– Вы же сделали такое… такое!
– Со страху наложил в штаны, – фыркнул я.
– Но это не умаляет ваш подвиг.
– Где тебя нашел Кин?
– В приемной Паульсона, сэр. Он должен был меня высечь.
– Боишься порки?
– Еще бы! – Он отвернулся к иллюминатору. – Конечно, боюсь.
– Но ведь тебя уже не раз секли, значит, ты знаешь, что можешь выдержать порку.
– Конечно, выдержу, сэр.
– А теперь скажи вот что. Если ты когда-нибудь так достанешь меня своей болтовней, что я отправлю тебя в отставку, что ты сделаешь? Покончишь жизнь самоубийством?
– Самоубийством? – ужаснулся Адам.
– Да. Захочет ли твой отец после этого разговаривать с тобой? Потеряет ли жизнь для тебя смысл?
– Нет, сэр, жизнь не потеряет смысла. И отец по-прежнему будет любить меня. Конечно, он не перестанет разговаривать со мной.
– Ну вот, ничего страшного я тебе сделать не могу. Значит, ты тоже можешь быть героем.
– Не понимаю, к чему вы клоните, сэр. – Бедняга Адам действительно ничего не понимал, судя по его растерянной физиономии.
– В той пресловутой истории с космической рыбой, которая вернула «Дерзкого» в Солнечную систему, мне тоже нечего было бояться. Я пошел на таран только потому, что спасения уже не было. Просто мне хотелось перед смертью убить еще одну рыбу. Журналисты изобразили меня героем, вдолбили всем в головы, будто я совершил подвиг, а на самом деле корабль спасся совершенно случайно. Возьмем другую историю, со взрывом орбитальной станции Надежды. Тогда я не знал и не мог знать, что ядерные взрывы уже разрешены, поэтому думал, что совершаю тягчайшее преступление. А подвиг и преступление, как ты понимаешь, совершенно разные веши.
Я не мог смотреть ему в глаза, воспоминания жгли меня. Помолчав, я собрался с силами и продолжил:
– А тебе, как это ни смешно, нужен настоящий героизм, чтобы говорить со мной кратко и четко, а не мычать, как теленок. Это же так просто! Открыл рот, сказал, что тебе надо, закрыл рот. Вот и все! Я ведь разрешил тебе говорить, так чего ты мямлил?
– Я не был уверен, что… Вернее сказать, я боялся, что покажусь дерзким, – снова забормотал он.
– Тогда молчал бы. А ты пытался говорить, извиняться и молчать одновременно. Делай что-то одно.
– Есть, сэр. Спасибо, сэр.
– Вижу, до тебя еще не дошло! – Я все более раздражался его робостью. Дать бы ему в морду, может, хоть тогда встряхнется? – Если хочешь, чтоб тебя уважали, научись заканчивать фразы и четко задавать вопросы! Иначе тебе не место на флоте!
– Я очень боялся, – прошептал он, вцепившись в полу своего кителя.
– Адам, все мы боимся! – вскричал я. – Но мы не должны позволять страху сковывать нашу волю!
Я понял, что так ничего и не смог ему объяснить, да еще выболтал о себе такое, о чем лучше помалкивать. Ну и хрен с ним! Пусть остается пришибленным. Когда вернемся со станции, спишу его на Землю и дам плохую характеристику в личное дело. Космическому флоту такие тюфяки не нужны.
Я порылся в сумке, вытащил карманный компьютер. Несчастный Адам Тенер не решался взглянуть на меня, неотрывно смотрел в иллюминатор. А когда ему показалось, что я о нем уже забыл и внимательно пялюсь в свой компьютер, он украдкой вытер слезы.
Вокруг была черная бездна космоса. Тщетно я пытался угадать, какая из светлых точек является учебной орбитальной станцией. С такого расстояния искусственные звездочки нелегко отличить от рукотворных.
– Долго еще? – спросил я у пилота.
– Девятнадцать минут, сэр. – Он показал вправо. – Вон она, видите? Нет? Сейчас увидите. – Трайн набрал на клавиатуре бортового компьютера команду, радиопередатчик послал во мрак космоса узконаправленный сигнал, и на орбитальной станции Академии вспыхнули огни.
Наша учебная станция многим отличалась от колоссальной станции «Порт Земли», крупнейшей во всем обжитом космическом пространстве. «Порт Земли» – главный космический порт, из которого корабли отправлялись к освоенным планетам с людьми, сверхсложными станками и прочим высокотехнологичным оборудованием, а возвращались к Земле, набитые колониальными товарами. Даже появление космических чудищ в образе рыб не остановило эти потоки. Гигантские склады станции все еще полнились инопланетными товарами, а земляне по-прежнему стремились в колонии.
А учебная станция – это всего лишь маленький диск. Тут нет этажей или уровней. Стыковочных узла только два, а значит, к станции могут причалить всего два кораблика. Зала гидропоники вообще нет, так что вырастить ничего нельзя, весь провиант привозной. Кают мало. Кадетские койки стоят в них почти вплотную друг к другу. Термоядерной электростанции нет, есть лишь солнечные батареи.
Я был тут лишь однажды и всего одиннадцать дней. Нашим отрядом командовали два строгих инструктора. Возвращаясь сюда в качестве начальника Академии, я испытывал сложные чувства. Хотелось надеяться, что особых трудностей не возникнет.
Шаттл пристыковался. Мы облачились в скафандры. Хотя внутри станции была нормальная атмосфера, на всякий случай я проверил герметичность шлема и у себя и у Тенера. Пилот Трайн включил насос шлюза. Вскоре люк открылся, мы с Тенером вошли в станцию.
– Сэр, подождать, пока вы проверите системы станции? – спросил по рации пилот.
– Не надо, возвращайтесь на базу, – ответил я. – Когда захотим вернуться, вызовем вас.
– Есть, сэр.
Люк шлюза закрылся за нами.
– Не снимай скафандра, пока не проверим все каюты, – приказал я Тенеру.
Итак, сперва надо включить электропитание. В холодильниках должны быть пайки. Я лягу спать в каюте для инструкторов, а Адам в любой кадетской каюте, где ему вздумается. Еще в Фарсайде я взглянул на план станции и помнил, что пульт управления и главный дисплей находятся в кабинете начальника станции где-то неподалеку от каюты инструкторов. Этот кабинет по сути является центром управления станцией.
– Сэр, – неуверенно обратился ко мне Тенер.
– Молчать! За мной! – приказал я и прибавил шагу. По пути я смутно вспоминал каюты. Столько лет прошло… Вдруг я допетрил, что пошел не в том направлении. Значит, Тенер хотел поправить меня, а я ему запретил. Мы обошли станцию по кольцевому коридору и добрались, наконец, до центра управления, который оказался недалеко от шлюза. Хорошо, что станция маленькая.
Клавиатура главного дисплея была с огромными клавишами, чтобы можно было набирать команды толстыми перчатками скафандра. В тусклом свете аварийных ламп я ввел свой личный код и приказ бортовому компьютеру станции: «Общение, пожалуйста, голосом». На экране высветилась надпись: «К устному общению готов». Но моя рация почему-то молчала. Почему компьютер не озвучил свое сообщение? Что за чертовщина? Неужели сломался?
– Компьютер, ответь, пожалуйста, голосом! – потребовал я.
Но компьютер молчал. Точно сломался. Зря я отпустил шаттл. Придется звать его обратно. Какая неудача! Да еще тюфяк Тенер снова замямлил:
– Сэр, пардон, но…
– Молчать! – рявкнул я. Ну зачем я так легкомысленно отпустил шаттл?! И почему компьютер отвечает только письменно? Надо еще раз попробовать. Я снова набрал на клавиатуре:
«Почему не отвечаешь голосом?»
В ответ на экране появилось:
«ОТВЕЧАЮ».
Врешь, компьютер! Почему я тебе не слышу?
– Сэр, вы забыли… – опять начал мямлить пришибленный Тенер.
– Два наряда! – Гавкнул я. – Нет, четы…
– Вы забыли переключить частоту рации! – выпалил он. – Ваша рация настроена на частоту шаттла!
Я умолк, потрясенный. Неужели этот мальчишка прав!? Может быть, в этом все дело? Переключив частоту, я не своим голосом произнес:
– Эй, компьютер!
– Компьютер D 1004 слушает, капитан, – раздался из наушников драматический тенор.
– Наконеп-то… – От стыда я не осмеливался взглянуть Тенеру в глаза. Что бы я без него делал? Молодец, гардемарин! – Включить электропитание по всей станции! Доложить качество атмосферы!
В кабинете вспыхнул яркий свет.
– Во всех помещениях орбитальной станции воздух соответствует санитарным нормам и пригоден для дыхания, – доложил компьютер.
Как бы отделаться от Тенера?
– Мистер Тенер, пройдите по всем каютам, проверьте датчики чистоты воздуха.
– Есть, сэр.
Он вышел. Мне стало легче. Не так стыдно. Пока мальчишка обходил каюты, компьютер включил все системы жизнеобеспечения.
– Всюду воздух в норме, сэр, – доложил Тенер.
– Снимаем скафандры. Отнеси свою сумку и скафандр в каюту.
– В какую?
– В любую. Живее! – Боже, зачем я взял с собой этого гардемарина? Теперь он знает, какой я болван, и разнесет эту весть по всему Фарсайду! Все будут надо мной потешаться. Забыл переключить рацию! Даже кадеты не делают таких промашек! Курам на смех! Вот стыдоба-то!
Пока я предавался самоедству, Тенер успел отнести свои нехитрые пожитки и вернуться.
– Что прикажете, сэр?
Куда бы его послать, чтоб не мозолил глаза, не напоминал о моем позоре? Послать осматривать склады? Установить радиосвязь с Фарсайдом? А впрочем, так мне и надо, самонадеянному недоумку.
– Мистер Тенер, объявляю вам благодарность за подсказку. Отменяю наряды.
– Простите, сэр…
– Пока я отнесу свои вещи в инструкторскую каюту, свяжитесь с Фарсайдом и сообщите, что мы успешно расконсервировали станцию.
– Есть, сэр. Извините, разрешите задать вопрос?
– Задавайте.
– Скажите, пожалуйста, зачем мы сюда прилетели и каковы будут мои обязанности? – На этот раз выдержки у него хватило на целых две секунды, а потом он снова не удержал язык за зубами и принялся мямлить:
– Простите, если мой вопрос показался вам слишком… Не подумайте, что я опять… О, Господи… Боже мой! Я так долго репетировал вопрос, сэр, и вот опять сбился… Лучше бы я молчал! – Бедняга умолк, залившись краской стыда.
– Два наряда, мистер Тенер, – ледяным тоном процедил я. – За упоминание Его имени всуе.
– Есть, сэр. Могу я идти выполнять приказ?
– Нет. Вначале задай вопрос как следует.
– Есть, сэр. – Он облизнул пересохшие от волнения губы, собрался с духом и выпалил:
– Простите, зачем мы сюда прилетели? Что я тут должен делать?
– Вот теперь хорошо, Тенер. Я не был на этой станции двенадцать лет и теперь прилетел сюда, чтобы ознакомиться с ней заново. А тебя я взял в качестве помощника. Среди прочего в твои обязанности будет входить регулярная радиосвязь с Фарсайдом, чтоб там не беспокоились. С интервалом в несколько часов ты должен сообщать им, что у нас все в порядке.
– Есть, сэр.
– Пока все. Между прочим, я взял тебя и потому, что у тебя накопилось слишком много нарядов. Начинай отрабатывать их здесь.
– Есть, сэр. Сейчас я свяжусь с Фарсайдом и до обеда отработаю один наряд.
– Хорошо.
После ужина я вернулся в свою каюту и начал просматривать на дисплее привезенные с собой дискеты – всевозможные отчеты и справочные материалы о положении дел в Академии. Тенер тем временем отрабатывал наряды. Проверять его я, конечно, не стал. Гардемарину принято верить на слово. Как и всякому джентльмену. Если случайно выясняется, что офицер соврал, его немедленно отправляют в отставку.
Никто не мешал, не отвлекал, работалось мне превосходно. Я решил посещать станцию чаще.
Утром после завтрака я снова уединился в каюте, улегся и по примеру сержанта Ибареса начал просматривать личные дела кадетов. В дверь робко постучал Адам, доложил об отработке очередного наряда. Я приказал ему несколько часов отдохнуть. Ведь наряды служат для наказания, а не для изнурения и подрыва здоровья.
Наступило время обеда. Пока я готовил кофе, Адам разогрел две банки стандартного армейского пайка, осторожно поставил их на стол. Воцарилась тишина. Я решил завязать разговор.
– Какие у вас планы на вторую половину дня, мистер Тенер?
– Вначале выйду на связь с Фарсайдом, потом отработаю один-два наряда.
– Не слишком ли ты усердствуешь?
– Я должен усердствовать, сэр, чтобы вовремя исправить свои ошибки.
– Говорят, раскаяние – первый шаг к исправлению. Знаешь, наряды подождут, лучше помоги мне проверить лодки.
– Есть, сэр.
Лодками мы называли болтающиеся вокруг станции кораблики со сверхсветовыми двигателями. Всего их было одиннадцать штук.
После обеда мы облачились в скафандры с реактивными двигателями, вышли через шлюз в открытый космос, включили в ботинках электромагниты, прошлись по корпусу станции. Вокрут по всему периметру в невесомости висели лодки, привязанные к станции жесткими тросами.
– Вначале посмотрим лодку номер один, – решил я – Прыгай первым, Адам. Будь внимателен.
– Есть, сэр. – Он отключил электромагниты в ботинках, легонько прыгнул к лодке. Кадеты в таких случаях обязательно страхуются тросом, а гардемарины и другие офицеры имеют право летать в открытом космосе без привязи. Медленно проплыв в невесомости несколько метров, Тенер включил электромагниты и уперся ботинками в корпус лодки.
Я решил больше не валять дурака и отнесся к прыжку со всей серьезностью: в полете включил электромагниты не только в ботинках, но и в перчатках, прилип к лодке всеми четырьмя конечностями и лишь после этого отключил магниты в перчатках.
Через шлюз мы вошли в относительно небольшое суденышко. Первым делом я осмотрел главное помещение – капитанский мостик, потом инструкторскую и две кадетских каюты. Все это теперь казалось мне смехотворно малым.
– Адам, ты бывал на линейном корабле?
– Однажды отец показал мне свой корабль. Я знаю, что «Свобода» считается маленьким кораблем, но по сравнению с этой лодкой она выглядит гигантом.
– Верно. – Я сел в кресло пилота, жестом приказал Адаму сесть рядом.
Да, до настоящего боевого корабля этой учебной лодке далеко, но и в ней порой разворачиваются драмы и даже трагедии.
– Внимание, кретины! – орала на нас сержант Гарвер, неподвижно зависнув в невесомости по центру коридора, – Если вы забыли учебный фильм, напоминаю, что эта лодка является упрощенной моделью боевого корабля и предназначена исключительно для обучения тупоголовых кадетов. В ней нет камбуза, нет гидропоники, нет систем регенерации, нет трюма, нет курсовых реактивных двигателей, есть только маневровые, с помощью которых мы можем болтаться туда-сюда около станции, насколько позволит трос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57