А по тому, как он отбросил назад свои темные, с нитками седины волосы, по тому, как сверкали его карие глаза, было предельно ясно – на этот раз мой отец очень зол.Ему вообще-то повезло, что я продолжаю называть его «папа», горько подумала я. Мы оба знали, что он таковым не является.Он подошел ко мне, нахмурившись.– МакКайла Эвелина Лейн, что, черт побери, ты сотворила со своими волосами? А твое лицо? А эти синяки? Когда ты в последний раз принимала душ? Ты что, потеряла все свои вещи? Ты же не носишь… Боже, Мак, ты ужасно выглядишь! Что случилось… – Отец оборвал себя, покачал головой и ткнул в мою сторону пальцем. – Должен вам сказать, юная леди, что я оставил вашу мать на попечение ее родителей четыре дня назад! Я бросил все дела, над которыми работал, чтобы прилететь сюда и отвезти тебя домой. Ты хоть понимаешь, что я чуть инфаркт не заработал, узнав, что ты не появляешься в «Кларин-хаусе» уже более недели? И никто не знает, куда ты могла деться! Ты что, не могла проверить свою почту, Мак? Не могла подойти к телефону? Я бродил под дождем по всем этим сырым улицам, заполненным болтающимися повсюду пьяницами, я заглядывал в каждое лицо, прочесывал заброшенные аллеи, я искал тебя и не переставал молиться Богу о том, чтобы найти тебя живой! О том, чтобы не увидеть твое тело лежащим в куче мусора, чтобы ты не повторила путь своей сестры, а мне не пришлось покончить с собой, поскольку я не смог бы вернуться домой и сообщить твоей матери новость, которая убьет и ее!Слезы, которые мне до сих пор удавалось контролировать, хлынули, словно водопад. И пусть во мне нет ДНК этого человека, он был и остается моим отцом.Папа широкими шагами пересек комнату и заключил меня в объятия, крепкие, сильные, в которых, ткнувшись носом в его широкую грудь и ощущая запах перечной мяты – его лосьона после бритья, – я с детства привыкла прятаться, считая, что это самое безопасное в мире место.К сожалению, теперь я лучше знала этот мир. И в нем больше не было безопасных мест. Не для меня. Не сейчас. И уж точно не для папы. Не здесь.Он бродил по Дублину, разыскивая меня! Я благословила судьбу, хранившую его, не давшую ему зайти на территорию Темной Зоны и защитившую от Невидимых в темных аллеях. Если бы с ним что-нибудь случилось, вина за это камнем повисла бы на моей шее. Да что я себе думала, не проверяя e-mail'ы и отказываясь от звонков домой? Конечно же, он приехал искать меня. Папа никогда не оставлял вопросы без ответов.И мне придется отправить его подальше от Дублина, причем быстро, пока с ним не случилось ничего ужасного и еще одна часть моего сердца не оказалась в атласном гробу под землей.Мне придется отправить его домой так быстро, как это вообще возможно, и без того, за кем он приехал, – без меня.
– Что случилось с твоим лицом, Мак? – Это был первый вопрос, который папа задал после ухода инспектора Джайна.До закрытия магазина еще оставалась пара часов, но я перевернула знак на двери, повесив рядом с ним табличку «Простите, сегодня мы закрылись раньше. Приходите завтра». Нервно теребя прядь волос, я провела папу в зону отдыха, отгороженную полками от окон, – чтобы подходящие к магазину покупатели не могли заметить нас с улицы. Одно дело – лгать полиции, и совсем другое – обманывать человека, который вырастил меня, который знает, что я боюсь пауков и обожаю огромные рожки мороженого с разогретой сливочной помадкой, арахисовым маслом и взбитыми сливками.– Инспектор Джайн сказал мне, что ты упала с лестницы.– А что еще сказал тебе инспектор? – закинула я удочку.Ну и сколько всего мне придется объяснить?– Что полицейский, который расследовал дело Алины, был убит. Ему перерезали горло. А незадолго до своей смерти он заезжал увидеться с тобой. Мак, что происходит? Что ты здесь делаешь? Что это за место? – Он оглянулся по сторонам. – Ты что, работаешь здесь?Я буквально засыпала его словами, при этом умудрившись почти ничего не сообщить. Я поняла, что мне нравится Дублин, сказала я ему. И мне предложили работу вместе с комнатой, так что я переехала в книжный магазин. А оставшись в Ирландии и найдя работу, я получила прекрасный шанс и дальше давить на нового офицера, который занимается делом Алины. Да, я упала с лестницы. Я выпила несколько бокалов пива, забыв, что в Ирландии «Гиннесс» куда крепче, чем у нас. Нет, я понятия не имею, почему инспектор Джайн не очень высокого мнения обо мне. По поводу визита О'Даффи я рассказала папе то же самое, что и Джайну. Для большей достоверности я приплела, что О'Даффи был очень вежлив и заботлив и оказал мне услугу, заехав с визитом. Я сказала папе, что преступность в Дублине достигла очень высокого уровня и мне жутко жаль, что с О'Даффи произошло несчастье, но полицейские все время гибнут на службе, а Джайн просто зациклился на мне, вот и все.– А твои волосы?– Тебе не нравится?Было сложно разыграть удивление, учитывая, как отвратительно я себя чувствовала по этому поводу: мне не хватало моих волос, не хватало всех тех причесок, которые я могла из них создать, не хватало их шелеста при походке. И я была очень рада, что папа не застал меня в бинтах и шинах.Он уставился на меня.– Ты ведь шутишь, верно? Мак, детка, у тебя были прекрасные волосы, длинные и светлые, как у твоей мамы… – Он запнулся.Ага, вот оно. Я внимательно посмотрела ему в глаза.– У какой мамы, пап? У Рейни Лейн? Или у другой – той, что отдала меня в приют, где вы меня удочерили?– Может, ты хочешь пообедать, Мак?Мужчины. У них что, у всех увиливание от ответа является главной линией обороны?Мы заказали еду с доставкой. Я уже целую вечность не ела хорошей пиццы, а на улице снова собирался дождь, и у меня не было ни малейшего желания выходить из магазина. Я сделала заказ, папа оплатил его, как в старые добрые времена, когда жизнь была простой и он всегда был дома в пятницу вечером, чтобы поддержать меня, если очередной мой парень оказался придурком. Я вытащила бумажные тарелки и салфетки из ящика Фионы, спрятанного за кассой. Прежде чем заняться пиццей, я включила все лампы в магазине и зажгла огонь в газовом камине. Пока что мы были в безопасности. И мне придется побеспокоиться о том, чтобы мы оставались в безопасности до завтрашнего утра, до тех пор пока я не посажу папу в самолет и не отправлю домой.Я все время старалась думать о хорошем. И в самые темные моменты я обращалась к мыслям о счастье, как к помощникам: когда все закончится, я вернусь в Ашфорд и попытаюсь сделать вид, что ничего и не было. Я найду себе хорошего парня, выйду за него замуж, заведу детей. И мне нужно, чтобы мама и папа были дома, ждали меня, поскольку я рожу им маленьких девочек – наследниц семьи Лейн – и мы снова будем счастливы.Во время обеда мы ни о чем серьезном не говорили. Папа сказал мне, что мама все еще не в себе от горя и ни с кем не разговаривает. Он очень не хотел уезжать от нее, но бабушка и дедушка, к которым он отвез маму, прекрасно о ней позаботятся. Думать о маме было слишком больно, поэтому я перевела разговор на книги. Папа, как и я, очень любил читать, кроме того, я знала, что он думал о куда худших местах, в которых он мог меня найти, – а я все же работала в книжном магазине, а не в очередном баре. Мы поговорили о последних новинках. Я рассказала о своих планах по поводу этого магазина.Когда обед был закончен, мы отодвинули тарелки и с опаской уставились друг на друга.Отец начал унылую песню «Ты же знаешь, что мы с мамой любим тебя», но я на него шикнула. Я знала. На этот счет у меня не было ни малейших сомнений. У меня были настолько сложные несколько недель, что осознание новости о том, что мои родители не те люди, что подарили мне жизнь, заняло на удивление немного времени. Я перевернула свой мир, я полностью сменила свое мировоззрение, однако, несмотря на то что породили меня неизвестная яйцеклетка и неизвестная же сперма, Джек и Рейни Лейн вырастили меня, окружив такой заботой и любовью, каких большинство людей в этом мире даже представить себе не могут. И если выяснится, что мои биологические родители где-то там живы, то именно они окажутся на заднем плане.– Я знаю, пап. Просто расскажи мне.– Как ты узнала, Мак?Я поведала ему о том, как пожилая леди настаивала, что я – это кто-то другой, о том, что у родителей с карими и синими глазами не может родиться зеленоглазый ребенок, о том, как я звонила в больницу, чтобы проверить записи о моем рождении.– Мы предполагали, что такой день может настать. – Папа запустил руку в волосы и вздохнул. – Что бы ты хотела узнать, Мак?– Все, – тихо ответила я. – Все до последней детали.– Это не так уж много.– Алина была моей биологической сестрой, не так ли?Он кивнул.– Ей было почти три, а тебе около годика, когда вы обе попали к нам.– Откуда мы были, пап?– Они нам не сказали. Честно говоря, они нам практически ничего не сообщили, хотя требовали многого.«Они» – это люди из церкви в Атланте. Мама и папа не могли зачать ребенка и к тому времени так долго стояли в очереди на усыновление, что практически перестали надеяться. Однако в один прекрасный день им позвонили и сообщили, что на пороге церкви были найдены два малыша, а знакомый знакомого сестры церковного пастора знал их консультанта и потому предложил отдать найденышей Лейнам. Не все пары были готовы или имели финансовую возможность удочерить сразу двух малышей, а в списке требований биологической матери было указано, что детей нельзя разлучать. Кроме того, она настаивала на том, чтобы пара, согласившаяся на удочерение, не была изначально из сельской местности, а должна была переехать с детьми в маленький город и дать обещание больше не селиться вблизи больших городов.– Почему?– Нам просто сказали, что таковы ее требования, и нам осталось лишь смириться с ними или отказаться.– А вы не думали о том, как это странно?– Конечно же, думали. Это было очень странно. Но мы с твоей мамой так хотели детей и не могли их дождаться… Мы были молоды, любили друг друга и были готовы на все что угодно ради того, чтобы стать настоящей семьей. Поскольку мы оба были родом из маленьких городов, мы просто восприняли это требование как знак вернуться к своим корням. Мы перебрали десятки городов и в результате осели в Ашфорде. Я был успешным адвокатом и жал на все педали, для того чтобы нам разрешили вас удочерить. Мы подписали все документы, в том числе и лист с требованиями матери, и практически без проволочек стали счастливыми родителями, живущими в маленьком городке, где все считали вас нашими родными дочерьми. Наша жизнь стала такой, как мы давно мечтали. – Отец улыбнулся, вспоминая. – Мы полюбили вас, девочки, в тот самый миг, как увидели. Алина была одета в желтую юбочку и свитер, а ты была с ног до головы в розовом, Мак, с радужной ленточкой в белокурых волосиках.От удивления я приоткрыла рот. Неужели младенческая память остается в нас? До сих пор розовый цвет и радужные оттенки были моими любимыми.– А какие еще странные требования были у той женщины?Я не могла назвать ее «нашей матерью». Она ею не была. Она была женщиной, которая нас бросила.Папа прикрыл глаза.– Я не могу припомнить их все. Те документы, которые мы с твоей мамой подписали, были отправлены куда-то, куда просила та женщина. Но одного требования я никогда не забуду.Я непроизвольно напряглась. Он открыл глаза.– Первым обещанием, которое мы должны были дать еще до того, как агентство по усыновлению рассмотрит наши кандидатуры в качестве приемных родителей, было ни при каких обстоятельствах, никогда не позволять ни одной из вас оказаться в Ирландии.
Я не смогла заставить его отправиться домой.Я попробовала все. Папа считал, что сам разрушил свое счастье, предал оказанное ему доверие в тот самый момент, когда взглянул в сияющее лицо Алины, сообщающей, что она выиграла полное обучение за рубежом, – и не где-нибудь, а в Тринити! – и не остановил ее, не запер в комнате и не выбросил ключ. Он должен был настаивать, он должен был отогнать на свалку ее машину и пообещать ей новый спортивный автомобиль, если она останется дома. Были тысячи возможностей не дать ей уехать, тысячи путей, а он пустил дело на самотек.Алина была так рада, грустно сказал мне папа. Он не смог заставить себя встать у нее на пути. Все те условия, на которые они когда-то согласились, казались незначительными и иллюзорными, как призрак в теплый солнечный день. Прошло уже больше двадцати великолепных лет, и странные требования, которые раньше сдерживали моих родителей, утратили свою важность, превратились в фантомные страхи умирающей женщины.– Так, значит, она умерла? – приглушенным голосом спросила я.– Они нам не сказали. Мы так решили. Так было легче: мы не любили незавершенности. И с тех пор мы с мамой не волновались, что однажды кто-то незнакомый разберется со своими чувствами и попытается отнять наших девочек. Кошмары на законных основаниях вроде этого случаются довольно часто.– А вы с мамой не пытались вернуться туда и выяснить о нас побольше?Папа кивнул.– Я не знаю, помнишь ли ты, но когда Алине было восемь, она тяжело заболела и врачам потребовалось больше информации о ее истории болезни, чем мы могли предоставить. Мы нашли церковь, к которой вас подбросили, но она сгорела дотла, агентство по усыновлению закрылось, и частный детектив, которого я нанял, не смог найти его бывших служащих. – Папа увидел выражение моего лица и слабо улыбнулся. – Я знаю. Снова странности. Но ты должна понять, Мак, вы обе были нашими. И нам не важно было, откуда вы, главное то, что вы уже у нас. И именно поэтому ты сейчас поедешь со мной обратно, – подчеркнул он. – Сколько времени тебе понадобится, чтобы собрать вещи?Я вздохнула.– Я не буду собирать вещи, пап.– Я не уеду без тебя, Мак. – сказал он.– Вы, должно быть, Джек Лейн, – сказал Бэрронс.Я чуть не выпрыгнула из собственной кожи.– Я была бы очень рада, если бы ты перестал так делать!Я вытянула шею, чтобы испепелить его брошенным через плечо взглядом. Ну как этот огромный мужчина умудрялся так бесшумно двигаться? Уже во второй раз он оказывался за моей спиной, когда я с кем-то разговаривала, и второй раз никто не замечал его приближения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39