Потом, внезапно, голова отделилась от плеч и упала на дорогу, в грязь и камни. Кровь с шипением вылетела вверх из обрубка шеи. Тело стояло еще мгновенье, а потом с шумом рухнуло возле отрубленной головы.
Трое цубуси, бросив нагинаты, закричали и побежали. Дзебу, не торопясь, подошел к Алтею, вытащил из седельной сумки свой маленький лук, вложил в него стрелу с наконечником «ивовый лист» и выстрелил. Один из людей Икено упал со стрелой между лопатками, Дзебу подстрелил второго такой же стрелой. Третий повернулся на краю соснового леса, упал на колени и в мольбе поднял руки вверх.
Дзебу взял из седельной сумки моток пеньковой веревки и пошел вверх по склону к стоящему на коленях, трясущемуся человеку.
- Пожалуйста, не убивай меня, шике, - дрожащим голосом пролепетал мужчина. Он был косоглазым, Дзебу не мог одновременно смотреть своими глазами в глаза этого человека. «Что сказал бы Тайтаро по поводу таких драгоценных камней?»
- Иди туда, - Дзебу указал на большой клен. Когда мужчина встал под деревом, он отрезал мечом кусок веревки и связал ему руки за спиной.
К ним подъехала Танико, копыта ее лошади мягко стучали по покрытому мхом склону.
- Что ты с ним собираешься сделать?
- Отрезать ему голову.
Мужчина закричал и снова упал на колени:
- О нет, шике! Не убивай бедного Моко! У меня пятеро детей. Я не собирался причинять тебе вреда. Икено заставил меня пойти с ним. Моко не солдат! Он всего лишь бедный плотник.
- Косоглазый плотник? - сказала Танико. - Хотела бы я посмотреть, какие ты строишь дома!
Моко попытался улыбнуться. У него не хватало двух верхних передних зубов. «Редкая красота есть в его безобразии!» - подумал Дзебу. В течение минуты он перестал думать о нем как об обычном цубуси и рассмотрел в нем приятного человека. «Я действительно предпочел бы не убивать его», - подумал Дзебу.
- Вы сильно бы удивились, моя госпожа, - сказал Моко. - Я хороший плотник. Пожалуйста, попросите этого великого шике сжалиться надо мной, вам же не хочется, чтобы шестеро моих детей умерли от голода!
- Пощади его, Дзебу. Он безвреден.
- Безвреден? Он сегодня же ночью вернется сюда с бандой головорезов. - «К счастью, она тоже на стороне Моко, - подумал он, - Я позволю ей отговорить меня».
- Нет, я не стану этого делать, шике! Господин Накане Икено был единственным настоящим бойцом здесь. Именно поэтому он был ориоши. Он заставил остальных, нас, следовать за ним. Никто из нас не вступил бы в бой, если бы он не угрожал убить нас. Я обещаю, никто не будет мстить за господина Икено, пусть душа его поселится в грязном ночном горшке, прошу прощения, полная сочувствия госпожа!
- Дзебу, я выхожу замуж. Я не хочу, чтобы воспоминания о моей свадьбе были омрачены твоей жестокостью.
- Я думал, что вы считаете свое замужество с князем жестокостью, - сухо произнес Дзебу.
- Ты слишком дерзок, монах! Я не хочу, чтобы дух этого человека преследовал меня!
- Почему он должен вас преследовать? Вы сами не причините ему вреда.
- Ты сопровождаешь меня. Поэтому я отвечаю за все, что ты делаешь.
- Я поражен вашей чувствительностью, моя госпожа. Чтобы уберечь вас от боли, я сохраню жизнь этому человеку. - Он повернулся к стоящему на коленях плотнику: - Хорошо. Ты можешь жить. Но ты должен будешь перевезти багаж госпожи Танико в Хэйан Кё, заменив носильщика, убитого самураем. Если ты убежишь, я выслежу тебя и убью.
Все еще со связанными руками, Моко упал лицом в землю у ног Дзебу.
- Благодарю вас, шике, благодарю вас! Я пойду куда бы вы ни приказали! Хоть в Китай, если понадобится!
Танико сказала:
- А как же пятеро детей? Или их шестеро? Они, несомненно, будут голодать, если ты отправишься в Китай.
Моко поднял голову, наградив Танико косоглазой беззубой улыбкой.
- Нет никаких детей, моя госпожа! Я так безобразен, что ни одна из женщин не согласилась иметь со мной дело. Поэтому никаких детей. Такой человек, как я, простой плотник без чести, скажет что угодно, чтобы сохранить себе жизнь.
Дзебу сохранял суровое выражение лица, разрезая мечом веревку на руках Моко. «Этот человек послан нам ками. Человек, который мог быть настолько забавным перед лицом смерти, обязан оказаться лучшим попутчиком, чем любой из отряда Шимы».
Осыпав Дзебу и Танико множеством благодарностей, Моко убежал, чтобы присоединиться к оставшемуся в живых носильщику и служанкам.
- Надеюсь, ваша доброта не принесет нам в дальнейшем несчастья, - сказал Дзебу Танико.
Дзебу был настолько высок, а Танико настолько мала, что даже несмотря на то, что она сидела на лошади, а он стоял на ногах, их глаза были почти на одном уровне. Она впервые улыбнулась ему.
- Ты превосходный воин, Дзебу. Я не видела ничего, подобного тому, как ты убил этого мужлана Муратомо. Когда ты дрался с ним, твои глаза встретились с моими, и я почувствовала что-то, - я не могу описать этого. Быть может, когда-нибудь я смогу выразить это в поэме. Сейчас же я хочу извиниться за свои грубые слова. Я не хотела, чтобы ты испортил мою только что приобретенную признательность тебе убийством беззащитного человека.
Дзебу был доволен, но сохранил выражение лица сурового воина.
- Яйцо беззащитно, но из него может вылупиться смертоносная змея.
- Одному зиндзя тебя хорошо научили.
- Чему?
- Как быть смертельно скучным. - Она развернула своего гнедого жеребца и поехала прочь, насмешливо бросив через плечо: - Шике!
Глава 5
Сползая вниз по склону, Дзебу остановился у тела одного из цубуси. Он перевернул его и посмотрел в лицо, грубое и глупое на вид даже в смерти. Однако при жизни это обычное лицо было чудесным, замысловатым взаимодействием частей. Самый искусный художник в мире не смог бы воссоздать нежные и сложные движения этого, сейчас расслабившегося, рта. И чудо красоты, считавшееся совершенством для этой страны, закончило свое существование в результате одного грубого удара оперенной палочки с металлическим концом! Эта изящное чудо, прекратив свои движения, превращалось в слизь уже сейчас. Дзебу присел рядом с телом, опустив руки между колен. «Я сделал это…»
Про себя он читал «Молитву поверженному врагу»: «Я скорблю всем сердцем, что мне пришлось убить тебя. Я извиняюсь перед тобой тысячу раз и прошу твоего прощения сто тысяч раз. Я объявляю всем ками этого места, которые были свидетелями нашей стычки, что только я виновен в твоей смерти и принимаю на себя всю карму, возникшую в результате твоей смерти. Пусть дух твой не гневается на меня. Пусть ты найдешь счастье в другой жизни и мы встретимся еще раз друзьями…»
Он прочел ту же молитву над телом второго цубуси, а потом над безголовым, закованным в сталь и кожу, телом Накане Икено, первым человеком, которого ему довелось убить.
«Самым безопасным, - решил Дзебу, - будет сбросить тела в море. Если волны вынесут их на берег, это случится через несколько дней или даже недель, а мы с Танико к тому времени будем уже далеко от этой части страны. А если повезет, тела съедят рыбы, и их никто никогда не увидит».
Как будто прочитав его мысли, к нему подошел Моко и произнес:
- Осмелюсь сказать, шике, что этот ориоши был на хорошем счету у Муратомо. Если станет известно, кто убил Икено, у шике могут появиться могущественные враги.
- Ты привел еще одну причину, почему я должен убить тебя.
- У тебя уже были причины, и ты решил не убивать меня. Моя жизнь в твоих руках в любое время.
Дзебу заставил Моко и носильщика помолиться над каждым телом. Потом они скатили тела по склону и бросили в белую пену.
Икено был последним. Носильщик запротестовал:
- Его доспехи дорого стоят!
- Они оказались никчемными для него, - сказал Дзебу, восхищенно рассматривая шелковую оранжевую шнуровку, связывающую вместе стальные и кожаные пластины доспехов. - Кроме того, они легко узнаваемы. Если кто-либо увидит, что у нас доспехи Икено, это может вызвать затруднения.
- По крайней мере, сохрани меч, шике, - сказал Моко. - Он прекрасен. У него есть душа. Искусство оружейника перешло в него во время ковки, и дух лисицы руководил его созданием. Бросить его в море ржаветь будет позором и богохульством.
- Ты почти поэт, Моко. Хорошо, я сохраню меч. - Моко снял с пояса ножны и осторожно поднял сверкающее оружие с того места, где его выронил Икено. Дзебу взял у него меч и осмотрел его.
Призрачная линия пробегала по лезвию в том месте, где твердая сталь кромки встречалась с гибкой сталью сердечника. Оружейник украсил эту линию узором, напоминающим листья бамбука. На клинке была выгравирована надпись: «Нет ничего между небом и землей, чего должен бояться человек, носящий на поясе этот волшебный клинок».
Дзебу покачал головой. «Глупо. Такие слова учили самурая полагаться на меч и отбрасывать в сторону свою жизнь. Афоризм зиндзя более мудр: не полагайся ни на что под небесами». Он передал меч Моко. «Я могу послать его матери или Тайтаро», - подумал он.
- Я спрячу меч среди вещей, и никто не увидит его, пока ты сам не захочешь этого, - сказал Моко.
Итак, Икено, его доспехи, его лук и его голова, но не его меч, ушли в море. Дзебу хлопнул чалую лошадь Икено по крупу, послав ее галопом по дороге Токайдо к северо-востоку, прочь от деревни Икено.
Трое мужчин и три женщины поспешили по берегу, погоняя лошадей, избегая домов и деревень и прячась в лесу, когда возникала опасность встретиться с кем-то на дороге. Все еще подозревая Моко в предательстве, Дзебу не доверил ему охрану, разделив ночь между собой и носильщиком Шимы.
На следующий день после стычки с Накане они ехали по поросшим травой холмам, когда к Дзебу подъехала Танико.
- Общество этих женщин стало мучением для меня. Они всю жизнь служили мне и не могут сказать ничего, что я не слышала уже сотни раз.
- Вы упоминали, что я тоже могу быть скучным.
- По крайней мере, ты говоришь то, что я никогда не слышала.
Дзебу улыбнулся ей:
- Я разделяю ваши чувства. Мне не с кем было говорить, кроме себя, с начала нашего путешествия. И я знаю себя лучше, чем вы своих служанок. Себя я считаю еще более утомительным собеседником…
Он и Танико стали более доверчивы друг к другу. Видимо, оказало свое действие убийство самурая. Ну и что из этого? Что-то хорошее должно быть результатом любого действия, нанесшего кому-либо вред.
Он вспомнил момент, когда их глаза встретились в пылу схватки. Сегодня она выглядела прекрасной как никогда, и, узнав ее лучше, он понял, что кажущаяся беспощадность в ее глазах была проявлением откровенного ума вместе с четкой уверенностью в том, чего она хочет и что чувствует.
Она сказала:
- Ты напомнил мне о грубости с моей стороны в начале нашей поездки. Мне хотелось бы возместить ущерб. Мы будем общаться друг с другом. То, что заставляет тебя скучать в самом себе, может заинтересовать меня. И ты, возможно, найдешь меня интересной, хотя себе я кажусь совсем обычной. Как тела мужчин не интересуют других мужчин, но могут быть вполне пленительными для женщин.
Как смело с ее стороны!
- Я уверен, что вы слишком молоды и скромны, моя госпожа, чтобы знать что-то о телах мужчин.
- Даже если это и так, я могу смело разговаривать с тобой о таких вещах, не боясь прослыть глупой. Ты тоже молод, и к тому же монах.
- Зиндзя не принимают обет безбрачия, - Дзебу посмотрел ей в глаза. - Только потому, что я не могу к ней прикоснуться, я не намерен скрывать от женщины тот факт, что я мужчина.
Танико порозовела.
- О, я вижу, что нахожусь в большой опасности! Лучше вернусь под охрану своих служанок! - Ее смех зазвенел в теплом воздухе, когда она поскакала назад по высокой желтеющей траве. Он почувствовал настолько болезненное желание обладать ею, что желудок его словно завязался узлом. Быть может, есть какой-нибудь способ, чтобы он смог полежать рядом с ней, не позоря ее, не подвергая себя и честь Ордена опасности?
На следующий день, после полуденной трапезы с рисовыми лепешками, морскими водорослями и сушеной рыбой, она снова поехала рядом с ним.
- Сколько тебе лет, Дзебу?
- Семнадцать. Я родился в год Свиньи предыдущего цикла.
- Я родилась в год Зайца. Ты на четыре года старше. Это большая разница. Мне кажется, что я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж.
- У меня не было намерения предположить в вас что-либо детское, моя госпожа!
- Совершенно правильно. Во мне нет ничего детского. - Загадочная улыбка и взгляд искоса не оставили сомнений в действительном смысле ее слов. - В каком возрасте вы, зиндзя, славящиеся своей похотливостью, женитесь?
- Обычно после тридцати. Если зиндзя смог остаться в живых до тридцати лет, считается безопасным для него взять себе жену. Монахи после тридцати занимаются менее опасной работой. Они включаются во внутренние круги Ордена, становятся учителями или настоятелями, - Дзебу улыбнулся и посмотрел ей в глаза. - Но когда я говорил, что зиндзя не связаны обетом безбрачия, я не имел в виду, что мы в конечном счете женимся.
Ее широкие губы, подкрашенные ярко-красной краской, на мгновение раскрылись, она снова порозовела под тонким слоем белой пудры. Она слишком легко краснеет. Это выдает ее. Потом вернулся твердый, умный вид, который поразил его, еще когда он впервые увидел ее.
- В твоем случае я задумалась бы о плате женщине за ее услуги, если она из таких, только в этом случае она согласится лечь с тобой.
- Почему вы это сказали?
- Потому что ты самый безобразный мужчина, которого я когда-либо видела. Ты не урод, но выглядишь странно. Как маска демона. Все неверного цвета. Например, твоя кожа похожа на живот рыбы.
- Именно такого цвета вы пытаетесь достичь при помощи пудры, моя госпожа.
- Да, но моя пудра прекрасна, потому что кожа моя совсем другого цвета, понимаешь? - Дзебу не понимал, но дал ей продолжить, - Твои волосы выглядят так, будто голова твоя объята пламенем, твои глаза - цвета неба в дождливый день. Впечатление нелепое и пугающее. Я не видела никого, похожего на тебя. И потом, ты такой большой, огромный, просто чудовище. Если ты приблизишься ко мне, я с криком убегу.
Было время, несколько лет назад, когда такие слова могли причинить ему боль. Но теперь тренировка зиндзя возымела действие, и он смог удивленно ответить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65