За подобный проступок лейтенант Казенс непременно отправил бы меня на бочку.
Глядя на листок бумаги, который держал в руках, я набрал цифровой код замка сейфа. Щелчок – и дверца открылась. Заглянул внутрь. Круглая классная бляха: Академия, 2162 год. Должно быть, она принадлежала командиру Хагу. Судя по всему, Мальстрем, став командиром, не наводил порядка в сейфе. Кожаная папка. В ней фотографии: командир Хаг, совсем молодой, рядом с красивой женщиной. Я быстро вернул фотографии на место, испытывая неловкость от того, что вторгся в личную жизнь человека, который был мертв. Коробочка для микросхем с тремя чипами. Я отложил их в сторону, решив просмотреть позже.
Затем я вынул деревянную трубку величиной с ладонь, полую внутри, с обугленной чашечкой на одном конце. Стал с любопытством ее разглядывать. Произведение примитивного искусства Африки? Или народного искусства Новой Зеландии? Туристский сувенир с планеты Калтех? Непонятно, зачем Хаг хранил эту вещь в сейфе. Ее я тоже отложил в сторону. Еще я обнаружил там банку без этикетки. Открыл. Какие-то листья коричневого цвета.
Я положил содержимое сейфа на тумбочку и стал рассматривать, все больше недоумевая. И вдруг вспомнил вечер, который мы, гардемарины, провели с главным инженером в дешевом баре Лунаполиса. Нам редко приходилось общаться со своими офицерами. Разговор зашел о путях развития колоний. Я рассказал старую историю, которую помнил по голофильму. А главный инженер поведал о странных обычаях далеких времен.
И тут меня осенило. Я резко выпрямился. Трубка являлась приспособлением для сжигания растительной смеси. Табака. Что именно говорил главный инженер?
– До реформ 2024 года, ребята, трубки были широко распространены. Их набивали и зажигали.
– А что потом, шеф? – спросил я его, прикинувшись дурачком, – Вызывали пожарных?
– Нет, их сосали, пока дым не начинал выходить с другого конца. Это был стимулятор.
Мы засмеялись. Видимо, шеф уже захмелел.
– А потом они глотали дым? – насмешливо спросил я. Должно быть, тоже был пьян. Ведь главный инженер мог послать меня на бочку.
– Нет, они его вдыхали. – Он нахмурился, обиженный моей насмешкой.
– Шеф, вы придумали все это, – заметил Алекс. – Кто стал бы этим заниматься?
– Не будьте так уверены, пока сами не попробовали, – возразил главный инженер, смерив Алекса взглядом.
– А вы… Хотелось бы знать, это законно? Этим и сейчас можно заниматься?
– О, вполне законно. Запрещено только рекламировать или продавать табак с целью наживы. Но есть места, где его можно достать. Однако проносить на корабль запрещено, как и остальные наркотики.
– Если законно, почему мы никогда об этом не слышали? – поинтересовался я.
Главный инженер очень серьезно ответил:
– После реформ 2024 года некоторые пороки полностью исчезли. Не стало женщин, предлагающих за деньги вступить с ними во внебрачные связи. Вы слышали о чем-либо подобном? Большой проблемой в то время был рак. И тогда начали борьбу с курением. На это ушло какое-то время, потому что люди курили, чтобы расслабиться. Но, после того как в общественных местах запретили курить, этот порок практически перестал существовать. Выращивать табак разрешалось, но нужда в нем отпала.
– Послушайте, шеф, а сами вы пробовали эту дрянь? – спросил Сэнди Уилски.
Главный инженер посмотрел на часы:
– Пора идти. Завтра рано стартуем. – Он бросил на стойку несколько банкнот.
И теперь, в своей каюте, я вдыхал запах чашечки этого артефакта, пахнущего древесным углем и чем-то еще. Возможно, табаком. Я был шокирован. Командир Хаг тайно вдыхал в своей каюте вредное контрабандное зелье. Нарушая корабельный устав. Как мало мы его знали. Для нас он был Господом Богом, спустившимся с небес на капитанский мостик.
Ни я, ни остальные гардемарины никогда не бывали в его каюте. Да и офицеров туда вряд ли приглашали. Скорее всего, командир Хаг все время проводил в одиночестве, общаясь только с Макэндрюсом. Говорили, что в тихие вечера главный инженер приходил к командиру и они, два старых друга, предавались воспоминаниям, коротали время.
Я собирался лечь спать и уже стал снимать брюки, но тут обругал себя, как последнего тупицу. Трубка в сейфе принадлежала не командиру. Конечно же нет. А его другу инженеру. Командир просто хранил ее у себя. Ведь если бы трубку обнаружили, инженер предстал бы перед трибуналом. А сейф в капитанской каюте был единственным надежным местом на «Гибернии». И по вечерам шеф, должно быть… Я попытался представить себе, как Макэндрюс выпускает дым изо рта и ноздрей, словно дракон.
Наконец я разделся и лег. Тогда на Лунаполисе главный инженер сказал:
– Люди курили, чтобы расслабиться. – Бедный Макэндрюс! После смерти Хага он лишился не только своего друга, но и полюбившейся ему трубки. Мало того, он постоянно жил в страхе, что контрабанду могут обнаружить, и тогда его карьере придет конец.
Я не раздумывая взял микрофон и набрал номер машинного отделения:
– Главного инженера в каюту командира.
Ответа не стал дожидаться. Его найдут, где бы он ни был. Я оделся, заправил койку, положил трубку и банку на столик.
В дверь постучали:
– Главный инженер Макэндрюс явился, сэр.
– Заходите, шеф. Садитесь. – Я дал ему понять, что вызов не служебный.
Он сел в предложенное ему кресло, рядом со столиком. Глаза его блеснули при виде разложенных на нем предметов, но выражение лица не изменилось.
– Я наводил порядок в сейфе, шеф, и нашел странные предметы. Альбом командира Хага, его бляху. И вот это, сам не знаю что.
– Да, сэр.
Надо было вести себя деликатно, не вынуждая его силой признать, что предметы принадлежат ему.
– Я пытался угадать, что это такое, шеф. И подумал… не имеют ли эти вещи отношения к тем стимулирующим средствам, о которых вы нам рассказывали? Табак?
– Табак, сэр? Похоже, что да.
– Как интересно! И зачем только командир Хаг возил их с собой? – Главный инженер промолчал. – Подумать только, что командир пользовался всем этим, – продолжал я. – Никогда бы и в голову не пришло. Как вы полагаете, могу я попробовать?
– Это запрещено, сэр. На борту корабля, – Он сохранял полное спокойствие.
– Не покажете ли мне, как это делается? Пожалуйста!
– Это нарушение правил, командир.
– Не важно. Я готов отступить от правил, – великодушно заявил я, вручая ему трубку. – Шеф, мне интересно, как это делают. Вы сможете мне показать?
– Да, сэр, смогу.
Пока он никак не выдал себя. Возможно, заподозрил ловушку. Тогда я сказал:
– Приведите ее в действие. Это приказ.
– Есть, сэр.
Я не только снял его с крючка, но не дал ему права выбора. Теперь, получив мой приказ, он мог безнаказанно сосать эту штуку.
Макэндрюс открыл банку с помощью маленькой металлической ложечки, наполнил чашечку табачными листьями и кончиком ложки утрамбовал их.
– Нужен огонь, сэр.
– Много? Паяльная лампа годится? – Я не остановился бы перед тем, чтобы отдать приказ доставить лампу в каюту.
– Нет, сэр. Достаточно зажигалки для свечей. Она у меня с собой. – Он поднес пламя к чашечке на одном конце трубки, а второй конец взял в рот и стал сосать. Потом затянулся и выпустил дым. И, не говоря ни слова, протянул трубку мне.
– Нет, я только хочу посмотреть. Продолжайте.
– Это все. Ничего нового вы не увидите, сэр. Просто надо делать затяжки, пока не кончится табак.
– А-а, Это приятно?
– Некоторым нравится, – осторожно ответил он.
– Когда закончите, скажете мне. А пока мы можем поговорить.
– Есть, сэр. – Наблюдая за мной краешком глаза, он спустя некоторое время снова выпустил дым, и я смотрел, как серые струйки уплывают в вентилятор. Очистители уберут его из воздуха и затем рециркулируют.
– Как дела на третьем уровне, шеф?
– Получше. А когда решится вопрос с осужденными?
– О Боже! Совсем забыл. – Сколько дней прошло? Ведь я должен был принять решение относительно тех троих, что ждут казни.
– Да, сэр. С вашего позволения скажу, что чем скорее вы это сделаете, тем лучше. – Дым, похоже, и в самом деле действовал на него расслабляюще.
– Вы правы. Я скоро приму решение. Эта, как ее, труба нагревается у вас в руке?
– Трубка, сэр. Это называется трубкой. – Шеф машинально поправил меня, забыв, что я командир. Я не возражал. – Нагревается чашеобразная часть, а не мундштук. – Он хорошо знал лексику, связанную с курением.
Я поддерживал разговор, постепенно привыкая к запаху табака. Шеф наконец понял, что здесь нет никакой ловушки, и полностью расслабился, вытянув ноги и облокотившись о стол.
– Вы долго были знакомы с командиром Хагом? – спросил я.
– Двадцать один год. – Он помнил точно. – Он еще был старшим лейтенантом, когда мы вместе ходили на старом «Принце Уэльском», и с тех пор всегда вместе служили на одном корабле. Он обычно сидел на том месте, где сейчас сидите вы, сэр. – Глядя в пол, он время от времени попыхивал трубкой, пока снова не появился дым.
– Мне очень жаль, шеф, – мягко сказал я. – Нам всем не хватает командира Хага. А больше всех вам.
– Да, сэр. Мы, знаете ли, чаще молчали. Просто сидели вместе, и все.
Возможно, от дыма я тоже расслабился и порывисто прикоснулся к его руке:
– Шеф, я знаю, мне никогда не стать таким, как он. Хоть бы день нормально прошел, и то хорошо. Я знаю, я не смогу заменить вам его, но если бы вы согласились хоть изредка зайти посидеть со мной…
– Вы ни в чем не виноваты, сэр. – Он смотрел мимо меня и, казалось, обращался к стене. – Вы все делаете правильно.
– Не совсем. Вы не решались мне сказать, но я знаю, что допустил много промахов. С пилотом, с Ваксом. А может, и с остальными тоже.
– Говорят, вы довольно умелый навигатор. – Уголки его губ дернулись.
– С чего вы взяли?
– Слухи ходят по всему кораблю. Ваш рейтинг значительно повысился.
Я не очень удивился. Слухи с капитанского мостика добегают до двигателей синтеза быстрее, чем это может сделать юнга. А может быть, так сработала Дарла.
– Я считаю это случайностью.
– Вы вели себя, как и подобает командиру корабля, А это главное. Я рад буду изредка посидеть с вами, – сказал он грубовато, – если вы этого хотите.
– Спасибо, шеф. – Мы разошлись, лишь когда погас огонь.
12
Я постучал по стакану. Зал затих.
– Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 14 марта 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровья и благополучия всем на борту корабля.
Уже прозвучало «аминь», а я так и не сел на свое место.
– Прежде чем приступить к ужину, мне хотелось бы кое-что вам сказать. – Некоторые пассажиры переглянулись. – Как вам известно, мы вошли в синтез и двигаемся к Надежде. – По залу пронесся гул неодобрения. – Мои офицеры и я… (Эта фраза мне нравилась. В ней звучала уверенность.) Мои офицеры и я надеемся прибыть на Надежду по расписанию. Но у нас не хватает четырех офицеров, а это означает дополнительные вахты для оставшихся. Поэтому я разрешил зачислить на службу кадетами одного или нескольких человек из числа пассажиров.
Пришлось повысить голос, чтобы перекрыть негодующий ропот.
– Пройдя курс обучения, кадет становится гардемарином – офицером военного флота. Он или она зачисляются на службу сроком на пять лет. За это время можно дослужиться до лейтенанта или капитана. Служба в Военно-Космических Силах – профессия престижная. Кто этим заинтересовался, пусть свяжется с интендантом, а тот устроит встречу с офицером.
В зале воцарилась тишина. Я сел. Сегодня со мной за столом сидели только миссис Донхаузер и мистер Каа Лоа – молчаливый микронезиец, с которым я раньше не был знаком.
– Добрый вечер, миссис.
– Привет, командир. – Она задумчиво смотрела на меня. – Разве гардемаринов набирают не из детей?
– Только кадетов. Гардемарины по акту Генеральной ассамблеи считаются взрослыми.
– Неужели вы надеетесь, что родители согласятся отдать вам своих детей, командир Сифорт? – Меня редко называли командиром Сифортом, но слышать это было приятно.
– Возможно, и не согласятся.
– Тогда зачем это бесполезное предложение? – спросила она, как обычно, без обиняков. И эта ее манера мне нравилась.
– Не совсем бесполезное, – возразил я. – Мне не нужно согласия родителей.
Она наклонилась, взяла меня за руку.
– Ники, не отнимайте детей насильно! – Тон ее был решительным и спокойным. – Вы, возможно, еще не знаете, что нет ничего сильнее стремления родителей защитить свое чадо. Не дай Бог, чтобы оно сработало против вас.
В словах миссис Донхаузер не было угрозы – просто предупреждение. И я оценил это.
– Я учту ваш совет, миссис Донхаузер. – Надо было поскорее сменить тему.
Вечернюю вахту я нес с Алексом. Настроение у него было лучше, чем у меня. Мне хотелось просто посидеть и подумать. У него же в голове вертелся тысяча и один вопрос. Он вел себя уважительно, но говорил без умолку. Сказалось, видимо, то, что совсем недавно мы спали на соседних койках. Теперь Алекс стал чересчур фамильярным, чтобы скрыть свою робость. А мне предстояло решить вопрос с заключенными.
Смертный приговор был вынесен мистеру Тауку, а также матросу Рогову и помощнику машиниста Герни. Рогову за то, что ударил старшину Терила, а Герни – за драку с мистером Вышинским. Последний случай вызывал особое беспокойство. Я видел подлеца собственными глазами и думаю, что Герни не соображал, на кого поднял руку. В который раз перечитал я статьи закона об оскорблении действием офицера.
– Как вы думаете, можно устранить неисправность Дарлы? – задал очередной вопрос Алекс, в четвертый раз пытаясь завязать разговор.
– Не знаю. – Следует ли считать преступлением оскорбление действием, если преступник не знал, что перед ним офицер? Пожалуй, да. Потому что драка сама по себе преступление, а задеть в ней офицера можно и по несчастной случайности. С другой стороны…
– Мы могли бы отключить ее для перепрограммирования, пока находимся в синтезе, сэр.
– Помолчите хоть немного, Алекс, – ответил я как мог мягко, однако Алекс выглядел побитым щенком. Он больше не заговаривал со мною, но молчание его было красноречивее всяких слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57