- Я хочу домой. - Она не могла заставить себя взглянуть на него. - Я боюсь надолго оставлять ребенка.
- Подожди, Сара. Мне надо поговорить с тобой, но как я могу это сделать, если ты несешься, словно взбесившаяся лошадь. Что это ты придумала с отъездом домой, я имею в виду в Айову?
- Извини, Мархем, но сейчас я не могу говорить с тобой. - Она бросила весьма красноречивый взгляд на филиппинцев, толпящихся перед домом и с любопытством поглядывающих в их сторону. - Мы поговорим, когда останемся наедине.
Она взялась за перекладину лестницы. В воздухе гоял сильный запах тубы.
- Я должна подумать. О себе, о малышке, да и о Сонни. - Она посмотрела ему в глаза и почувствовала прилив желания.
С ним было так хорошо. И, о Боже, как ей хотелось быть с ним снова. Неужели она превратилась в распутную женщину?
Сара отвернулась, чтобы он не прочитал ее мыслей. Она все решила сама, с его стороны не было ни насилия, ни принуждения. И она ни о чем не жалеет.
- Мы встретимся завтра на похоронах Магдалины, - быстро проговорила Сара и стала взбираться по лестнице, прежде чем Мархем успел вымолвить хоть слово.
Он только молча кивнул и направился в сторону штаба, но вдруг остановился. Да, он, черт побери, даже забыл ей сказать, что привез из города грифельные доски и мел. Но, впрочем, он скажет ей об этом утром. Мархем кивком поприветствовал мужчин. Они предложили ему тубу, но он вежливо отказался. От одного запаха этого пойла кишки выворачивались наизнанку. Нэш с понурым видом медленно поплелся к армейскому штабу. Он шел тем же путем, по которому они только что прошли с Сарой, он еще корил ее за то, что она слишком спешит.
«Она права, - думал Мархем. - Ей надо вернуться в Айову. Здесь не самое лучшее место для порядочной молодой женщины. Я лишил ее невинности - главной ценности каждой девушки. И она пошла на это ради меня».
Он вскинул голову, но она опять понуро опустилась на грудь. О Боже, как же она была обольстительна. Она опьяняла его, как хорошее вино, будоражила кровь и туманила мысли, и он говорил совсем не то, что собирался сказать. Вспоминая о том, какая она была у водопада, как горела страстью у него в объятиях, сладостные минуты их близости, он мог поклясться, что больше не считает ее ребенком. Она разбудила в нем чувства, о которых он даже не подозревал, не думал, что способен так привязаться к женщине.
«Надо успокоиться, - убеждал он себя. - Эта девочка поступает абсолютно правильно. Она знает, чего хочет. Даже если я люблю ее, я должен взять себя в руки и подумать о том, где ей будет лучше. Безусловно... в Айове».
Он решительно поднял голову и расправил плечи. Правду говорят, что любить - значит делать все, чтобы любимому человеку было хорошо.
Нэш вытащил из заднего кармана брюк носовой платок и вытер лоб. Он был весь мокрый от пота, но при этом его бил озноб. Ломило суставы. Как прошлой ночью. Наверное, приступ застарелой лихорадки.
Сара отвечала на чьи-то вопросы, улыбалась молящимся женщинам, заполнившим комнату. Кивком поблагодарила молодую филиппинку, опекавшую ребенка, и отнесла его в спальню. Нужно, чтобы Мархем договорился с молодой женщиной. Может быть, она будет кормить девочку, пока Сара придумает что-нибудь еще.
Что же делали американские матери, если у них не было молока? Коровье молоко? Нет. Козье. Она слышала, что оно очень полезное. В каком возрасте ребенок начинает есть нормальную еду? Это должна знать Лус.
Девочка, сытая и довольная, посапывала около нее. Сара погладила крошечную ладошку, и маленькое существо сжало пальчики. Саре показалось, что ребенок сжал ручками ее сердце. Ей хотелось взять малышку на руки и крепко прижать к груди, но она побоялась разбудить ее.
Нужно сделать необходимые приготовления к отъезду. Мархем ей поможет. У нее перехватило дыхание уже при одном мысленном упоминании его имени. Если он не захочет жениться на ней, а абсолютно ясно, что не захочет, ей здесь делать нечего. Она не сможет жить, слыша шепот за своей спиной и ловя косые взгляды, нельзя допустить, чтобы ребенок стыдился ее. Еще надо Бога молить, чтобы не забеременеть. Но даже если это случится, она переживет. Главное - добраться до дома живой и здоровой.
Она взглянула на личико спящей девочки. Что, интересно, подумают ее родители, когда она вернется с филиппинским ребенком? А соседи? А мисс Арнольд? Она выпрямилась и гордо подняла голову, словно уже стояла в приделе методистской церкви в Айове, готовая защищать свою малышку. Но они, конечно, полюбят ее, ведь она такая хорошенькая. И родители Роберта обрадуются внучке, она по праву займет в их сердцах место умершего сына. Сара с жалостью посмотрела на ребенка. Нет, они, пожалуй, не признают законной связь Роберта с Магдалиной и не полюбят маленькую Джонисию.
Она улыбнулась, вспоминая последний урок в школе. Выбор имени стал для детей хорошей тренировкой в произношении. Девочки очень старались, а мальчики...они остались недовольны. Им, наверное, было бы интересней выбирать имя для мальчика, но ничего не поделаешь, пришлось включиться в выбор женских имен. После долгих споров дети выбрали имя Джонисия, и Сара согласилась. Действительно, очаровательное имя. И Магдалине понравилось бы, Джонисия Магдалина Зумвальт. Прекрасно. Она будет звать ее так, или Мэгги. Это имя подходит и для филиппинского, и для американского ребенка.
- Что же мне с тобой делать, маленькая Джоан? - прошептала Сара, засыпая неспокойным сном под звуки похоронных молитв, доносящихся из соседней комнаты.
Глава 27
Над дверью деревянного барака была прибита табличка с полустертой надписью «Столовая». Здесь Сара обедала с Мархемом и Бонгом в день своего приезда в Сан-Мигель. Обеденные столы были отодвинуты в угол, скамьи поставлены рядами. Саре казалось, что все смотрят на нее, она даже слышала шепот:
«Это та женщина, учительница, которая вчера в джунглях занималась любовью с майором».
Сара стиснула зубы и приказала себе забыть обо всем этом и думать только о Магдалине.
Они ждали начала службы довольно долго, и теперь, стоя на коленях вместе со всеми, Сара никак не могла отдаться молитве. Ее мысли были далеко отсюда.
Тело Магдалины лежало в гробу из дерева магнолии. Военный священник читал проповедь. Сара слышала слова, но не понимала их. Она вспоминала. Как Магдалина готовила рис и учила ее, а потом помогала ей собраться в школу. Как Мархем шутил насчет ее кулинарных, способностей. Когда Магдалина занималась домашними делами, всегда где-то рядом крутился Бонг, и они негромко переговаривались на своем языке. Это было так недавно. Всего три дня назад. А потом наступило то страшное утро. До него была жизнь, радость и надежда. Как же все изменилось!
Но теперь у нее есть маленькая Джонисия. Саре вначале не хотелось оставлять малышку в доме Марии, но та никак не могла каждый день на несколько часов бросать домашние дела, чтобы приходить в дом Сары кормить ребенка. Поэтому они договорились, что девочка пока останется у Марии, а Сара будет навещать малышку, чтобы та от нее не отвыкла.
Возможно, она поступила неправильно, но другого выхода не видела. Впрочем, Мархем мог посоветовать ей что-нибудь. Она стала искать глазами его высокую, статную фигуру. Если бы он был здесь, Сара, безусловно, его увидела бы. Но его не было.
Он не пришел! Он больше не хотел с ней встречаться!
Впрочем, скорее всего, он придет на кладбище. Конечно! Видимо, по утрам у него много работы, и он не смог выбраться. Вместе с другими женщинами Сара поднялась с колеи и посмотрела назад, туда, где стояли мужчины. Среди них был и Бонг. Она знала, что Мархем никогда не позволит себе обидеть Бонга, а значит, он придет на кладбище хотя бы из уважения к капралу Манаве.
Служба подходила к концу. Мальчики-певчие запели что-то торжественное и печальное. Сара не могла сдержать слез: она плакала о Магдалине, Бонге, Джонисии и о себе, о своих несбывшихся мечтах и планах, погибших надеждах. Впереди ее не ждало ничего хорошего.
На кладбище она шла вместе с Лус и Рудольфо.
- Не плачьте так, мэм, мы же с вами.
- Лус, как называется тот псалом, что пели мальчики в конце службы?
- «Panis Angelicas», мэм, - ответила Лус. - В нем выражается пожелание, чтобы Магдалина покоилась с миром и стала ангелом.
- Какой красивый, - тихо сказала Сара, и слезы опять полились из ее глаз.
Бонг подошел к ней, и его голос дрожал от волнения, когда он сказал:
- Магдалина... она любила вас, мэм. Вы очень хорошая, и она говорила, что надо уважать вас.
- Ах, Бонг, я так виновата. Я должна была остаться дома и защищать Магдалину.
- Нет, мэм. Если бы вы остались дома, с вами бы сделали то же самое. - Какое-то время они шли молча. - Не думайте об этом. Не казните себя. Я уже отомстил тем, кто это сделал.
Сара внутренне содрогнулась от такого неожиданного утешения. Краем глаза она заметила, как Лус быстро перекрестилась. Рудольфо коротко засмеялся. Ничего не подозревающий Бонг рассказывал о дуэли с каждым из семерых разбойников. Она сочла за лучшее сменить тему разговора.
- Я назвала девочку Джонисия Магдалина. - Сара посмотрела на сразу посерьезневшее лицо Бонга. - Мархем сказал мне, что вы с Магдалиной поженились. Поэтому ты можешь сам воспитывать девочку, если захочешь. Но если ты не возражаешь, я взяла бы заботу о ребенке на себя. Я успела полюбить маленькую дочь Магдалины. Ты согласен?
- Да, мэм. Я думаю, что Магдалина одобрила бы это. И у меня нет места для ребенка.
Остаток пути они шли молча. Уже на подходе к кладбищу Сара стала высматривать Мархема. Но его нигде не было.
Конечно, он не хочет видеть ее, поэтому и не пришел на похороны. Ведь другой причины быть не может. Но, возможно, у него дела? Похоронами занимался Файрстоун, поэтому на Мархема легли все дела, связанные со службой, этим и объясняется его отсутствие. Она знала, что сам Бонг об этом никогда не скажет, а гордость не позволяла ей спрашивать. Но все-таки она не выдержала:
- Бонг, а где майор? Почему он не пришел на похороны Магдалины?
- Я как раз собирался вам сказать. Майор тяжело заболел. Он сейчас в лазарете. И не может прийти. Он не может даже встать. У него высокая температура и лихорадка.
Глава 28
У Сары замерло сердце.
- Лихорадка? - Она с трудом выговорила страшное слово.
- Да, мэм. Майор тяжело болен.
Невидящим взором Сара смотрела на военного священника, читающего молитву над могилой Магдалины, и глубоко вдыхала аромат цветов иланг-иланг, которыми был усыпан деревянный гроб. Умер Роберт. Потом Магдалина. Теперь Мархем лежит на смертном одре. В этом она была уверена.
Она вспомнила свою странную свадьбу, Роберта и то, что случилось потом. Опять услышала слова военного врача:
«Мне очень жаль, миссис Зумвальт, но ничего сделать нельзя. Он вряд ли доживет до утра».
- Нет! - сорвалось с губ Сары совершенно неожиданно для нее самой.
Все головы повернулись в ее сторону. Сара крепко сомкнула губы. Сразу после похорон она потребует, чтобы Бонг отвел ее в лазарет.
Сара слушала слова молитвы и думала, что она могла спасти Роберта, но даже и не попыталась. Мало того, она почувствовала облегчение после того, как Роберта не стало. Как она могла радоваться смерти своего мужа? Она виновата, виновата в том, что ничем не помогла Роберту. Может быть, теперь ей удастся спасти Мархема? Она не может, не имеет права позволить ему умереть. Ведь она любит его.
Четверо солдат из подразделения Бонга стали опускать гроб в могилу. Священник осенил его крестом, поклонился, бросил в могилу горсть земли и вопросительно посмотрел на Сару.
- Что я должна делать, Бонг?
- Бросить в могилу горсть земли.
- Но я думала, что это положено делать только родственникам... Хотя мы теперь, наверное, единственные члены семьи Магдалины, раз здесь нет Сонни. Ты тоже должен бросить землю, Бонг. - Сара набрала в руку немного грязно-серого песка и бросила на гроб. - Прощай, Магдалина, - прошептала она.
Бонг сделал то же самое, губы его шевелились. Сара поняла, что он прощается с женой.
Все отошли в сторону, солдаты начали засыпать могилу. Жители Сан-Мигеля, кланяясь Саре и Бонгу, потянулись с кладбища.
Сара дотронулась до плеча Бонга:
- Наверное, ты хочешь побыть здесь один?
- Нет, мэм. Ее больше нет. Я знаю, что Магдалина ушла.
- Может быть, тогда ты проводишь меня в лазарет, Бонг? Я хочу видеть майора.
- Вход в лазарет разрешен только военнослужащим, мэм.
- Плевать я хотела на дурацкие армейские правила. Веди меня туда сейчас же.
Бонг посмотрел на Лус:
- Лучше, если ты проводишь мэм в лазарет, Лус. Майор убьет меня, если я это сделаю.
- Конечно. Я не боюсь. Я провожу ее.
- Поспешим же.
Сара была в нетерпении. Ей хотелось бежать, бежать изо всех сил, как она бегала в детстве. Но теперь она взрослая и должна соблюдать правила приличия. Учительнице не полагается бегать по улицам. Но она может хотя бы быстро идти. И ее раздражало, что Лус не торопится.
- Не спешите так, мэм, - улыбнулась Лус. - Я теперь такая толстая, что не могу быстро ходить. - Она похлопала себя по животу. - Ребенок родится раньше срока, если его мать будет так бегать.
Саре стало стыдно. Она не имеет права торопить маленькую служанку.
- Да и зачем спешить, - продолжала Лус, когда Сара замедлила шаг, - майор никуда не уйдет.
О Боже. Он так тяжело болен. И все знают, что он скоро умрет. Но никто не говорит ей об этом. Они ведь не знают о ее отношениях с Мархемом, поэтому и не сочли нужным поставить ее в известность.
Саре показалось, что они идут уже целую вечность, когда, наконец, показался деревянный сарай, где располагался лазарет, Лус показала ей, куда идти, и Сара, стремительно преодолев оставшееся расстояние, толкнула дверь и вошла в квадратную комнату с тремя койками вдоль южной стены. Занята была только средняя койка, остальные пустовали. В комнате стоял сильный запах антисептика.
- Где врач? - спросила Сара у подошедшей Лус.
- Я не знаю, мэм.
- Приведи его сюда, Лус.
Сара откинула от лица черную мантилью, закатала рукава серого платья и наклонилась над узкой кроватью.
- Мархем, Мархем. Майор Нэш. Ты слышишь меня? - кричала она ему в ухо, стараясь вытащить его из забытья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33