В воздухе ни дуновения, чтобы прочистить запыленное горло, и когда Рол глотнул, язык оказался словно весь в оболочке песка.
Рол взглянул вниз по лестнице. Его ночное видение пронизало черноту, и та перестала быть глухой. Ктото стоял у подножия лестницы. Даже сверхъестественное зрение могло определить только то, что внизу человек или некто, ему подобный, с короткими ногами и длинными руками, очень изящными. Грубое бесформенное тулово и странно запавшая в плечи голова, почти как купол. Никакой шеи и ничего, намекающего на лицо. Но он знал, что существо за ним наблюдает. Он не боялся и, более того, испытывал нечто вроде сострадания.
– Кто ты? – спросил он. Существо исчезло так быстро, что он его почти потерял. Рол обнажил саблю, мгновенное спокойствие оборвалось и он ринулся вниз по лестнице. Выбежал наружу из проема с отсутствующими воротами и не останавливался, пока обширный и яркий свод ночного неба не оказался над ним повсюду, света оттуда лилось куда больше, чем по его представлениям могли дать звезды, хвосты кобыл и тонкие алмазные узоры по черному. Горторов Стол лежал вокруг него, пустынный, лишенный примет, а ближе неровными рядами и грудами рассыпались каменные обломки башни. Никаких признаков пришельца, ночной воздух холоден и тих.
У плеча Рола появился Галлико, скорый и бесшумный, несмотря на размеры.
– Что это было?
– Не знаю. Может быть, прачеловек. Никогда не видал ничего подобного.
Полутролль принюхался, и воздух вновь вышел из его ноздрей двумя серыми струйками.
– Да, они здесь были. Пора уходить. Может, они еще будут собираться какоето время.
– Галлико, от него не исходило угрозы. И он бежал от меня.
– Чтобы привести своих собратьев по стае, можешь не сомневаться. Они никогда не охотятся в одиночку. Идем, поднимем остальных. В башне больше не безопасно.
Отряд двинулся вперед через Стол, ворча изза того, что пришлось второпях прервать отдых, и дрожа от холода пустынной ночи. Все, кроме Рола и Галлико, спотыкались и попадали ногами в глубокие трещины, спеша на север. Было жгуче холодно, да и голод начал подрывать их силы, несмотря на то что они перекусили наскоро соленой рыбой прямо на ходу. Глоток воды каждый тоже получил, когда они неловко топали следом за Галлико.
– Что за спешка? – с досадой спросил Бартоломео. – У нас с кемто состязание?
– Да, – коротко ответил Галлико. – Не зевайте и держите наготове оружие.
– Кто на нас здесь нападет? – удивился Русаф. – Ящерицы? Жуки?
– Вон они, – произнес Рол, указывая. Галлико проследил за его рукой. Движение обнаружилось столь мимолетно, что впору было принять его за обман зрения, но полутролль кивнул.
– Подходят по левому борту.
– Я бы предпочел остановиться и подождать их, а на драться на бегу, – заметил Рол.
– Как раз этого им и надо от небольшой кучки вроде нас. Остановись всего на несколько минут, и они воспользуются этим, чтобы собраться сотнями. Нет, они вроде волков. Остановившаяся добыча их только распаляет.
– Да о чем вы двое болтаете? – зашипел Русаф.
– О местных жителях, – с тонкой улыбкой ответил ему Рол. – Они намерены нас посетить.
В десяти ярдах впереди потрескавшаяся грязная корка вздыбилась, точно отверзся люк, и оттуда высыпал рой теней, бесшумных и скорых, как змеи. Краткое мгновение ушло у Рола на то, чтобы вобрать в себя их черты, прежде чем он обнажил саблю. И та метнулась вперед в его хватке с различимым свистом, прозвучавшим, точно женский смех.
Головы у этих тварей были, точно у кротов, безглазые, с нежными рыльцами и часто шевелящимися ноздрями на самых кончиках. Ниже обозначались влажные отверстия, которые могли быть ртами. А в целом они оставались безликими. Тонкие руки завершались четырьмя пальцами и на каждом по длинному когтю. Тела их были серыми, брюхо светлей, а спина темней. Плечи и спины покрывала тонкая шерсть вроде щетины на небритом мужском подбородке.
Они явились со всех сторон, в целом около тридцати или сорока. Бакланцы обнажили кортики, лица их во тьме белели, точно кость.
– Держитесь, – велел Галлико, – образуйте кольцо и не пускайте их внутрь.
Пралюди кружили, испуская пронзительное улюлюканье, которое резало слух. Все новые их собратья мчались, рысили и косолапили через равнину десятками.
– Мы бы вполне могли остаться в башне! – И Галлико сплюнул. – Это чтото новое, такая численность. Никогда не видел.
Черное кольцо осады сомкнулось. Они сражались молча, отчаянно, отбивая тянущиеся к ним когти, вновь и вновь выбрасывая вперед сверкающие острые лезвия. Укол здесь, тычок там, резкий, полный ужаса вздох, когда Русаф увидел, что его рука разодрана от запястья до локтя. Рол подался влево, чтобы замкнуть кольцо. Это походило на схватку с кустом терна, который мечет буря. Пралюди подступали, отскакивали, подпрыгивали и ныряли, кидались вперед, пытаясь достать моряков когтями, затем рассеивались, пропуская задних. Рол бил по ним с нарастающим отчаянием, вновь и вновь попадая в пустоту. Уголком глаза он видел громоздящегося над всеми Галлико, стремительно молотящего кулаками. Бочка с водой соскользнула с его спины и упала наземь позади него. Он повернулся на миг, и твари пустыни, воя, повскакивали ему на спину. Другие пробрались у него под ногами и стали лупить по бочке, проламывая доски с треском и всплесками. Крид пригвоздил одного к земле, его кортик согнулся, достав позвоночник. Сабля Рола обрубила когтистую лапу, устремившуюся к его лицу, обладатель лапы пронзительно и жутко возвопил. Подняв рыло, он выплюнул ком жидкости, которая разбрызгалась по плечу Рола. Рол обезглавил существо одним долгим взмахом изогнутого лезвия Ланцета. Жидкость взметнулась двумя дымящимися струями из плеч, лишившихся головы. Едкий запах горелого вынудил Рола задержаться. Дым вился от плеча верхней рубахи. Пока он еще глядел, изумленный, боль ударила его, когда ихор прожег одежду и опалил кожу. Он громко вскричал. Точьвточь как если бы на плечо попал раскаленный уголь. Теперь твари пустыни стояли вокруг них плотно, точно живая изгородь, и отряд бился отчаянно, спина к спине, кортики так и мелькали. Галлико находился снаружи кольца, один из противников все еще удерживался на его спине, вновь и вновь всаживая когти в крепкие мышцы, так что кровь текла по спине, а затем прикладываясь к ранам влажным ртом и в блаженстве всасывая кровь. Полутролль дернулся, заметался и принялся крушить пралюдей, падавших искалеченными справа и слева. По всей его необъятной груди вились, потрескивая, ручейки дыма, и он ревел от боли и гнева, продолжая сражаться.
Рол нырнул под пролетевшие в размахе когти нового прачеловека и двинул концом сабли вверх, в нежное рыло. Сталь, блестя, выступила из головы твари, Рол сбросил жертву с клинка и отшвырнул в сторону. Мучительная боль в плече одолевала его, его плоть словно пылала все глубже и глубже, огонь двигался к его сердцу. Он в отчаянии развернул саблю, схватился за клинок оцарапанной кистью и всадил кончик в свое тело, погружая все глубже, ища жгучую каплю, что его глодала. Затем извлек сталь обратно вместе с комком дымящейся плоти. Теперь боль опять стала переносимой, как при обычном ранении.
Он метнулся вперед из кольца моряков и обрушился на тех противников, что обступили Галлико. Сабля радостно пела в его руке, она казалась легче, чем когдалибо прежде. Он рубил, резал и рассекал, его собственная кровь напитала одежду от плеча до бедра. Он возвопил, увидев Галлико, рухнувшего на колени и раздирающего в мучениях собственную плоть, вырывая из нее горящие клочья и отбрасывая их. Кольцо моряков распалось. Рол видел, как Михал свалился и пропал под оравой пралюдей, безуспешно лягаясь. Крид и Мохран мрачно продолжали биться. Бартоломео стоял над телом Русафа с окровавленным кортиком в каждой руке. Галлико оказался погребен под верещащими пралюдьми, повсюду на земле виднелись лужицы его крови.
Свет забрезжил в глубине стали Ланцета и в глазах Рола. И вот они бело запылали и, казалось, дымятся без жара. Глухая ночь в пустыне преобразилась, став сумятицей скачущих теней. Рол закричал, но звук послышался пречудной: слишком глубокий для любой людской грудной клетки. Глаза его стали двумя окнами, сквозь которые лилось невыносимо яркое солнце иного мира. Пралюди заколебались и стали пятиться. Крик Рола возрастал, и вот уже в нем не осталось и следа человеческого. Отвратительно воняло горелой плотью. По клинку сабли проносились яркие волны серебра, один миг он стоял вертикально, и казалось, что это более не клинок вовсе, он обрел очертания женского тела, испуская иступленный женский смех. А затем вернулся в хватку Рола и принялся косить пралюдей, точно колосья в пору жатвы. Элиасу Криду и другим свидетелям, на миг забывшим о кортиках в обмякших пальцах, привиделось, будто Рол вдруг вырос и лицо его полностью переменилось. Сабля слилась воедино с его рукой и стала живым белым пламенем пяти футов длины, которым управляли обе его кисти, он возвышался над полем битвы, а белое пламя обрушивалось на врага, проходя сквозь плоть, кость и жилы, рассеивая останки убитых повсюду вокруг, повергая в ужас нападающих. Моряки видели жуткое, безрадостное, искаженное и застывшее лицо воителя, все тело которого теперь изливало свет, и вот им уже почудились за спиной этого огромного создания сияющие крылья, которые распростерлись и, за взмахом взмах, принялись оглушительно бить в воздухе над их головами. Все, кроме Крида, скорчились на земле, закрывая руками глаза. Пралюди возвопили в один голос, и те, кто мог, побежали со всей быстротой, на какую были способны их утомленные ноги. Но яростный крылатый свет преследовал их и умерщвлял слева и справа, паря над землей, выслеживая, не давая никому укрыться от огненных глаз.

Глава 18
Горторов стол

Крид нашел его в полумиле от поля битвы, двигаясь по следу крови и останков, по темной дороге убийства. Близилась заря, небо на востоке понемногу светлело. Вскоре поднимется солнце, чтобы начать дневное избиение иссохшей земли.
Рол лежал ничком, а меч под ним. Перевернув Рола, Крид увидел на плече прожегшее одежду отверстие, но никаких других отметин не оказалось. Элиас оттянул от кожи обугленную ткань и обнаружил под ней всегонавсего розовый шрам. Бок был весь в крови, теперь почерневшей, высохшей и потрескавшейся, но больше ничего. И казалось, что Рол спит.
Крид потер ему лицо грязными ладонями, а затем по нескольку раз капнул водой из бурдюка в оба глаза Рола. Они сразу открылись, моргнув, а сабля взметнулась оборонительным движением, остановившись в пяди от носа осужденного.
– Добро пожаловать обратно в мир, – спокойно произнес тот.
Рол сел и схватил бурдюк, выдавив оттуда струйку воды себе в рот. Затем вновь закрыл глаза и попросил:
– Скажи мне, что случилось.
– Михала нет, наверное, мертв. Русаф ранен, но будет жить, если рана не нагноится. Галлико… – Он заколебался. – Не думаю, что он доживет до вечера.
Глаза вновь открылись. В этот самый миг первый луч зари вылетел точно стрела изза горизонта над плоской местностью. И, попав в эти глаза, возжег в них сияние, в котором не было ничего человеческого. Затем край солнца показался над горизонтом, и глаза вновь стали просто глазами Рола Кортишейна, примечательными глазами усталого человека, и только. Крид забрал бурдюк, заткнул пробкой и выпрямился. Его собственные небольшие царапины повсюду на руках и плечах тоже требовали внимания.
– Мы вырезали у Галлико горящий комок и перевязали его как смогли, но они изрезали ему спину в клочья. Он потерял больше крови, чем какоелибо существо когдалибо на моих глазах. И жив. А они ее еще из него высасывали.
– Отведи меня к нему, – потребовал Рол. И встал, убрав в ножны дивную саблю. Он положил руку на плечо Элиасу, и тому пришлось сделать усилие, чтобы не съежиться от прикосновения.
– Ты помнишь, что ты совершил нынче ночью?
– Отчасти. Такое уже случалось прежде. Или нечто подобное. – Затем он слабо улыбнулся выражению лица Крида. – Я не дух, Элиас, и не демон. Тебе незачем меня бояться.
– Что же, в любом случае ты спас нам жизнь. Они нас всех умертвили бы, если бы ты не… Если бы этого не случилось.
Они пошли обратно к темной кучке людей, сбившейся на белой сияющей поверхности Стола.
– Бартоломео и Русаф хотят повернуть обратно к берегу и двинуться в Ордос. Они говорят, это место проклято.
– Они правы, – кротко заметил Рол, – но никто не повернет обратно.
Крид изучал его настолько тщательно, насколько мог. Это был тот самый Кортишейн, которого он узнал и научился ценить в последние несколько недель, но в нем появилось теперь и нечто иное. Нечто в первом помощнике с «Большого Баклана» стало тверже. Что бы ни случилось ночью, оно может повториться, и скорее всего повторится. Всегда ли белый крылатый свет отличит друга от врага, когда запылает, исторгаясь из людских глаз?
Они зароптали и попятились от него, когда он стал приближаться. Русаф, Бартоломео и даже Джуд Мохран. Галлико лежал у их ног, павший великан. Он повернул голову, и его глаза моргнули.
– Думаю, мы обязаны тебе жизнью.
Рол встал перед ним на колени, не обращая больше внимания на остальных.
– Можешь идти?
– Думаю, да. Другой вопрос, как далеко уйду.
– Мы тебе поможем.
– Оставим его здесь, мы не в состоянии поддерживать эдакий вес, – заявил Бартоломео. – Нам надо на юг. Эта пустыня проклята. Он нарочно нас сюда завел.
– Нет, – спокойно возразил Рол, не поднимая головы. Русаф, Бартоломео и Мохран попятились от Рола на шаг. На два. В глазах у всех троих виднелся отчаянный страх. Белая пена собралась в уголках их потрескавшихся ртов. Они походили на коней, готовых пуститься вскачь.
– Оставайся с ним, если хочешь, вы два сапога пара, оба чудища. – Это дрожащим голосом произнес темнолицый Русаф. – Мы не хотим больше иметь дела ни с одним из вас, равно как и с вашим проклятым пиратским городом. Мы люди. Достойные люди, а не пираты или… или… Воду мы разделим. Честно. – И провел сбитыми костяшками по нижней губе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36