Она скривила губы.
– Вот эта соленая селедка прибыла из Шотландии.
– Я потеряла аппетит из-за… – Фэнси поколебалась, – осетровой икры. Полагаю, настало время поговорить.
Степан взял ее руку в свои и подождал, пока она посмотрит в его черные глаза.
– Почему вы сегодня убежали?
«Я чувствовала, что меня загнали в ловушку. И купили. И боялась, что стану жертвой, как моя мать».
Фэнси отвела взгляд. Казалось, эти темные глаза смотрят прямо в ее душу и знают, как она боится.
Фэнси вздернула подбородок, но на князя так и не посмотрела.
– Да я бы предпочла пройтись по улице голой, лишь бы не надевать платье, купленное мне не мужем, а чужим мужчиной.
– Я бы тоже предпочел, чтобы вы прошлись голой. Она быстро взглянула на Степана. Князь опять улыбался своей дерзкой, непочтительной улыбкой.
– Дело не в платье, а в том, что я слишком на вас надавил. – Степан взял ее за подбородок. – Когда вы будете готовы присоединиться ко мне в светском обществе, я буду сопровождать вас.
От этой неожиданной учтивости и понимания сердце ее заныло. Она не может, не должна, не смеет его любить! Ах, если бы…
– Зачем вы это делаете?
– Я ухаживаю за своей певчей птичкой. – Степан поцеловал ее руку. – Я запрещаю вам возвращаться из театра домой в одиночестве. Если не смогу я, вас будет охранять Борис. Это не обсуждается.
Чувствуя благодарность за его заботу, Фэнси уступила:
– Ну хорошо, пусть Борис провожает меня, раз это необходимо.
– Вот и славно. А сейчас я отвезу вас домой. – Степан протянул ей руку. – И не забудьте о нашем завтрашнем пикнике.
– Не думаю, что мои сестры будут есть икру или заливное из угрей.
– Обещаю – никаких угрей, никакой икры.
Пятнадцать минут спустя Степан вышел из своей кареты перед ее домом на Сохо-сквер, помог выбраться Фэнси и проводил ее до двери.
– Смотрите. – Князь поднял букет, который кто-то оставил на пороге. – Поклонник принес вам цветы. Розовые и белые с темно-зелеными листьями – это олеандр, а красноватые, красивой формы – белладонна. – Он кинул на девушку встревоженный взгляд. – На языке цветов олеандр и белладонна означают «берегись смерти».
Королевский пассаж (не намного больше, чем простой переулочек) соединял Кинг-стрит и Пэлл-Мэлл, две самые оживленные улицы Лондона. В Королевском пассаже располагалось несколько магазинов и «Французские голубки» – непритязательный, но очень популярный паб для желающих поужинать после театра.
Александр Боулд расслабленно сидел в своем кресле, любуясь ангельским личиком Женевьевы Стовер. Белокурая оперная певица околдовала его, и он считал себя счастливчиком, потому что оказался в Королевском оперном театре как раз в тот вечер, когда она нуждалась в провожатом. Приди он в день открытия сезона, никогда бы с ней не познакомился.
– Вы в самом деле не против того, что Фэнси получила роль, о которой вы так мечтали?
Женевьева пожала плечами.
– Конечно, мне жаль, но у Фэнси очень сильный голос. Я точно знаю, что она сделает себе карьеру. Она молодец.
Официант принес ужин. Сосиски и картофель для Александра, запеченная рыба и овощи для Женевьевы.
– Должно быть, работать с констеблем Блэком очень захватывающе, – заметила девушка.
– Вопреки распространенному мнению, констебль ведет рутинную, скучную жизнь. – Александр улыбнулся. – Захватывающие моменты случаются редко.
Женевьева наклонилась вперед и спросила шепотом:
– Как вы думаете, вам удастся поймать убийцу «с лепестками роз»?
– Обещаю, что в конце концов мы его поймаем. – Воспользовавшись возможностью успокоить девушку и прикоснуться к ней, Александр потянулся через стол и накрыл ладонью ее руку. – И вам нечего опасаться, если вы будете настороже.
– А как он их убивает?
– Я не могу об этом говорить. Служебная тайна. Но по женщинам нельзя сказать, что они страдали.
– Скажите, насколько близко вы знакомы с Фэнси?
Александр понял, что она им заинтересовалась и теперь хочет разузнать о нем побольше. Привычки у всех женщин одинаковы независимо от их положения. И одна из этих привычек – желание узнать подробности.
– Мы с Фэнси почти как брат и сестра. – Александр заметил, что это успокоило Женевьеву. – Мы всю жизнь живем по соседству. А теперь расскажите мне о Женевьеве Стовер.
– Когда умерли наши родители, – начала девушка, – мы с братом унаследовали дом на Комптон-стрит. Женившись, он переехал в другой дом, а я стала сдавать комнаты танцовщицам и актрисам. А вон тот мужчина все время на нас смотрит.
Он оглянулся. Хорошо одетый мужчина в другом конце паба работал у его деда, и мысль о том, что дед за ним следит, вызвала у Александра раздражение.
– Вы его знаете?
Он помотал головой.
– Должно быть, этот джентльмен видел вас в опере, а теперь узнал. Скажите, у вас найдется завтра время для меня?
Улыбка Женевьевы могла бы осветить весь паб.
– Завтра воскресенье, спектакля нет. Я приду к вам и приготовлю ленч.
– Прекрасная идея! – Александр мысленно потер руки. Женщина, предлагающая для него готовить, – это очень-очень интересно. Он едва мог поверить своей удаче. Красивые оперные певицы обычно ищут богатых покровителей, а Женевьева предпочитает именно его.
Немного позже Александр и Женевьева стояли, глядя друг на друга, возле ее дома на Комптон-стрит. Он очень нежно прикоснулся к ее губам.
– До свидания, Женевьева.
Александр и Женевьева чуть виновато отпрянули друг от друга, услышав чей-то голос.
Мимо них пропорхнула одна из оперных балерин, одетая в красное, и подошла к подъехавшей карете. Кучер спустился на землю, помог знойной брюнетке забраться внутрь и вернулся на свое место.
– Это Пэнси, – сказала Женевьева. – Она рассталась с любовником, лордом Паркхерстом, и теперь ищет нового.
Александр запечатлел на ее губах еще один поцелуй и пробормотал:
– До завтра…
Четверть часа спустя Александр подошел к своему дому на Сохо-сквер, мурлыча веселую мелодию. Он начал подниматься по ступеням, но замер, увидев сидевшую там девушку.
– Где тебя черти носили? Я жду уже целую вечность!
Длинноногая, белокурая, приятная в разговоре – и маленькая, черноволосая, дерзкая на язык. Сравнение для Рейвен Фламбо было весьма нелестным.
– Мне нужно с тобой поговорить. – Рейвен всмотрелась в самое красивое, по ее мнению, лицо в Лондоне. – Это срочно.
– Ну, входи. – Он повернулся к ней спиной и отпер дверь.
Рейвен несколько часов просидела возле окна, дожидаясь, когда Александр вернется домой. Ей казалось, что она сможет помочь ему раскрыть дело «розовых лепестков». Совместная работа сблизит их, и Александр наконец заметит, что она уже превратилась в женщину, и полюбит ее так же, как она любит его.
Александр зажег свечу, налил себе виски и выпил. Он посмотрел на Рейвен, на едва прикрытое девичье тело и поставил стакан на каминную полку.
Рейвен с трудом сдержала улыбку. Она специально приспустила шаль, чтобы он увидел, какая у нее грудь, что она больше не ребенок. Прозрачная ночная рубашка не оставляла простора воображению, и девушка убедилась, что он не может оторвать взгляд от ее упругой груди и напрягшихся сосков.
Александр схватил ее шерстяную шаль, укутал ей плечи и отошел на несколько шагов назад.
– Говори, что за срочность, девочка.
Девочка! Одно слово, и Рейвен поняла, что разговор сразу начался неправильно, но не теряла решимости добиться своего.
– Я могу помочь тебе с делом «розовых лепестков», – сказала она, но Александр хмыкнул, и Рейвен рассердилась. – Я… ночью у меня было видение.
– Видение?
– Я видела, как некто зашивал то, что не зашивают…
Александр прижал длинный палец к ее губам.
– Спасибо за заботу, девочка, но я не могу прийти к Амадеусу Блэку и сказать, что могу раскрыть дело, так как у моей слегка чокнутой соседки было видение.
– Я не чокнутая! – возмутилась Рейвен. Ее охватили раздражение и досада. – И никогда бы тебя не подвела… Я люблю тебя.
Александр, ошеломленный этим заявлением, уставился на нее долгим взглядом. Что ему теперь делать, чтобы не обидеть Рейвен?
– Ты еще не можешь меня любить… Во всяком случае, так, как женщина любит мужчину. – Он досадливо провел рукой по волосам. – Милая, ведь тебе только шестнадцать лет…
Бац! Пощечина была такой сильной, что голова Александра дернулась.
– Не смей рассказывать мне, что я чувствую, ты, сукин сын… – Стакан из-под виски слетел с каминной полки и разбился на тысячу осколков. Рейвен резко повернулась и вылетела за дверь.
– Любит, не любит…
Высокий джентльмен, одетый в официальный вечерний костюм, стоял на берегу Темзы. Вонь от реки оскорбляла его обоняние и словно пропитывала кожу, но он не обращал внимания на эти неудобства.
Джентльмен смотрел на женщину, такую прелестную в своей смерти – несомненно, она умерла мирно. Он набрал полную горсть розовых лепестков и начал раскладывать их по одному вдоль ее тела.
– Ты идешь?
Джентльмен повернул голову и посмотрел на женщину, сидевшую в карете:
– Погоди.
Он набрал новую горсть розовых лепестков из своей сумки.
– Любит, не любит…
Глава 5
Синее небо, яркое солнце, тепло не по сезону.
Необычная для весны погода и мирное воскресное утро создавали приподнятое настроение и заставляли радоваться жизни. Только две вещи портили совершенство этого дня: вонь отлива и мертвая женщина, покрытая лепестками роз.
Александр Боулд подошел к двум погруженным в беседу мужчинам. Он ожидал увидеть здесь Амадеуса Блэка, а вот появление прокурора Лоуинга оказалось для него неприятным сюрпризом. Барни, помощник констебля, осматривал землю с тщательностью матери, которая ищет вошек в волосах у ребенка.
– Убьют одну балерину, в Лондон тут же приедет вторая, – заметил Лоуинг. – Только женщинам с сомнительной репутацией следует опасаться убийцу «с лепестками роз». Плохо, что население так напугано. Паника нам ни к чему.
Прокурор говорил в точности, как его дед. Александр с презрением посмотрел на него. Просто омерзительно – рассуждать о степени серьезности преступления, исходя из социального статуса жертвы при жизни. Он подошел к трупу, и рот его от изумления приоткрылся.
Мертвая женщина, одетая в красное, была той самой знойной брюнеткой, которую он вчера вечером видел у дома Женевьевы. Правда, теперь она не выглядела знойной.
– Я знаю эту женщину. – Александр вернулся к констеблю. – Я видел ее вчера вечером.
– Готов присягнуть, что вы невиновны в ее смерти. – Прокурор Лоуинг захихикал над собственной шуткой. Никто больше не засмеялся, и он добавил: – Удивляюсь, что ваш дед позволяет вам иметь такие связи.
Александр проигнорировал колкость.
– Пэнси снимает комнату в доме моей приятельницы.
– Снимала, – поправил его прокурор.
– И кто эта приятельница? – спросил Амадеус Блэк.
– Женевьева Стовер, поет в опере.
– Оперные певицы – все равно что танцовщицы из балета, – пробурчал Лоуинг.
Оба не обратили на него внимания.
– Теперь я понимаю, почему так сложно найти свидетелей, – произнес Александр, досадливо проводя рукой по волосам. – Я видел, как жертва села в карету и отправилась навстречу своей смерти, но не могу сказать, кто сидел внутри, и даже карету не узнаю, если снова ее увижу.
Амадеус Блэк положил руку ему на плечо.
– Никто не рассчитывает, что окажется свидетелем преступления. Даже опытные сыщики не могут оставаться настороже сутки напролет.
Подошел Барни и протянул констеблю кольцо:
– Нашел его вон там. Это может ничего не значить, но… – Он пожал плечами.
Кольцо было золотым, тяжелым, в стиле, который подходил и мужчине, и женщине. На нем была выгравирована буква «П» с завитушками.
– Что вы об этом думаете? – спросил прокурор Лоуинг.
Амадеус Блэк посмотрел на Александра:
– Спросите у своей приятельницы, было ли у Пэнси золотое кольцо с буквой «П»?
Он кивнул:
– Женевьева говорила, что предыдущим любовником Пэнси был лорд Паркхерст.
– Парочка, связанная буквой «П», – пробормотал констебль. – Одна оказалась жертвой. Может ли второй быть преступником?
– Я сам допрошу лорда Паркхерста! – заявил прокурор Лоуинг.
Амадеус Блэк в явном раздражении обернулся к прокурору.
– Вы никого не будете допрашивать, пока я на месте. А Паркхерста вообще нельзя допрашивать, пока Александр не узнает у своей приятельницы про кольцо. – Он глянул на Александра. – До тела никто не дотрагивался. Осмотрите его.
Александр снова приблизился к телу и медленно обошел его кругом. Никаких явных ушибов или кровотечения. Щека рассечена, крови нет. Безмятежное лицо, значит, смерть была мирной. В каждом ухе – по целой розочке.
Присев на корточки, Александр наклонился к лицу жертвы. Веки и губы наглухо зашиты, в точности как и у других жертв.
«Я видела, как некто зашивал то, что не зашивают…» – внезапно вспомнились ему слова Рейвен Фламбо, и он вздрогнул.
Неужели у девушки и вправду было видение? Впрочем, это ничем не поможет – в суде никто не примет видения за доказательство. Но может быть, она сможет описать того, кто зашивал то, что не зашивают? Если, конечно, девчонка будет с ним разговаривать после вчерашнего.
– Что ты там увидел? – спросил констебль.
– Убийца оставил все ту же визитную карточку.
– Как, по-твоему, она умерла?
Александр перевел взгляд с лица жертвы на Амадеуса Блэка.
– Мягкий яд.
Чтобы хоть ненадолго забыть про убитую балерину, Александр решил не ехать на Комптон-стрит, а пойти туда пешком. Комптон-стрит находилась довольно далеко от Тауэр-Хилл, идти нужно было с Байворд-стрит на Кэннон-стрит, мимо собора Святого Павла на Флит-стрит, по Стрэнду и Черинг-Кросс-роуд.
Александру очень хотелось поскорее отыскать убийцу. Последняя жертва имела к нему непосредственное отношение, и теперь перед Александром стояла печальная задача – сообщить Женевьеве плохие новости. Где-то в животе у него зародился страх и становился все сильнее по мере того, как он приближался к Комптон-стрит.
Женевьева была сама чистота и очарование – поразительно, если учитывать ее профессию. Большинство актрис, певиц и танцовщиц довольно легко сходились с мужчинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35