Поднявшись наверх, Фэнси сразу прошла в соседнюю спальню, вытащила свой саквояж и уложила в него несколько простых платьев, шаль и кое-какие нужные мелочи.
Вернувшись в комнату мужа, она была на удивление спокойной. Фэнси точно знала, что ей нужно и где это лежит.
Ярко-синие шелковые подштанники Степана. Сувенир от ее единственного, уже скончавшегося брака.
Фэнси сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на подушку мужа.
Спустившись вниз, она подошла к дворецкому, который не отрывал глаз от ее саквояжа.
– Благодарю вас за сочувствие и помощь. Пожалуйста, скажите его светлости, что я оставила ему кое-что на его подушке.
– И все? – встревоженно спросил Боунс. – А что сообщить его светлости – куда вы ушли?
– Обо мне не беспокойтесь. – Фэнси открыла дверь и вышла из дома. За ее спиной дворецкий кричал:
– Борис! Феликс!
На Сохо-сквер или в Королевский оперный театр?
Фэнси решила сначала пойти в театр. Если она удобно расположится дома, ребенок вынудит ее поспать, а ей необходимо поговорить с директором.
Путь, конечно, далек, но и день прекрасный. Сначала по Брук-стрит, эта улица приведет Фэнси на Риджент-стрит, потом Пиккадилли-Серкус и площадь Ковент-Гарден.
Через час Фэнси вошла в Королевский оперный театр и направилась прямо в кабинет директора. Бишоп, озадаченно улыбаясь, вышел из-за стола и посмотрел на карманные часы.
– Прослушивание для новой оперы начнется часа через два.
– Я ухожу из театра, – сообщила ему Фэнси. – Больше петь не буду.
– Мне очень жаль это слышать, – ответил Бишоп. – Но, думаю, вы сделали правильный выбор.
– В первую очередь я должна заботиться о своем ребенке. – Фэнси немного поколебалась, но все же решилась. – Если вы ищете самую лучшую «девушку из Милана», обратите внимание на мою сестру Серену.
– Серена поет так же хорошо, как и вы?
– Гораздо лучше меня. – Фэнси казалось, что сердце ее сейчас разорвется, но расставание со сценой – ничто по сравнению с потерей мужа. – Серена еще и на флейте играет.
Директор Бишоп не мог скрыть волнения.
– Серена живет в доме герцога Инверари?
– Вам придется обратиться к нашему отцу, чтобы получить разрешение. – Фэнси приподнялась на цыпочки и поцеловала директора в щеку. – Спасибо за то, что вы доставили мне такое наслаждение – петь на сцене.
– Наилучшие пожелания вам и его светлости.
– Я ухожу и от его светлости тоже.
Фэнси повернулась спиной к потрясенному директору и, не сказав больше ни слова, покинула оперный театр и побрела в сторону Сохо-сквер. Они с ребенком будут жить в доме Фламбо. Компания «Семь голубок» зарабатывает достаточно денег, чтобы существовать вполне достойно.
Она больше никогда не будет петь. И не отдаст своего сердца другому мужчине. Да, она и в самом деле стала такой же, как мать, но в отличие от матери не позволит уничтожить себя.
«Так тому и быть, – думала Фэнси, отпирая входную дверь. – Так тому и быть».
Фэнси бросила саквояж в холле и пошла по коридору в кухню. Распакует вещи потом, а сейчас ей необходимо выпить чаю и поспать.
Чем она будет заполнять время, пока не родится ребенок? Может быть, отец даст ей карету, чтобы ездить и покупать все для малыша?
А что потом? Может быть, она научится готовить и шить, как Рейвен. Плохо, что она терпеть не может и шить, и готовить. Можно заняться садом и посоперничать с Белл, но так не хочется пачкать руки. Рисовать, как София, она никогда не сможет. Впрочем, чем бы она ни занималась в дальнейшем, петь ей уже не придется.
Она так многообещающе начала этот оперный сезон – и только для того, чтобы сбиться с пути еще быстрее, чем это случилось с мамой. Чем она может похвастаться? Ни оперы, ни мужа, ни любви.
Фэнси не превратилась в свою мать. Габриэль Фламбо была счастливее, чем она.
Вернувшись в гостиную, Фэнси поставила поднос на стол, налила горячего чая в чашку и поднесла ее к губам, слегка подув на дымящуюся жидкость.
Напившись чаю, Фэнси легла на диван, закрыла глаза и усилием воли заставила себя глубоко дышать, чтобы расслабиться.
Впервые за двадцать лет жизни Фэнси осталась совершенно одна, и чувство это оказалось очень приятным и мирным.
Она задремала и во сне почувствовала запах корицы, становившийся все сильнее и сильнее. Открыв глаза, Фэнси осмотрела гостиную. Никого, но запах корицы все усиливался.
– Я знаю, что ты здесь, – сказала Фэнси в пустую комнату, сев на диване. – Я следовала за сердцем, няня Смадж, и вот что из этого вышло. Уходи.
Запах корицы медленно, неохотно растаял. И тут в дверь кто-то заколотил.
Фэнси зевнула, встала с дивана, вышла в холл и открыла дверь. На пороге стоял Рудольф Казанов.
– Вы пригласите меня в дом? – спросил он.
Фэнси отметила поцарапанную щеку и синяк на скуле.
– Это Степан вас прислал, чтобы поговорить со мной?
– Я пришел поговорить о моем брате, а не за него.
Фэнси отошла в сторону, впустила его и показала в сторону гостиной.
Рудольф глянул на ее саквояж.
– Только после тебя, дорогая сестра.
Фэнси прошла в гостиную и села на диван. Рудольф устроился в кресле напротив.
– Чему обязана?
– Хочу кое-что выяснить.
Фэнси взглянула неприветливо.
– Мои отношения со Степаном тебя не касаются.
– Когда мой брат меня избил, – подался вперед Рудольф, – его брак стал моим делом. Будь добра, объясни мне, почему Степан сидит на Гросвенор-сквер, а ты здесь, на Сохо-сквер.
– Степан меня обманул, – ответила Фэнси. – Он похитил меня, увез из Лондона, соблазнил и нарочно сделал так, чтобы я забеременела. К сожалению, он забыл упомянуть, что наш брак означает конец моей карьеры в опере. Он лишил меня выбора.
Рудольф кивнул, словно понимал и сочувствовал ее обиде.
– А что бы ты предпочла, если бы он не лишил тебя выбора?
– Что? – Фэнси не поняла, что он имеет в виду.
– Ты бы выбрала другую жизнь? – Рудольф впился в нее взглядом своих темных глаз. – Какую именно? Без Степана?
Фэнси сощурила фиалковые глаза. Звучит разумно! О, этот пронырливый князь еще хитрее, чем его братец.
– Не знаю, – уклонилась она от ответа и с удовлетворением увидела, каким недовольным сделалось его лицо.
– Так ты что, будешь и петь в опере, и растить ребенка моего брата?
– Сегодня утром я ушла из оперы.
Князь заметно успокоился.
– Степан об этом не знает.
– Я и от него ушла.
– Если вы станете жить раздельно, – сообщил ей Рудольф, – по английским законам ребенок будет принадлежать отцу.
Фэнси почувствовала укол тревоги. Она не знала, что говорят английские законы об опекунстве. Да и откуда? Никто из ее знакомых никогда не разводился.
– Мой влиятельный отец такого не допустит.
– Он герцог, а не волшебник, – парировал Рудольф. – Его светлость хочет, чтобы твой брак сложился удачно, и ни за что не будет использовать свое влияние, чтобы его разрушить.
– Мой отец передо мной в долгу.
Рудольф покачал головой.
– В этой жизни никто никому ничего не должен, малышка. Запомни эту истину, чтобы не страдать от пустых надежд.
– Мой муж вчера ночью не пришел домой! – вспылила Фэнси. – Я не собираюсь поощрять супружескую измену!
Это Рудольфа удивило.
– Я, конечно, выясню, где мой братец провел ночь, но очень сомневаюсь, что он тебе изменил.
Фэнси промолчала. Муж оставил ее одну в опере и ночевал неизвестно где. Она его любит, но если она ему нужна, Степану придется приползти к ней на коленях и умолять о прощении. А представить себе своего мужа в таком унизительном положении она не могла.
– Я хочу кое-что рассказать тебе о моем брате, – произнес вдруг Рудольф, – а потом уйду. Можешь и дальше наслаждаться одиночеством.
Фэнси вздохнула:
– Рассказывай, раз уж пришел.
– Мама очень любила Виктора, Михаила и меня, пока ее не упрятали в сумасшедший дом, – начал Рудольф. – Владимир, наследник отца, купался в отцовской любви. Степан был самым маленьким и нуждался хотя бы в одном любящем родителе. Мама его обожала, но ему было всего четыре года, когда отец ее увез. Он цеплялся за ее юбки, а Федор оттаскивал его, по одному отрывал его пальцы от маминого платья…
При мысли о маленьком мальчике, вот так оторванном от мамы, сердце Фэнси сжалось. Стало еще ужаснее, когда она представила себе своего мужа тем маленьким мальчиком.
– Степан рыдал сутками напролет, – говорил между тем Рудольф. – В конце концов отцу надоело, и он стал бить его всякий раз, как тот начинал плакать.
Фэнси ахнула. Федор Казанов походил на самого сатану. О, если бы она могла вцепиться негодяю в глотку!..
– И тогда Степан объявил отцу войну. – Рудольф усмехнулся, вспоминая. – В комоде у отца то и дело появлялись змеи, а в постели – муравьи.
Фэнси тоже улыбнулась.
– Поскольку отец все равно меня ненавидел, – сухо продолжал Рудольф, – всю вину я брал на себя.
– Спасибо тебе за это, – хрипло произнесла Фэнси. Перед ее глазами все расплывалось от слез. Пренебрежение ее собственного отца бледнело перед жестокостью Федора Казанова.
– Степан рос, и вместо родителей у него были братья, – рассказывал Рудольф. – Конечно, он не ангел, но у него никогда раньше не было серьезных отношений с женщиной. – Он встал. – Ты подумаешь о том, что я тебе рассказал?
– Да.
Фэнси вышла вместе с ним в холл и притронулась к его руке, не давая выйти за дверь.
– А какой была погода в тот день, когда увезли вашу маму?
Вопрос озадачил Рудольфа.
– Кажется, шел дождь.
«В дождь никогда ничего хорошего не случается». Слова мужа обрушились на нее с силой горной лавины.
Фэнси вернулась в гостиную и легла на диван. Она плакала о своем муже, о том маленьком мальчике, которым он когда-то был, и о себе самой. Она плакала, пока не уснула.
Когда она проснулась, в доме было темно. Встав, она зажгла свечу и пошла на кухню, но не нашла никакой еды, а ее ребенку нужно есть.
Услышав шаги в коридоре, Фэнси резко обернулась, в панике схватила кухонный нож и замерла.
В двери показался Александр Боулд. Увидев ее, он удивился.
– Я пришел проверить, кто зажег свет. Что ты здесь делаешь?
– Это мой дом, – напомнила ему Фэнси. – Скажи, у тебя есть какая-нибудь еда? Я голодна, а здесь нет ни крошки.
Александр повернулся и пошел обратно, громко стуча башмаками по деревянным половицам. Через десять минут он вернулся с горшочком супа, хлебом и сыром.
– Сядь, – велел Александр, нарезал хлеб и сыр и поставил перед ней тарелку. – Ешь, пока я подогрею суп.
Фэнси послушно придвинула к себе тарелку. Кажется, она никогда не ела ничего вкуснее простого хлеба и сыра! Она весь день провела голодной, и теперь в животе у нее бурчало. Интересно, думала она, а ребенку нравится эта еда?
Александр поставил перед ней тарелку с супом и горячий чайник. Фэнси схватилась за ложку.
– Вкусный суп, Алекс.
Он сел.
– Надо поговорить.
– О супе?
Александр улыбнулся:
– О том, что тебя беспокоит.
Фэнси съела еще ложку супа и искоса посмотрела на Алекса.
– Сегодня я ушла из оперы.
– Твой муж будет счастлив.
– От него я тоже ушла.
Александр взял ее за руку.
– Слушай, Фэнси…
– Я не хочу об этом говорить! – воскликнула она. – Сегодня приходил Рудольф, и эта тема исчерпана!
– Если тебе потребуется друг, ты знаешь, где меня найти. – Александр посмотрел на свои карманные часы. – Черт, я не успеваю забрать Женевьеву! Пойдем, запри за мной дверь.
Фэнси вышла вместе с ним в холл и заперла дверь. Помыв тарелки, она села на диван и закрыла глаза.
Минуты шли неторопливо, спокойно. И вдруг все в доме изменилось. Фэнси задрожала, хотя ночь была теплой. Кто-то находился в доме вместе с ней.
Она открыла глаза. В дверях стояла Женевьева.
– Где Алекс? – с тревогой спросила Фэнси.
Женевьева печально улыбнулась, подняла руки и закрыла уши, глаза и рот. Потом надела на голову невидимый венец, прикоснулась к сердцу и показала на дверь. Фэнси растерялась.
– Что с тобой?
Женевьева растворилась в воздухе.
– Господи, Женевьева!
Фэнси вскочила на ноги. Надо срочно обратиться к отцу. Он пошлет людей на поиски Алекса!
Погасив свечу, Фэнси, спотыкаясь в темноте, вышла в холл и схватила свой так и не распакованный саквояж. Выйдя из дома, она заперла дверь и поспешила вдоль по улице, не думая ни о расстоянии до Парк-лейн, ни об опасностях, которые таила ночь.
Сильная рука схватила ее за плечо. Фэнси круто повернулась и открыла рот, собираясь закричать.
– Борис? Что ты здесь делаешь?
Верзила ухмыльнулся:
– Князь сказать, Борис охранять маленькая птичка.
– Мне нужен отец, – произнесла Фэнси. – Мне нужно на Парк-лейн.
Борис показал на карету, стоявшую чуть поодаль.
– Пойдем, птичка. Я тебя отвезу.
Они добрались до Парк-лейн, и Фэнси выскочила из кареты.
– Поезжай домой, скажи князю, что я у отца.
Фэнси заколотила в дверь и ворвалась внутрь, едва ее приоткрыли.
– Где мой отец?
– Добрый вечер, ваша светлость, – поздоровался Тинкер. – Их светлости в гостиной.
Швырнув на пол саквояж, Фэнси, подхватив юбки, помчалась через холл и взлетела вверх по лестнице. Ее мутило, желудок словно переворачивался – ребенок, ужас и эмоциональная встряска сделали свое дело.
– Фэнси? – Герцог Инверари удивленно встал, когда она ворвалась в гостиную.
Фэнси разрыдалась.
– Папа, пошли лакеев, пусть они найдут Александра Боулда. Случилось что-то плохое. И пошли людей к Амадеусу Блэку.
Герцог кинул на жену озадаченный взгляд и сказал дочери:
– Я обязательно пошлю людей, но объясни мне зачем.
Фэнси подняла на него свои фиалковые глаза. Лицо ее исказилось от горя.
– Алекс из-за меня опоздал, и теперь она мертва.
Герцогиня Инверари ахнула:
– Кто мертв?
– Женевьева Стовер… ее убили.
Глава 19
В это воскресенье Рейвен проснулась рано. Ей опять приснился сон, и она знала, что констебль вот-вот пошлет за ней.
Взяв шаль, Рейвен выглянула в окно. Над землей нависали серые тучи. Резкий ветер хлестал деревья в саду, с них летели зеленые листья, но было сухо.
Рейвен спустилась в холл, села на нижнюю ступеньку лестницы и стала ждать. Появился дворецкий.
– Доброе утро, мисс Рейвен.
– Доброе утро, Тинкер.
– Принести вам кофе?
Она покачала головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35