(Когда я позн
акомился с Адой, мне пришло в голову, что внешне они одного типа.) Мы были по
молвлены более года, когда внезапно, без всякой ссоры она разорвала помо
лвку. "Ты требуешь слишком многого, Ц сказала она. Ц И не только от меня, н
о и от всего мира. Я для этого не подхожу". Этот разрыв причинил мне боль, стр
ашную боль, потому что, мне казалось, я любил ее. Но я принял его как должное
. А потом я ушел воевать и после войны стал работать на телевидении. Это бы
ло совсем новое и обширное поле деятельности, и, получив, правда не очень з
авидное, приглашение на студию в Нью-Йорке, уверился, что судьба снова ко
мне благосклонна, не вернулся домой и стал ждать, когда же она окончатель
но расщедрится. Но это было медленное движение, чертовски медленное, я не
режиссировал, не писал пьес, не играл в них, а просто занимался тем, что гот
овил репортажи из местных новостей и читал их по телевидению. Я старался
вложить в свои передачи все, на что был способен, но оказалось, что этого н
е требуется. "Стив, мальчик мой, возьми-ка тоном пониже, Ц уговаривал меня
босс. Ц Помни аудиторию". Я заявил, что буду делать по-своему, поэтому вско
ре меня уволили.
Я устроился на другую студию, поменьше, где мне сразу дали понять, что я бу
ду только сочинять текст последних известий, вести небольшие передачи, а
порой и подметать пол, и вот в тридцать два года я стал понимать, что судьб
а вовсе не благосклонна ко мне и не собирается ради меня лезть из кожи вон.

Началась война с Кореей, и снова меня призвали в армию, хотя я и не числилс
я даже в резерве, и я более, чем всегда, почувствовал, что никто обо мне и не
заботится. Потом меня ранило случайно осколком, и я, потеряв верные шесть
тысяч долларов, которые мог бы выиграть, имея на руках четырех тузов и нич
его лишнего, еще раз убедился, что судьба ко мне скорее зла, чем равнодушна
.
Она зла, решил я, потому что я не примирился со своим положением пылинки во
вселенной. Я не втянул голову в плечи, а, гордо задрав ее, сунулся на линию о
гня и был ранен. Примирись я с фактом, что я полное ничтожество в ничтожном
мире, меня бы не задело. Чтобы вас не задело, надо втянуть голову в плечи и п
ризнать, что и вы и окружающий мир Ц ничто. Это единственный путь, чтобы в
ыжить. Так я и сделал.
А когда примирился, то почувствовал себя превосходно. Я был опьянен ощущ
ением того, что мне ни до чего нет дела, а потому и не в чем себя винить. Я пре
вратился в жертву, но только потому, что захотел ею стать, а положение пыли
нки во вселенной перестало меня беспокоить, ибо мир снова стал представл
яться благосклонным. Я понял, что главное в жизни Ц это Ничто. Я наслаждал
ся своей причастностью к этому Ничто в ничтожном мире, и было мне в ту пору
тридцать пять лет.
Мне было тридцать пять лет, когда я вернулся в Луизиану на только что созд
анную новоорлеанскую студию, которая жаждала за небольшие деньги воспо
льзоваться услугами опытных работников с талантом. Я вернулся и погрузи
лся в свое Ничто. Я купался в нем, я упивался им, я знал, что только оно имеет
значение. И радовался этому.
Ц А что было потом? Ц спросила Ада.
Ц Потом? Ничего. Вернулся в Новый Орлеан и живу здесь.
Ц Да, живешь. Ц Она подняла стакан, но, подумав, поставила его на стол. Ц Ч
ерт бы тебя побрал, Ц добавила она, Ц ведь я тебя люблю.
Что прикажете делать? Я ни о чем у нее не спрашивал. Мне это было не нужно. Я
даже немного рассердился за то, что равновесие нарушилось. И в то же время
это признание мне льстило. Даже когда ты не нуждаешься в подобном призна
нии, все равно приятно его услышать, оно утешает, это бальзам и болеутоляю
щее средство. Однако если сам не спрашиваешь, значит, не несешь никакой от
ветственности. Получаешь, а в ответ ничего не даешь. Я одновременно испыт
ывал и неприязнь, и вину, и чувство радости.
Ее признание, конечно, изменило положение вещей. Состояние полного Ц ка
к считал я Ц отсутствия эмоций исчезло, на смену ему пришла новая против
оречивая по своей сущности ситуация: мы были любовниками, но не влюбленн
ыми. Мы были, как и прежде, вместе, но отношения наши изменились, потому что
между нами стояло ее признание.
Больше она этих слов не повторяла. Я высказалась, говорил ее вид, а ты воле
н поступать, как тебе вздумается.
Я испытывал желание, искушение сдаться. Но хорошо понимал, что меня ждет, а
потому сопротивлялся изо всех сил. Она же молчала, не пытаясь настаивать,
и ее предложение мало-помалу обретало инерцию айсберга. Мне приходилось
сопротивляться все больше и больше. Однако наши отношения внешне остали
сь прежними, и однажды в конце недели мы очутились на одном из островов во
зле побережья Луизианы.
Добрались мы туда на пароме. Паром ходил дважды в день; мы сели на него под
вечер, и я чуть не свернул себе шею, разглядывая рулевую рубку и неглупую и
вместе с тем непроницаемую физиономию паромщика. Звякнули сходни, и я, съ
ехав с парома, двинулся в сторону отеля. Отель стоял на порядочном рассто
янии от воды, и из одного окна нашего углового номера просматривался вес
ь остров. Он лежал низко и был почти голым, если не считать бородатых с тол
стыми стволами пальм, которые в ряд стояли у кромки воды и круто склоняли
сь под порывами морского ветра в сторону отеля. Сезон уже кончился, и отел
ь был почти пуст. В тот вечер в ресторане Ц функционировала лишь часть ег
о, Ц кроме нас, сидели еще две пары. В вестибюле тоже было мрачно и пусто. М
ы с Адой поднялись к себе в номер и провели время за игрой в карты.
На следующее утро я проснулся раньше Ады и, стараясь ступать бесшумно, по
дошел к окну. Оно было приоткрыто, и морской ветер пробрался сквозь куртк
у пижамы, мне стало холодно. Внизу по коричневому пляжу катились, растека
ясь в белую пену, серые волны, и я слушал их шум, степенный и размеренный, ка
к удары сердца великана.
Внезапно я почувствовал теплое прикосновение к плечу. Рядом со мной стоя
ла Ада, уже умытая и причесанная.
Ц Посмотри, Ц сказала она. Ц Что может сравниться со стихией? Она так ве
личественна, что никакие убийства или самоубийства, самые низкие или сам
ые благородные, какое бы обличье они ни принимали, не могут замутить ее во
ды, загрязнить ее.
Ц Никто из твоих знакомых никогда не решится на самоубийство, детка.
Ц Конечно. Ни они, ни тем более я.
Я смотрел на нее и еще раз подумал, что отказаться от нее совсем нетрудно.
Но я продолжал игру.
Мы оделись и спустились к завтраку.

* * *

В ресторане, кроме нас, никого не было. Отсутствовали даже официанты, и обс
луживала сама хозяйка. Это была высокая, полная, черноволосая женщина с о
бветренным до красноты, тронутым временем лицом, которой с успехом можно
было дать и сорок пять лет и шестьдесят. Когда-то у нее была отличная фигу
ра. И сейчас она двигалась вызывающе, с какой-то угрозой: попробуй скажи, ч
то она уже не та. В памяти что-то мелькнуло. Она мне кого-то напомнила, но ко
го, на память не приходило.
На пустынных пляжах, колотясь о деревянные стены старого отеля и сотряса
я стекла затворенных окон, бушевал ветер.
Ц Будет шторм? Ц спросила Ада.
Ц Наверное. Ветер куда сильнее, чем утром. Прислушайся.
Звенели стекла, и я слышал глухой рев прибоя на песчаном пляже.
После завтрака Ада сказала:
Ц Может, пойдем погулять?
Ц Подожди, сначала я расплачусь за завтрак.
Я позвал хозяйку. Она подошла и объяснила:
Ц Нет, платить не нужно. Стоимость завтрака войдет в общий счет. Заплатит
е, когда будете уезжать.
Она улыбнулась и ушла.
Мы вышли из зала, и тут я вспомнил: хозяйка отеля была похожа на ту, из Мобил
а. У этой был только более благородный вид. А может, они мне только показал
ись похожими, эти две стареющие женщины.
Вслед за Адой я вышел в серый сумрак дня. Дул холодный ветер, затянутое обл
аками, тусклое небо нависало над головой, а гребни свинцовых волн были по
крыты белой пеной. Порывы ветра клонили пальмы чуть ли не до бурого песка,
остроконечные темно-зеленые листья трепетали на мрачном фоне надвигаю
щейся бури.
Ц Пойдем к морю.
Она взяла меня за руку. Мы пошли мимо пальм к узкой полосе коричневого пес
ка, на который набегали серо-белые волны.
Ц Постоим минутку, Ц сказала Ада.
Ц Тебе не холодно?
Ц Ничего.
Мы стояли рядом. Пока она следила, как, вздымаясь, набегали и с грохотом об
рушивались на песок горбатые волны, я любовался четкими линиями ее покры
того загаром лица, золотом растрепанных ветром волос и решительным взгл
ядом темно-серых глаз.
Ц Здесь, возле этой воды, я почти понимаю, что я такое, Ц не оборачиваясь,
сказала она.
Ц Что же именно?
Ц Почти, сказала я. Не совсем. Но тебе, пожалуй, лучше оставаться в неведен
ии. Тебе, наверное, не следует до конца понимать, чего я хочу. Могу только ск
азать, что глубоко внутри, куда ты никогда, никогда не сможешь проникнуть,
живет та же стихия, которая в любую минуту способна сорваться с цепи.
Я ничего не сказал, но ощутил сильный порыв холодного ветра и порыв ее люб
ви, которая тоже была холодной, потому что я ее боялся.
Наконец она обернулась.
Ц А кто ты, Стив? Чего ты хочешь?
Ц Чего я хочу? Ничего.
Я боялся и одновременно хотел ее любви. Она была так близко. Мне нужно было
лишь перестать сопротивляться.
Ц И никогда не хотел?
Ц О нет, когда-то я хотел очень многого. Но это было давным-давно.
Ц Чего? Скажи мне.
Ц Все очень просто. Хотел стать великим. Не великим полководцем, не велик
им государственным деятелем или еще кем-нибудь. А просто великим. Облада
ть величием, держать его в руках, как держат драгоценный камень или бутыл
ку. Мне было безразлично, в каком виде я его обрету, лишь бы владеть им.
Впервые я признался в этом во всеуслышание.
Ц И ты что, не знал, как этого добиться?
Ц Я только думал, что знал, Ц засмеялся я, и она сжала мой локоть. Я могу во
т-вот сдаться, подумал я и заговорил быстро-быстро: Ц Я считал, что обрету
величие в театре. Знаешь, Ц добавил я, смеясь, Ц по правде говоря, я немал
о потрудился на этом поприще, но по-настоящему не предпринял никаких шаг
ов. Я так никогда и не сделал ни единого хода, а делать ходы нужно даже тогд
а, когда ты еще не решил окончательно, какой вариант будешь разыгрывать. Е
сли хочешь преуспеть, нельзя бояться неудач.
Ц А что ты намерен предпринять сейчас?
Ц Ничего. Все позади. Повторяю, ничего. Абстрактное Ничего с заглавной бу
квы. Поэтому я и стал телерепортером.
Ц Разве это так уж плохо?
Ц Совсем не плохо. Это как раз то, что мне сейчас требуется.
Теперь я был уверен, что не сдамся, не приму ее предложения. Вполне возможн
о, оно мне не под силу. Мое сопротивление оказалось успешным. Я торжествов
ал и в то же время испытывал чувство утраты.
Ц Бедный Стив!
Ц Нечего меня жалеть, Ц рассердился я. Ей явно было жаль меня.
Ц И тебе этого достаточно?
Ц А кто я такой, чтобы претендовать на большее? Ц Я хотел было сказать, чт
о давно уже наполовину мертв, но вовремя остановился. Ц И кстати, чего хо
чешь ты? Ты считаешь, что должна получить сполна? Да?
Ц Не знаю. Ц Теперь она не смотрела на меня. Ц Но я постараюсь получить.
И скрывать этого не собираюсь.
Ц И куда же заведут тебя твои попытки, как ты думаешь? Ц Наверное, я был ж
есток. Но это получилось помимо моей воли.
Ц Я хочу заставить мир признать, что я существую. Я хочу заставить его ск
азать: "Да, ты есть, и никакие удары судьбы не могли этому помешать. И если я
причинил тебе что-либо дурное, то и ты отплатила мне". Я хочу сделать так, чт
обы мир не мог не признать, что я существовала.
Ц И это все? Ц засмеялся я.
Ц Ни в коем случае. Я отплачу каждому негодяю, который когда-нибудь обид
ел меня или осудил. Они еще узнают, кто я и на что способна. Я раздавлю их, ка
к вот эту медузу.
И она втерла медузу в песок.
Зашелестели на ветру листья деревьев, и на наши лица упали первые капли д
ождя. Ветер принес с собой дождь и запахи моря.
Ц Сейчас хлынет ливень, Ц заметил я. Ц Пойдем обратно.
Но ее пальцы только сильней сжали мой локоть.
Ц Подожди.
Капли дождя были холодными, они прыгали по лицу Ады. Где-то далеко пророко
тал гром. На испещренной пунктиром линии горизонта, где смыкались темное
море и небо, вспыхнул зигзаг молнии, осветившей мир на мгновенье желтым с
ветом. Стеной полил дождь.
Ц Мы промокнем. Ц Я дрожал в одной рубашке, прилипшей холодным пластыре
м к телу.
Она прижалась ко мне.
Ц Я тебя согрею.
Я почувствовал прикосновение ее стройной спины и ощутил под руками окру
глость упругой груди. Блузка у нее была мокрой, и от нее тоже веяло холодом
. Потом в моих объятьях она начала согреваться, наши тела соприкасались, и
я почувствовал тепло.
Влажные, уже не золотые, а потемневшие от воды и разметавшиеся по ветру во
лосы лезли мне в лицо.
Ц Стив, Ц позвала она.
Ц Да? Ц прошептал я ей на ухо.
Ц Люби меня, Стив. Пожалуйста, люби меня.
Я молчал.
Ц Будешь любить меня, Стив?
Ее мокрая гладкая щека коснулась моей щеки.
Я опять промолчал.
Ц Ты не ответил, Ц прошептала она.
Ц А что я должен ответить?
Ц Ты хочешь сказать, что не любишь меня?
Ц Вовсе нет. Ничего подобного.
Ц А как же тогда тебя понимать? Ты хочешь сказать, что я нравлюсь тебе, как
может нравиться любая проститутка? Только так и не больше? Это ты хочешь с
казать?
Меня вдруг охватило чувство... вины.
Ц Нет, Ц принялся я убеждать ее, а может Ц себя. Ц Я люблю тебя так, как м
огу любить женщину. На большее я не способен, слишком поздно. Ты это прекра
сно знаешь.
Ц И ты в это веришь? Или ты знаешь, что это ложь?
Ц Это правда.
Ц Нет! Ц не сказала, а крикнула она. Ц Ты просто убедил себя в этом. И я ни
чего не могу поделать. Ц Она прильнула ко мне, на мгновенье я вдруг ощути
л вес ее холодного и неподвижного тела. Ц Ничего, Ц повторила она и, отто
лкнув меня, резким движением высвободилась из моих объятий. Я было протя
нул к ней руки, но тут же опустил их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52