- Ты прости, Отто… Я забыл.
И генерал налил нам всем лимонаду, а себе коньяку. Подняв рюмку, провозгласил:
- За победу германского оружия! Выпьем, господа!
Мы принялись уписывать еду, что была в тарелках.
- Ого! - генерал. - Аппетит у вас неплохой. Розен, - обратился он к повару, - дай им еще по тарелке.
«Дядя Вальтер» закусил икрой, выпил и принялся есть мясо. Он повеселел и попросил себе еще порцию, обнял меня за плечо, спросил:
- Как ты, Руди, думаешь, стоит съесть еще одну тарелку?
Опять!
- Дядя Вальтер, - засмеялся я. - Руди - мой брат.
- Извини, извини, Отто! - придержал меня за плечо генерал. - Это больше не повторится.
Повар поставил перед нами еще тарелку мяса. Генерал налил себе снова рюмку:
- Честное слово немецкого офицера! Вы действуете на меня положительно… У меня никогда не было такого аппетита.
Потом мы пили кофе, а генерал курил. Вдруг за дверями кто-то громко прокричал: «Будет исполнено, господин штурмбанфюрер!» В тот же миг в дверь заглянул маленький тщедушный подполковник с гитлеровскими усиками, но генерал так на него глянул, что тот моментально исчез.
Некоторое время спустя мы сидели уже в кабинете.
- Вот здесь, дорогие друзья, я имею обыкновение работать…
На столе лежали карты с красиво выписанными кружочками и стрелочками. На стене тоже висела большая карта, задернутая плотной черной занавеской.
Генерал принялся убирать со стола карты.
- А кто у вас занимается геометрией? - спросил я и невинно поднял на него глаза.
- Какой геометрией? - генерал строго глядел на меня и ничего не понимал.
- Вот нарисованы два треугольника, - показал я на одну из карт, где красным карандашом были обведены железные дороги. - Кто-то занимается подобием треугольников.
Генерал впервые захохотал.
- Что вы смеетесь? Разве неправда? Если наложить эти два треугольника друг на друга, то они совместятся…
- Совместятся? Ты говоришь, совместятся? - хохотал немец, вытирая глаза и выпуская из рук карты. - Фольмер! Ну поди же сюда, Фольмер!
А я быстро читал про себя названия пунктов, соединяющихся этими дорогами: Полоцк - Невель, Полоцк - Витебск, Лепель - Витебск и Лепель - Орша. Жирной синей чертой выделялась, должно быть, линия фронта. А к ней, причудливо извиваясь, от самого Полоцка подходила черная линия с одной, северной стороны, - к Невелю и с южной - к Орше. От Невеля и от Орши стремительно тянулись две стрелы, соединявшиеся где-то за Витебском.
- Река, - односложно проговорил Димка, тыча пальцем в синюю ленту, изображавшую направление фронта.
Генерал обезумевшими от смеха глазами взглянул на Димку, и хохот потряс его до того, что он не мог выговорить ни слова. Димка сделал вид, что смех генерала его обижает, и уперся взглядом в колени, а Белка, разыгрывая глухонемую, смотрела во вое глаза на губы генерала. Вдруг Димка поднял голову.
- Дядя Вальтер! Дайте нам пистолеты!
- Пистолеты? Ты сказал - пистолеты?
- Ну да, чему вы удивляетесь? Мы научимся так мстить этим русским, что они у нас заплачут…
- Пистолеты - это можно… Но сначала надо научиться стрелять… И потом… Форма у вас неподходящая…
Он тут же нажал кнопку и распорядился:
- Фенриха Гейнца ко мне!
Пришел фенрих и снял с нас мерки.
- Чтобы к вечеру было готово! - приказал генерал.
- Будет исполнено! - четко отрапортовал фенрих.
- Ну, милые мои друзья, - поднялся генерал, - вы можете теперь идти. А я займусь с подчиненными.
Мы вошли в свое купе.
- Тс-с… - приложил я палец к губам и, немного подождав, резко открыл дверь. Передо мной стоял растерявшийся Фольмер.
- Что угодно, господин штурмбанфюрер?
- М-может, вам… принести молока? - спросил он, неловко улыбаясь.
- Нет, спасибо, мы с генералом хорошо поели, - ответил я и с шумом двинул дверью.
Виденное у генерала не давало мне покоя. Карта стояла перед глазами. Почему Гитлеру потребовалось отводить свои войска к Полоцку, когда в руках у немцев еще Витебск?
И вдруг одна мысль, как говорится, прожгла меня. Гитлеровцы хотят, удерживая за собой Невель и Оршу, отступить за Полоцк, а потом ударить от Орши и Невеля на оевер и юг, чтоб замкнуть кольцо окружения. Вот с какой миссией едет генерал на фронт! Мы тихонько начали совещаться. Ясно было одно: до места назначения нам ехать нечего. Мы должны похитить карту генерала и бежать: здесь уже недалеко. Эту карту надо обязательно передать нашим.
- Как думаешь, Молокоед, - спросил Димка, - если мы украдем карту, генерал заметит или нет?
- Конечно, заметит. Да нам - что?
- Что-то я тебя не понимаю, Молокоед… Они изменят свой план вот и все, и наши старания будут ни к чему…
Димка был прав, конечно. Но как сделать, чтобы генерал ничего не заподозрил? И мы решили списать карту. Я тут же отправился к Фольмеру и попросил у него бумаги.
- Надо написать письма своим… - я чуть было не сказал родителям, но быстро поправился, - родственникам… А то они нас уже не считают за живых!
Мы сели и стали рисовать. Общими усилиями восстановили почти всю карту. Но номера частей, которые должны были ударить с севера и юга, мы не помнили.
Белка, выглянула из купе, прошептала:
- Я пойду к генералу и попытаюсь запомнить.
Не успели мы ей ответить, как она выскользнула и исчезла в генеральском кабинете, где уже. собрались военные.
Несколько раз мы выходили в коридор, но Белки все не было.
Мы уже начали беспокоиться, когда она благополучно вернулась и осторожно прикрыла дверь в купе:
- Все запомнила, только вот не знаю, что такое кессель?
- Дер кессель - это же котел! - пояснил я. - Они хотят посадить наших в котел!
- Как бы сами там не сварились, - поддержал Димка.
Белка сообщила, что, когда появилась у генерала, у него уже собрались военные. Появление Белки вызвало у них интерес. Они сразу перестали говорить, а один спросил:
- Это кто такая?
Генерал принялся объяснять, что на станции Клодава он подобрал трех юных немецких патриотов, которые бредят подвигами на фронте и схватками с русскими. О, это чудесные ребята!
Подозвав Белку и, усадив ее к себе на колени, сказал:
- Прошу не обращать на нее внимания… Она - глухонемая!
Совещание подходило к концу, но Белка успела взглянуть на карту и запомнила названия частей. Ей еще запомнился один полковник, который все время твердил:
- Гениально! Они бросятся в этот прорыв, и тут мы устроим им колоссальный котел!
- Ты молодец, Белка! - воскликнул я, когда мы перенесли на карту все сведения. - И мы назначим тебя главным разведчиком. Вот когда придем к нашим, так и определим.
Между тем поезд прошел уже Полоцк и приближался к Витебску. Все чаще попадались сожженные станции, и вокзалом тут были - либо вагон, либо крохотный деревянный домик. Советские самолеты дважды атаковали наш поезд, но машинист, видимо, был большой «дока» и выводил его из самых опасных положений.
После обеда пришел фенрих Гейнц и принес костюмы для солдат немецкой армии. Когда он подогнал костюм для Белки, генерал соизволил нас пригласить.
Мы явились к нему и отрапортовали:
- По вашему приказанию явились!
- Очень хорошо! Очень, очень хорошо! - ходил вокруг нас генерал, явно довольный нашей выправкой. - Теперь вы настоящие воины германской армии.
- Рады стараться, господин генерал! - гаркнули мы с Димкой. Только мы возвратились в свое купе, как к нам пожаловал Фольмер. Он глянул на меня гадючьими глазами и проговорил:
- Где письма? Могу отправить…
- Письма? - хотел удивиться я, но тут же вспомнив, как ходил к Фольмеру за бумагой для писем родственникам, рассмеялся: - Мы решили, что еще рано писать.
- Брифе! - взвизгнул штурмбанфюрер и пристукнул кулаком по столу.
- Не писали мы ничего, - с опаской взглянул я на разбушевавшегося немца, но, вспомнив хорошее отношение к нам генерала, добавил: - А вы не визжите!
Посмотрели бы вы в это время на лицо гестаповца! Хорошие люди от гнева краснеют, а штурмбанфюрер посинел, как удавленник, маленький рот сжался в чуть заметную точку, а гадючьи глаза совсем остекленели. Он рывком открыл свой планшет и достал блокнот.
- Адрес, - коротко и властно бросил он.
- Какой адрес?
- Говори: где живут ваши родственники?
- Я же говорил дяде Вальтеру: в Грюнберге.
- Улица, номер дома, фамилия, - четко, рубя слова, выговаривал Фольмер.
Я уже хотел назвать какую-нибудь распространенную улицу в Германии, но тут же прикусил язык: Фольмер обязательно сунется туда наводить справки.
- Вы что же решили отправить нас домой, - рассмеялся я. - Нет уж, господин штурмбанфюрер, тогда адреса мы вам не скажем.
Немец засунул блокнот обратно в планшет и проскрежетал:
- Щенки!
Громко задвинулась дверь, и мы услышали, как немец щелкнул замком.
- Попались! - тихо произнес Димка.
- Ничего, дядюшка Вальтер нас выручит, - улыбнулся я, а у самого по спине поползли мурашки.
Чего доброго, а этот Фольмер может сломать весь наш план. Он что-то заподозрил.
Я стал думать: в чем мы могли ошибиться? Неужели произношение нас выдало? Но я говорил по-немецки настолько прилично, что Камелькранц иногда даже не верил, что я русский. Димка больше молчал, я слышал от него всего несколько слов.
- Белка, ты не проговорилась? - спросил я нашу «глухонемую». Она сразу же сделала такое немое лицо и так обалдело стала смотреть на мои губы, что мы с Димкой улыбнулись.
Стало уже темно, на окне опустилась штора затемнения, вспыхнул свет. Через несколько минут кто-то щелкнул ключом, дверь открылась и к нам в купе зашел генерал:
- Вы что же, друзья, говорят, поскандалили? - спросил он, присаживаясь ко мне и обнимая меня рукой.
- Мы вовсе и не скандалили, - делая вид, что страшно обижен, опустил я глаза. - А только если Фольмер хочет выудить у нас адрес для того, чтобы отправить нас домой - то дудки! Адреса мы ему не дадим!
- Ну зачем же так? - мягко проговорил генерал и посмотрел на верхнюю полку. Димка, как мы и условились с ним, чтобы не выдать своего акцента, отвернувшись к стене, делал вид, что спит, а Белка опять сделала немое лицо и глазела на генерала с выражением самой живой признательности. - Фольмер же не враг вам… Можно бы и дать адрес. Во зло нам он его не использует…
Я молча встал и, подойдя к двери, резко распахнул ее. Как я и ожидал, перед дверью стоял Фольмер.
- Входите, что же вы стоите?
Из зеленых глаз немца брызнула на меня такая откровенная ненависть, что мне стало страшно. Фольмер негромко выругался и ушел, неслышно шагая по ковру. Генерал нахмурился. Видимо, ему не понравилась беззастенчивая манера штурмбанфюрера подслушивать за нами.
- Вам придется ужинать здесь, - сухо проговорил он и вышел.
Димка моментально повернулся от стенки и прошептал:
- Надо убегать, Молокоед. Ты видишь, что и наш дядюшка переменился.
Я не успел ему ответить. В дверь купе вошел повар и выставил на столик наш ужин.
- Битте… Цу абенд эссен.
Пока мы ужинали, повар глазел на нас, потом стал расспрашивать, откуда мы и как оказались с генералом. Когда я сказал, что мы из Грюнберга, повар подскочил и протянул мне руку:
- О, так мы земляки! Я тоже из Грюнберга. Может, слышали: кафе Шмульца? На улице Геринга, семнадцать. Так вот я там и работал…
- Кем вы работали?
- Поваром первой руки! - с гордостью воскликнул немец. - Спросите у любого посетителя кафе, и он вам скажет, что лучше, чем делал антрекот из баранины Генрих Шмидт, никто не сделает. А вы осмелюсь спросить: на какой улице живете?
- Военная тайна, господин Шмидт, - принялся хохотать я, а сам думаю: хорошего помощника выбрал себе Фольмер.
После ухода повара, Димка опять подергал дверь и мрачный уселся рядом со мной.
- Как же убежать, Молокоед?
- Ты что? Пока сидим тут закрытые, мы километров пятьдесят уже отмахали. Не побежишь же скорее поезда.
- Хоть бы скорее домой, - тоскливо протянула наша «глухонемая».
- Давайте лучше спать, - сказал я и стал укладываться на своей полке.
Сон не приходил. Я крутился на постели и чувствовал, что мой товарищи тоже не спят. Вагон тихо покачивало, под полом мерно перестукивали колеса, и я все же начал дремать. Обрывки воспоминаний носились передо мной, перемешивались с виденным, и получался не то бред, не то сон.
…Какая-то станция… Поезд стоит. Я высунулся из дверей вагона и спрашиваю:
- Долго стоять будем?
- Очевидно, долго, - ответили мне, - где-то впереди путь разобран партизанами.
Я пошел прогуляться по перрону. Там полно немецких солдат, которые, как потерянные, стоят вдоль путей. Странные это были солдаты! Старики и подростки, кривые, кособокие, которых не могла скрасить даже одежда немецкой армии. И вдруг я заметил среди солдат уродливую фигуру с огромным горбом, который неуклюже выпирал из-под гимнастерки. Неужели Камелькранц? Он меня узнал, и маленький Камелькранц на его спине сразу запрыгал:
- Как ты сюда попал? - закричал Верблюжий Венок и направился ко мне.
Я бросился к вагону. Камелькранц - за мной. Он бежал и горланил во все горло:
- Держите его, держите!
Я вскакиваю на лесенку вагона и чувствую, что Камелькранц ухватил меня за ногу и кричит:
- Ага, попался!
Я проснулся, за ногу меня тормошил Фольмер.
- Молодой человек! - услышал я его голос, в котором слышалось явное торжество. - Идемте!
- Куда? - невнятно произнес я.
- Без разговоров!..
Димка смотрит на меня во все глаза и за спиной Фольмера делает знак, как будто схватывает кого руками. В ту же минуту я обнимаю Фольмера обеими руками за шею и крепко прижимаю к себе его лицо. Фольмер хрипит, но руки у него свободны, и я чувствую, как он достает из кобуры револьвер.
- Ну это ты брось! - приговаривает Димка и вырывает из руки гестаповца оружие. Я вижу, как Димка выкручивает назад его руки и кричит Белке:
- Чего же ты стоишь? Помогай! Руки связывать ему надо…
Белка растерянно бегает по купе глазами, видит на спине у гестаповца ремень от планшета, крепко дергает его, и им с Димкой удается связать Фольмера. Наконец-то я разжал руки и вылез из-под гестаповца.
Поезд стоял на какой-то станции. Мы выскочили из купе, плотно закрыли дверь и побежали по вагону. Я мчался впереди, за мной Белка, и замыкал шествие Димка, размахивая пистолетом Фольмера. Когда мы поравнялись с купе генерала, дверь внезапно отворилась и из нее высунулась голова хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28