И в Луизианском университете, когда жил на стипендию (в конце тридца
тых годов можно было существовать на тридцатку в месяц) и был тоже извест
ен как хороший защитник. В 1940 Ц 1941 годах, когда я был пехотным лейтенантом в
Беннинге, в одной из комиссий резерва. И 7 декабря 1941 года, но уже чувствовал,
что что-то вот-вот должно случиться. Через неделю меня сделали первым лей
тенантом, а еще через месяц капитаном. В этом чине я и оставался до июня 1944 г
ода.
В тот день, вооруженный до зубов, я стоял на носу десантного судна. Кругом,
насколько хватал глаз, маячили круглые темные каски, а впереди длинные с
ерые холмы воды и почти прямая линия белого прибоя на коричневом песке. А
еще дальше в неподвижности застыли по пояс в воде какие-то черные предме
ты; над ними то и дело всплескивались оранжевые огоньки и кудрявились об
лачка черного дыма Ц огневые позиции противника. Стальная палуба под но
гами ходила ходуном, к горлу подпирала тошнота, на губах ощущалась соль, а
в воздухе непрерывно рвались снаряды. Я укрылся за стальным листом сходн
ей, а когда услышал, как под килем судна заскрипел песок, и почувствовал, ч
то нас сначала подняло над водой, а потом вдавило, когда увидел за опустив
шимися сходнями кусок коричневого берега, белую пену и серое небо, я, скол
ьзя и чертыхаясь, выбежал на берег и стрелял из автомата, всем сердцем ощу
щая, что ждал не напрасно, что что-то в моей жизни свершилось. Еще никогда я
не ощущал в себе такой уверенности, такой реальности.
Через два дня меня произвели в майоры, представили сразу к двум наградам,
а когда мы пришли на Рейн, я уже командовал батальоном в чине подполковни
ка, и все это в двадцать семь лет. После Ремагена я получил второй крест, но
осколком 88-миллиметрового снаряда мне раздробило ногу.
И все кончилось. То, чего я ждал, свершилось и ушло, как птица из рук. У меня н
ичего не осталось.
Из-за ноги я больше не мог оставаться в строевых частях. Еще три года я был
на штабной работе и уже в чине полковника вернулся в Луизиану, где оказал
ось, что после Рэя Хафта у меня больше всех орденов и наград. Некоторое вре
мя я возглавлял отдел безопасности одной пароходной компании, но вся моя
работа состояла лишь из сидения за письменным столом. Потом подвернулас
ь должность начальника полиции, и я схватился за нее в надежде, что мне уда
стся хоть немного двигаться, но в действительности и из этого ничего не п
олучилось. Я снова принялся ждать, на этот раз с ощущением того, что все уж
е позади, что ничего нового никогда не случится. Началась война в Корее, я
подал заявление, но мне отказали: у меня было слишком большое звание и бол
ьная нога, хотя старая рана меня вовсе не беспокоила.
А затем я повез Аду Даллас на церемонию принятия ее мужем присяги, и ожида
ние мое кончилось.
В тот день:
Ц Спасибо, полковник. Ц Хлопнув дверцей машины, она нагнулась ко мне Ц
я сидел за рулем Ц и ослепительно улыбнулась, а толпа вокруг нас продолж
ала скандировать ее имя. Ц Поездка была чудесной. Большое вам спасибо.
Ц И вправду чудесной, полковник, Ц подтвердил губернатор Томми Даллас.

Ц Благодарю вас, губернатор. Большое спасибо, миссис Даллас, Ц отозвалс
я я.
Они поднимались по белым ступеням к двойным бронзовым дверям Капитолия,
а я смотрел ей вслед и знал, что в моей жизни наступила перемена.
Я словно весь собрался, сосредоточился, как будто меня бросили в дуло ору
дия и направили на цель. Впервые за бог знает сколько лет ко мне пришло жел
ание, и вместе с этим желанием я снова ожил.
Мне была нужна Ада Даллас.
И она не просто была мне нужна, хотя я очень хотел ее. Она была женой губерн
атора. Она была наверху. Поэтому мне предстояло совершить нечто большее
и, быть может, отчаянное, чтобы овладеть ею. Я не знал, что именно. Но сидя за
рулем и видя ее затянутую в белый шелк фигуру, я знал, что мне предстоит бо
рьба, мне предстоит еще отыскать то, что я должен совершить. Я мечтал дейст
вовать, теперь меня ждали действия. Кампания будет нелегкой, затяжной, но
меня это только радовало.
Конечно, предстоящую мне атаку нельзя было и сравнить со взятием моста ч
ерез Рейн. Но это было первое начинание, которое мне хотелось осуществит
ь за последние десять лет. Теперь, когда я обрел цель и знал, что буду дейст
вовать, чего бы это ни стоило, мне сразу стало легко, я ощущал себя полным с
ил и готовым к сражению. Я чувствовал себя так, словно внезапно пробудилс
я после долгой летаргии.
Силы, таившиеся во мне, мгновенно вырвались наружу, свершив то, чему сужде
но было свершиться. И самому дьяволу не удалось бы этому помешать.

* * *

Мои сотрудники, а за ними и все полицейские сразу заметили происшедшую с
о мной перемену.
На следующее утро, например, я вызвал мою секретаршу.
Ц Мардж, принесите мне, пожалуйста, списки уличных происшествий.
Она вышла из кабинета, а затем вернулась бледная, с пустыми руками.
Ц Полковник, я... Ц Я видел, как она судорожно глотает, стараясь справитьс
я с волнением. Ц Я не могу их найти. Наверное, куда-то засунула. Извините м
еня, прошу вас. Ц Ее голос звенел, и я почувствовал, что она вот-вот заплач
ет.
Ц Бог с ними, Ц как можно беззаботнее сказал я. Ц Не беспокойтесь. В отд
еле патрульной службы есть еще один экземпляр. Я сам возьму у них. Нет ника
кой проблемы.
Я похлопал ее по плечу и увидел удивленный взгляд, словно она не могла пов
ерить услышанному.
Ц Спасибо, полковник, большое вам спасибо, Ц с тем же удивленным видом в
ыдохнула она и, спотыкаясь, бросилась к дверям.
Я покраснел. Неужели меня считают таким негодяем, что не верят даже в само
е пустяковое снисхождение с моей стороны? Наверно, да. Я кое-что припомнил
и решил, что я действительно крупнокалиберный мерзавец.
Я выгнал двух секретарш за гораздо меньшую провинность, чем проступок, с
овершенный Мардж, придирался к своим сотрудникам до тех пор, пока они не н
ачинали харкать кровью, а жизнь полицейских превратил в сущий ад проверк
ами, тревогами, штрафами, дополнительными нарядами, выговорами и прочими
подлостями.
Я вовсе не был подлым от природы. Просто мне нечем было заняться. Теперь вс
е будет по-другому. Теперь у меня есть что делать. У меня есть Ада Даллас.
В ту первую неделю я обнаружил, что почти могу по ней ставить часы. Дневное
заседание законодательного собрания начиналось в десять, поэтому кажд
ое утро она выходила из дома в девять сорок пять, тратя на дорогу ровно дес
ять минут. Она ехала одна, в собственной машине, которую ставила чаще пере
д зданием, чем в подземный гараж, и шла по заросшей зеленью аллее парка. В п
ервый день я увидел ее, случайно оказавшись возле окна, на следующий день
я специально подошел к окну, а на третий Ц переставил свой письменный ст
ол так, что мне оставалось лишь повернуть голову, чтобы ее увидеть.
В понедельник второй недели заседаний законодательного собрания, когд
а я из окна башни следил за тем, как она идет по аллее парка, а потом по лестн
ице, она вдруг подняла голову и, мне показалось, посмотрела мне прямо в лиц
о.
Я почувствовал, как краска прилила к моим щекам. Не в силах сдержать волне
ния, я вскочил и бросился в коридор ей навстречу.
Я притворился, будто удивлен, встретив ее.
Ц Доброе утро, миссис Даллас!
Ц Доброе утро, полковник. Куда это вы бежите с таким деловым видом?
Неужели она догадывается?
Ц Выпить кофе, Ц ответил я. Ц Не хотите ли разделить компанию?
Ц Большое спасибо, но сегодня не удастся. Меня ждут в сенатской галерее.
Как-нибудь в другой раз.
Ц Непременно. Ц И я пошел дальше.
Передо мной стояло ее улыбающееся лицо. Неужели она догадалась? Нет, коне
чно, нет. Откуда?

СТИВ ДЖЕКСОН

Сказать по правде, меня не очень удивило, когда я оказался в первых рядах н
а выступлении Ады в новой роли.
Шесть фирм, желающих дать рекламные объявления по телевидению, объедини
вшись, купили на нашей студии трансляцию сессии законодательного собра
ния. Поэтому мне предстояло с понедельника по четверг, пока на сессии буд
ут рассматриваться интересные вопросы, провести в Батон-Руже.
Гвоздем сессии должны были стать законопроекты в области социального о
беспечения. Томми обещал увеличить пенсию по старости до 100 долларов в мес
яц, пособие по безработице Ц до 40 долларов в неделю и значительно расшири
ть бесплатное медицинское обслуживание населения. Он наобещал и многое
другое: проложить новые дороги, чтобы фермерам было легче доставлять про
дукты на рынок, оказать помощь окружным больницам, центрам отдыха и так д
алее. Было интересно, действительно ли администрация, а на деле Сильвест
р Марин, намерена выполнить все эти обещания.
Губернатор может заставить законодательное собрание утвердить все, чт
о ему угодно. Если, разумеется, он действительно этого хочет. Если же он са
м этого не хочет или хочет, но не очень, он может просто вынести законопрое
кт на утверждение и на этом остановиться. Но если он действительно чего-л
ибо захочет, то вырвет у них согласие всеми правдами и неправдами. Эта сес
сия должна была показать, намерена ли администрация всерьез заняться во
просами благосостояния, и если да, то за счет чего.
Вот что я должен был увидеть. И, конечно, Аду.
До церемонии инаугурации я в течение, наверное, года если и видел ее, то на
расстоянии не меньше пятидесяти ярдов. Я ушел с прежней работы, перешел н
а другую студию, поэтому нам не приходилось встречаться. И казалось неве
роятным снова столкнуться с ней лицом к лицу.
Знает бог, я не хотел ее видеть. После того как она меня оставила, жизнь моя
вошла в новую фазу. Я теперь не натягивал Ничто себе на голову, прячась под
ним, словно под одеялом в холодную ночь, как, бывало, делал до встречи с ней
. Мое Ничто вернулось ко мне, но теперь я обнаружил, что лучше не прятаться
под ним, а быть деятельным. Я пытался свой горький опыт компенсировать ак
тивностью, которая служила мне если не удовлетворением, то, по крайней ме
ре, наркотиком. Теперь я не довольствовался своими повседневными обязан
ностями, а брал на себя дополнительные и был одержим новыми идеями. Я стал
лучшим комментатором в городе. Раз в неделю у меня была своя передача, сво
й тележурнал, в котором я вел расследования, а потом, эффектно излагая, бес
страшно изобличал. И все было точно рассчитано на восприятие аудитории.
Я пользовался колоссальной популярностью, был при деле и смотрел на все
с высокомерием и отчужденностью.
Популярность моя стала настолько велика, что дирекция студии даже решил
ась раскошелиться и уговорить меня вести передачу с сессии законодател
ьного собрания. Таким образом я снова встретился с Адой.
Через два дня после инаугурации она позвонила мне и пригласила в гости. Я
ответил, что сделал бы это с удовольствием, но занят, она сама знает, день и
ночь, на что она ответила, что, разумеется, знает. Я повесил трубку и был пот
рясен сам собой: вот какой, мол, я хладнокровный и независимый Ц ничем мен
я не проймешь. Пусть попробует сунуться еще раз!
Я следил за ней издали. Она как будто не принимала никакого участия в поли
тической игре и выглядела до удивления робкой.
"В чем тут дело?" Ц задумался я.
По слухам я знал, что она играла немалую роль в происшедшей трагедии и на н
ее произвел тяжкое впечатление тот способ, каким Марианн Ленуар решилас
ь покончить со всеми своими затруднениями.
Возможно, в этих слухах была доля истины. Если тут имела место интрига, Ада
, конечно, играла в ней не последнюю роль. И, следовательно, не могла потом н
е страдать от столь трагической развязки, поскольку, наверное, не совсем
еще лишилась остатков совести.
Может, дело в этом. А может, и нет. Интересно, что ее так потрясло? И сколько е
ще ей удастся скрывать свое темное прошлое Ц девицу по имени Мэри Эллис?

Ей повезло, что эта тайна была похоронена в другом штате. Как она говорила
, меньше объем работы, значит, выше цена. И место действия определяла она. Э
ти обстоятельства работали на нее. Но самое главное, ей просто везло. Везл
о без дураков, по-настоящему.
Администрация явно имела серьезные намерения относительно законопрое
ктов в области социального обеспечения и некоторых мероприятий по нало
гообложению. Об этом было доложено в законодательном собрании в первый ж
е день и на второй неделе проведено через комитеты.
К этому времени сессия стала казаться мне скорее беспрерывным потоком л
иц и событий, нежели тем воплощением последовательности и порядка, с как
ими она вершилась.
Сначала шли консультации, на которых, где бы они ни происходили Ц за стол
иками ресторана при отеле или у стойки бара, в такси, лимузинах или потреп
анных колымагах на тенистых улицах по пути к Капитолию, в темных углах ил
и общественных туалетах и, наконец, на скамьях в просторных залах, Ц их у
частники, склонив головы, говорили вполголоса и понимали друг друга с по
луслова.
Ежедневно в десять часов воинственный стук крошечного молоточка, не пер
ебивая и не заглушая журчащий водоворот голосов, а лишь противясь ему, во
рчливо взывал не к тишине, а лишь к благоразумию. Монотонный голос настав
лял, уговаривал, подводил к решению. И решение появлялось на электрическ
ом табло, где возле каждой фамилии красный огонек означал "нет", а зеленый "
да".
Как только на голосование ставился какой-либо законопроект, выдвинутый
администрацией, в зале появлялся Сильвестр Марин. С солидным и спокойно-
элегантным видом он сидел рядом с кем-нибудь из законодателей, почти нич
его не говорил и только кивал или качал головой, когда к нему обращались. М
ягкая и одновременно грозная улыбка играла у него на губах, а глаза перед
голосованием обегали собрание и останавливались на табло, где огонькам
и вспыхивало решение.
Решения почти всегда совпадали с его предложениями: лишь кое-где среди з
еленой массы проглядывали красные огоньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52