосиф, а затем в 1873 г., впервые после Крымской войны, посетил Вену. В октябре того же года сложился Союз трех императоров — России, Пруссии, Австрии. Александр II вернулся к тому, от чего отказался в начале своего царствования, наметившаяся тогда новая ориентация на сближение с Францией так и не осуществилась в его правление. Противодействие Александра II в 1875 г. новым притязаниям Германии к Франции сгладило прежние обиды французов, но изменило общей ситуации. Хотя Союз трех императоров и не был возрождением Священного союза, сошедшего со сцены вместе с Венской системой, но несомненно, что Александр в новых международных условиях предпочел соглашение с прежними партнерами решительным переменам в дипломатии, предпочел, как он говорил, «традиционный союз», несмотря на опасения Горчакова, на мнение прессы, почти единодушно высказывавшейся за сближение с Францией.Неудивительно поэтому, что энергичная и активная внешняя политика и масштабность имперских притязаний требовали очень значительных сил и большого напряжения финансов. Численность армии и расходы на нее были непомерно велики. Военная направленность бюджета страны отражена в Государственной росписи, которая впервые стала публиковаться после отмены крепостного права. Военные расходы составляли в 60-70-е гг. третью часть бюджета. И это в то время, когда на осуществление выкупной операции крестьянской реформы государство вовсе не тратило бюджетных средств. Более того, оно получило значительную прибыль к 1881 г., а крестьяне продолжали платить выкупные до 1906 г. Министр финансов М. X. Рейтерн (1862-1878) с самого начала своего управления убеждал Александра II в крайней обременительности бюджета непроизводительными расходами, в необходимости денежно-валютной реформы и обеспечения рубля золотым запасом для успешного развития реформ и обновления России. Но имперская политика и традиционное имперское мышление победили. Решающим событием оказалась русско-турецкая война в конце царствования Александра II, спустя только 20 лет после Крымской войны и двух лет после принятия основной из военных реформ.Александр II не без колебаний и не вдруг решился на объявление войны. Еще в августе 1876 г., перед отъездом на отдых в Ливадию, в разговоре с министром финансов М. X. Рейтерном о политических делах «он, как и прежде, весьма сильно выражал решимость не давать Россию завлечь в войну. Он не без горечи говорил об агитации славянофильской — о желании некоторых лиц выставить не его представителем интересов России». Действительно, давление общественного мнения, славянских комитетов, выступавших в защиту единоверных славянских народов, томящихся под турецким игом, было сильным. И спустя месяц настроение его изменилось. В начале октября между Александром II и Рейтерном, вызванным в Ливадию, произошло драматическое объяснение, в котором окончательно определилась позиция императора. Александр требовал от министра финансов средств для предстоящей войны. Рейтерн со своей стороны предпринял отчаянную попытку противостоять влиянию на царя военных и всех сторонников разрешения ближневосточного кризиса военным путем. Он подал Александру II записку, в которой доказывал, что «война остановит правильное развитие гражданских и экономических начинаний (Великих реформ), составляющих славу царствования Его Величества, она причинит России неисправимое разорение и приведет ее в положение финансового и экономического расстройства, представляющего приготовленную почву для революционной и социалистической пропаганды, к которой наш век и без того уже слишком склонен». Рейтерн убеждал, что европейские державы не позволят России в полной мере воспользоваться плодами побед, что огромные затраты на войну сорвут подготовленную финансовую реформу, что политические последствия непредсказуемы. Александр II с раздражением и неприязнью вернул записку, не обсудив ее с другими министрами, и, как пересказывает Рейтерн, упрекнул, «что я вовсе не указываю на средства для ведения войны и предлагаю унизить Россию. Что этого ни он, ни сын его не допустят». Александр пренебрег здравыми доводами своего министра. Денежно-валютная реформа, подготовленная Рейтерном, в которой так нуждалась страна, находившаяся в процессе крупномасштабных внутренних преобразований, оказалась сорванной. Александр II дал приказ о мобилизации армии, а в апреле 1877 года подписал манифест о начале военных действий.21 мая, на 60-м году жизни, Александр II выехал из Петербурга в действующую армию и покинул ее только 3 декабря 1877 г. — после падения Плевны, предрешившего исход войны. Он считал своим долгом находиться со своей армией, хотя бы в тылу, где были раненые. Он говорил, покидая столицу: «Я еду братом милосердия». Он терпеливо переносил трудности походного быта, плохие дороги, сохранял строгий режим дня, вставал в семь-восемь часов утра, даже если накануне приходилось лечь глубокой ночью. Он обходил палаты раненых, иногда заходил в операционную, утешал отчаявшихся, награждал отличившихся, всех подбадривал, глаза его часто увлажнялись слезами. В человечности и милосердии отказать Александру II нельзя. Но, к великому огорчению военного министра Д. А. Милютина, попытки самодержца вмешаться в руководство военными делами и порывы «принять участие в бою» вносили только напряжение и сумятицу. В судьбах народов южнославянского мира война сыграла огромную освободительную, прогрессивную роль. Для России последствия этой победоносной войны были неоднозначны. Несомненно, военные успехи и приобретения повысили престиж державы и оттеснили мучительную для россиян память о крымском поражении. Но война потребовала 1 113 348 517 рублей (при общем бюджете в 1878 г. в 600 398 425 рублей), курс рубля понизился с 86 коп. золотом в 1875 г. до 63 коп. в 1878-1880 гг. Денежно-валютная реформа была сорвана. Рейтерн подал в отставку, признав полное поражение своих планов своей политики, продолжавших курс Великих реформ.Завершение войны сначала Сан-Стефанским миром, а затем решениями Берлинского конгресса, сильно урезавшими его, оставило в обществе горечь разочарования и в итогах победы, стоившей народу многочисленных человеческих жертв, и в возможностях и способностях правительства. Сам канцлер Горчаков, представлявший Россию на конгрессе, в записке Александру II отмечал: «Берлинский конгресс есть самая черная страница в моей служебной карьере». Император пометил: «И в моей также».Дипломатическое поражение России было очевидно и для власти, и для общества. Это не способствовало умиротворению общественно-политической ситуации в стране, как рассчитывало правительство, начиная войну. Напротив, конфронтация усилилась. Как когда-то конституция Царства Польского, данная Александром I, так теперь конституция Болгарии, только что освобожденной русскими, усилила недовольство общества властью. Политические ошибки на престоле повторялись с удивительной последовательностью, уроки истории оставались невостребованными. Патриотический подъем, вызванный войной за освобождение славян, только на короткое время приглушил деятельность революционного народничества, но затем она активизировалась с новой силой. Террор стал основным средством борьбы, а главной мишенью ее — сам император. Одно за другим следовали покушения на Александра II: совершенное А. К. Соловьевым 2 апреля 1879 года, взрыв царского поезда осенью того же года, взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года, стоивший многих человеческих жизней. Два последних покушения были осуществлены уже после вынесения смертного приговора Александру II Исполнительным комитетом «Народной воли» 20 августа 1879 года.Наступили последние, самые драматические годы его жизни. По настоянию охраны он меняет маршрут своих перемещений, отказывается от прогулок пешком и заменяет их прогулками в саду Аничкова дворца, куда отправляется в открытой карете, окруженный казаками. Он все больше погружается в личную жизнь, тоже полную переживаний. Теперь под одной крышей в Зимнем дворце живут больная, увядающая императрица Мария Александровна и молодая, красивая княжна Екатерина Михайловна Долгорукая, без которой император уже не может провести ни дня, с которой создана новая семья с тремя детьми (две дочери — Ольга и Екатерина, сын Георгий, второй мальчик умер).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120