– Пожалуй… – Барсави поставил кубок и начал потихоньку массировать ушибленные костяшки пальцев. – Случалось, ты приносил и побольше. Неоднократно. Да, не лучшая неделя выдалась.
– Воистину, капа.
– А знаешь ли, не все ведут себя, как ты. Другие стараются приносить мне еженедельно одну и ту же сумму. За дурака держат. В конце концов я теряю терпение и объясняю им, что к чему. Что ты думаешь про таких гаррист, Локки?
– Мне… мне кажется, у них очень скучная жизнь.
– Ха! Именно! Представь, какая хренова стабильность – один и тот же доход каждую неделю! И соответственно, одни и те же проценты для капы Барсави. Как будто я ребенок, который ничего в жизни не понимает. Благодарение богам, что есть гарристы вроде тебя. Ты-то приносишь мне честный процент. Это видно уже по тому, что ты не боишься прийти и извиниться за неудачную неделю.
– Я вроде бы не особо стесняюсь и тогда, когда мой баланс превышает норму.
– Что да, то да, – Барсави улыбнулся и уселся поудобнее. Из-под днища корабля, в том месте, куда сбросили беднягу Джулиана, раздались зловещие всплески и приглушенные удары. – Как бы то ни было, ты мой самый надежный и правильный гарриста. Как вераррские часы. Приносишь мою долю сам – вовремя и аккуратно, вот уже три года неделя за неделей. Ты ни разу не подводил меня с тех самых пор, как умер Цепп. Никакие обстоятельства не помешают тебе появиться передо мной с заветным мешочком в руках, – капа Барсави ткнул пальцем в маленький кожаный кошелек, который держал в руке Локки, затем кивнул Нацце.
Официально в организации Барсави девушка считалась финни-кером, то есть сборщиком налогов. Она могла на память выдать все платежи какой-нибудь банды за последние годы и никогда не ошибалась. На самом деле Локки знал, что все это она записывает для отца на специальный пергамент. Но для всех остальных подчиненных капы итоги баснословных доходов Барсави фиксировались и хранились в хорошенькой головке, на которой поблескивали прелестные холодные глаза. Локки бросил кошелек девушке, и она ловко поймала его на лету.
– И еще тебе никогда не приходит в голову послать вместо себя пезона, чтобы тот выполнил работу гарристы.
– Вы очень добры ко мне, ваша честь. Но сегодня к вам никого и не пускают, кроме гаррист.
– Не надо преувеличивать. Ты отлично понимаешь, о чем я. Нацца, родная, оставь нас с Локки наедине. Нам надо поговорить.
Нацца медленно кивнула отцу, затем, гораздо живее – Локки, резко развернулась и вышла из комнаты. За дверью простучали ее подкованные башмаки.
– Многие из моих гаррист круче тебя, – продолжал Барсави. – Более популярные, более яркие, банды у них больше, соответственно и доходы тоже. Но я не могу вспомнить другого человека, который был бы столь же учтив и внимателен, как ты.
Локки промолчал.
– Скажу честно, мальчик мой, мне многое не нравится… однако твоя вежливость все это искупает. Не напрягайся, расслабься. Я не собираюсь накидывать тебе петлю на шею.
– Простите, капа, но все знают, что для выражения своего недовольства вы часто используете…
– Иносказания?
– О да. Отец Цепп достаточно порассказал мне о нравах в Теринской Коллегии, чтобы я научился распознавать риторические ловушки для дураков, – объяснил Локки.
– И снова ты прав! Если кто-нибудь скажет тебе, что от старых привычек трудно избавиться, не верь ему, Локки. От них вообще невозможно избавиться, – Барсави хмыкнул и сделал еще один глоток вина, прежде чем продолжить. – Настали тревожные времена, Локки. Проклятый Серый Король начал серьезно подкапываться под меня. Потеря Тессо – большой удар… Видишь ли, у меня были определенные планы в его отношении. Теперь же обстоятельства заставляют меня спешно заниматься незапланированными делами. Скажи-ка, пезон, а что ты думаешь о моих сыновьях, Анжаисе и Пачеро?
– Как бы это сказать… Вам ведь нужен честный ответ?
– Именно так – честный и всеобъемлющий. Я приказываю тебе, пезон.
– Они очень уважаемые и опытные работники. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то отпускал шуточки у них за спиной. По словам Жеана, они отлично держатся в бою. Да и братья Санца побоятся вчестную играть с ними в карты, а это много значит.
– То, что ты сейчас лепечешь, я могу в любой момент услышать от дюжины своих шпионов. Все это мне известно. Я спрашиваю: что думаешь о моих сыновьях лично ты?
– Э-э… – Локки сглотнул и посмотрел в глаза капе Барсави. – Я считаю, что они достойны уважения. Знают толк и в делах, и в драке. Они очень трудолюбивы и достаточно талантливы, но… простите, ваша честь… Анжаис и Пачеро совершают большую ошибку, когда высмеивают Наццу. Им следовало бы прислушиваться к ее предостережениям и с благодарностью принимать советы. Пока вашей дочери хватает терпения и деликатности…
– Уворачиваться от них?
– Вы знали, что я это скажу?
– Я недаром считаю тебя осторожным и осмотрительным гарристой. Это твои главные достоинства, хотя далеко не единственные. Ты являешь собой образец чрезвычайно осторожного вора – еще с тех времен, как был прыщавым подростком. Мне нравится, что ты никогда не позволяешь жадности одержать верх над разумом. Такие люди, как ты, должны быть очень чуткими к чужой неосторожности. Мои же сыновья… они всю жизнь прожили в городе, который пресмыкался перед ними из-за одной их фамилии. Как истинные папины сынки, они рассчитывают на особое отношение к себе. Они очень неосторожные, даже наглые. И я хотел бы уже сейчас найти им советчика на многие месяцы и годы вперед. Я ведь не буду жить вечно, даже если сумею сейчас разделаться с Серым Королем.
От спокойной уверенности, которая прозвучала в голосе капы, волосы на голове у Локки встали дыбом. Барсави уже два месяца сидел взаперти в своей крепости. В данный момент он пил вино и дышал воздухом, в котором стоял запах крови восьми жертв – в прошлом членов одной из самых могущественных и лояльных банд.
Как разобраться, кто сейчас сидит перед Локки? Дальновидный и мудрый человек, заглядывающий в будущее? Или безумец, чей разум дал трещину, подобно оконному стеклу в пламени костра?
– Мне бы очень хотелось видеть тебя на таком месте, которое позволит давать необходимые советы Анжаису и Пачеро, – вкрадчиво продолжал капа.
– Но, ваша честь… Это чрезвычайно лестно для меня, но… Мы давно знакомы с вашими сыновьями, однако я никак не могу считать себя их близким другом. Мы иногда встречаемся, болтаем, играем в карты… Но давайте говорить начистоту: кто я такой? Всего-навсего мелкий гарриста.
– О том я и говорю. Даже сейчас, после происков Серого Короля, в городе хватает людей значительнее тебя – более сильных, смелых и популярных… Не стоит обижаться, мы ведь уже обсудили твои достоинства. Те самые, которых так не хватает моим сыновьям. Они нуждаются не в напоре, отваге или личном обаянии, а в холодном и расчетливом разуме. Я бы назвал это здравомыслием. Ты мой самый здравомыслящий гарриста. Ты сознательно принижаешь свою роль, исходя из того незначительного шума, который ты производишь. А теперь скажи – что ты думаешь о Нацце?
– Нацца? – Локки насторожился еще больше. – Она… просто великолепна, ваша честь. Нацца может слово в слово воспроизвести разговоры, которые мы вели десять лет назад, и не допустить ни единой ошибки, особенно если разговор был неприятным для меня. И вы еще называете меня осторожным, ваша честь? Вот где живет истинное благоразумие! По сравнению с вашей дочерью я неосторожен, как медведь в алхимической лавке.
– Да, – с гордостью подтвердил старик. – После моей смерти Нацца по праву стала бы следующим капой Барсави, но это невозможно. Ты же понимаешь, она женщина. Парни не допустят, чтобы ими правила младшая сестра. А я не хочу, чтобы мои дети передрались из-за наследства – той империи, которая останется после меня. Поэтому я не могу обойти их в пользу Наццы. Зато я могу – и должен – убедиться, что когда придет время, рядом с Пачеро и Анжаисом будет трезвый советчик, от которого они не смогут избавиться. Вы с моей дочерью старые друзья, не так ли? Я помню, как произошла ваша первая встреча много лет тому назад… Она сидела у меня на коленях и воображала, будто командует моими людьми. Все эти долгие годы ты всегда задерживался на Плавучей Могиле, чтобы повидаться с Наццей, сказать ей пару добрых слов. Ты ведь всегда был ее верным пезоном?
– О да, ваша честь, надеюсь, что так.
– Я в этом уверен, – Барсави сделал большой глоток из кубка и посмотрел на Локки с великодушной улыбкой на морщинистом лице. – Именно поэтому я разрешаю тебе ухаживать за своей дочерью.
«Ну что, пора начинать дрожать?» – спросили коленки Локки, но его хваленое здравомыслие выдало иной вариант – замереть и не двигаться. Так человек, вошедший в воду и увидевший рядом с собой треугольный плавник акулы, застывает как камень.
– Ох… – наконец смог выдавить из себя Локки. – Это так неожиданно…
– Конечно, неожиданно, – снисходительно согласился капа. – Но тут наши цели совпадают. Я знаю, что вы с Наццей испытываете взаимную симпатию. Благодаря этому союзу ты войдешь в семью Барсави, станешь отвечать за Анжаиса и Пачеро, а они – за тебя. Неужели не понятно? С родственными узами им придется считаться куда сильнее, чем с самым могущественным гарристой, – Барсави пожал правой рукой левый кулак и опять широко улыбнулся – этакое краснолицее божество, раздающее благословения с небесного трона.
Локки незаметно вздохнул. Ничего не поделаешь: ситуация требовала абсолютного, пусть даже молчаливого согласия, как если бы Барсави стоял с арбалетом у виска Локки. Люди умирали, отказав Барсави в гораздо меньшем. Оступиться от родной дочери капы стало бы весьма неприятным способом самоубийства. Попробуй Локки воспрепятствовать планам Барсави, и он не переживет сегодняшнюю ночь.
– Благодарю вас, капа Барсави. Для меня это высокая честь. Надеюсь не обмануть ваших ожиданий.
– Об этом не может быть и речи. И еще – насколько мне известно, несколько других гаррист тоже положили глаз на Наццу. Но я считаю, если бы кто-то хотел приручить ее, то наверняка бы уже это делал, верно? Представляешь, как они удивятся такой новости! Вот будет сюрприз!
«Да, – подумал Локки, – а моим свадебным подарком станет мстительная ревность неизвестного числа обманутых поклонников!»
– Все ясно, ваша честь… Когда и как я могу начинать?
– Наверное, тебе потребуется несколько дней, чтобы все обдумать, – предложил Барсави. – А я тем временем поговорю с девочкой. Конечно, сейчас ей нельзя покидать Плавучую Могилу. Но как только я разберусь с Серым Королем, ты сможешь ухаживать за Наццей по всем правилам.
– Я так понимаю, что теперь мне надо постараться побольше красть? – очень осторожно спросил Локки.
– Считай это моим заданием. Так сказать, в придачу к родительскому благословению, – ухмыльнулся Барсави. – Посмотрим, удастся ли тебе красть больше и сохранить при этом свое благоразумие. Я почти уверен в твоем успехе. И знаю, что ты не захочешь огорчать меня или мою дочь.
– Что вы, ваша честь! Я сделаю все, что в моих силах.
Капа Барсави поманил Локки и протянул левую руку ладонью вниз. Локки опустился на колени, принял эту руку в свои ладони и медленно поцеловал знакомый перстень Барсави – черную жемчужину с кровавой искрой в сердцевине.
– Капа Барсави, – произнес он, опустив глаза.
Капа взял его за плечи.
– Дарую тебе мое благословение, Локки Ламора. Благословение старика, заботящегося о своих детях. Этим решением я поставил тебя выше многих опасных людей. Конечно, для тебя не новость, что мои сыновья наследуют весьма рискованное дело, и если они проявят недостаточную осторожность или твердость… могут произойти неожиданные вещи. Возможно, когда-нибудь этим городом будет править капа Ламора. Ты когда-нибудь мечтал о таком?
– Если честно, нет, – прошептал Локки. – Я никогда не мечтал о власти капы, опасаясь проблем капы.
– Вот она, твоя осмотрительность! – Барсави улыбнулся и махнул в сторону дальних дверей, позволяя Локки удалиться. – Действительно, проблемы, с которыми приходится сталкиваться капе, весьма нешуточны. Но ты помог мне решить одну из них.
Локки вышел, путаясь в мыслях, а капа Каморра остался сидеть на своем троне, молча и глядя в никуда. Единственными звуками вокруг него было эхо шагов Локки и ровный стук капель крови, сочащихся из мешка на голове Федерико.


8

– Черт, Нацца, даже проживи я на свете тысячу лет и повидай все в этом мире по шесть раз, то и тогда охренительная ПРОСЬБА твоего отца поставила бы меня в тупик!
Девушка поджидала его в коридоре, за дверью. Как только часовой механизм захлопнул дверь в покои Барсави, она бросила на него виноватый и смущенный взгляд.
– Но объяснить тебе все заранее, наверное, было бы еще более неловко…
– Да уж, тут такая хрень, что не знаешь, как лучше. Послушай, Нацца, мне не хотелось бы тебя обижать, но…
– Я и не думаю обижаться, Локки, – перебила она.
– Нет, пойми меня правильно – ты мой хороший друг.
– У меня точно такие же чувства к тебе, Локки. Но тем не менее…
– Все так сложно?
– Да нет, не сложно. Слушай, – девушка схватила его за плечи и, слегка сгорбившись, заглянула в глаза. – Ты мне друг, Локки. Возможно, лучший из всех. Мой верный пезон. Я очень люблю тебя, но… совсем не как будущего мужа. И знаю, что ты тоже…
– Я…
– Локки, – настойчиво произнесла Нацца. – Мне известно, что единственная женщина, похитившая ключик от твоего выдающегося сердца, находится за тысячу миль отсюда. И также знаю, что ты предпочтешь страдания по ней счастью с другой женщиной.
– Вот как? – Локки сжал кулаки. – Похоже, об этом уже знает весь Каморр. Бьюсь об заклад, что господин герцог регулярно получает донесения на эту тему. А твой отец – единственный человек, оставшийся в неведении!
– Возможно, ему просто плевать на это, – Нацца подняла брови. – Локки, ваши отношения – это отношения капы и пезона. Ничего личного. Он приказывает, ты повинуешься. Ну… как правило.
– Как правило, но не сейчас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88