Я вздохнула.
Жизнь в этом веке тоже, наверное, имеет свои плюсы. А может, этот вояж в Америку не так страшен, как я думаю?
Отважная улыбка тронула мои уста.
– Бен, могу ли я получить небольшую отсрочку, прежде чем принять твое приглашение?
Он опустился на колени у постели, взял мою безвольную ладонь и поднес к губам.
То была одна из сцен, вдохновленных самой богиней Венерой, – мы вдвоем и наедине! Но, как всегда случается в таких случаях, дверь распахнулась – и мы отпрянули друг от друга словно парочка грабителей, застигнутых на месте преступления. Доркас, надо отдать ей должное, постучала – но забыла дождаться сакраментального „войдите“.
– Дико извиняюсь за вторжение! – Ее рыжие космы топорщились из-под ощетинившихся заколок, призванных обуздать их свободолюбивые позывы, а сама Доркас вцепилась в свисток, что висел у нее на шее. К счастью, она не дунула в него – как обычно делала, когда требовалось пробудить кого-нибудь от спячки. Ее желтые глаза сфокусировались на Бене, который по-прежнему стоял на коленях. – Я оторвала вас от утренней зарядки, да? Ой, я… того… не хотела…
Зрелый возраст не излечил Доркас от привычки заливаться густым румянцем всякий раз, когда подворачивалась оказия. Я поспешила прийти ей на помощь:
– Бен играл в прятки с Тобиасом. Человек и животное, не слишком благоволившие друг к другу, презрительно усмехнулись.
Доркас шагнула вперед.
– Чудесно! Только вот к вам гости.
– Мы их знаем или хотели бы узнать? – Бен поднялся.
– О боже! – в ужасе отпрянула я. – Кто-нибудь из моих родственничков? – Откровенно говоря, сейчас мне меньше всего хотелось видеть своих родичей. Лучший из них, драгоценный кузен Фредди, емко охарактеризовал свойства нашего клана, заметив, что, случись ему порешить свою матушку, родитель отреагировал бы примерно так: „Черт побери, сынок! Надеюсь, ты раскошелишься на похороны!“
– Нет, – успокоила меня Доркас. – Это барышни Трамвелл.
Я подскочила на кровати, мигом забыв о тошноте и прочих невзгодах.
– Сестрицы Трамвелл! Но это же чудесно! Надо было дочитать письмо до конца, наверняка Примула сообщает о своем визите! – Радость била из меня ключом, однако на лице Бена я не увидела ее зеркального отражения.
Бену нравятся сестры Трамвелл, но еще больше ему нравится поспевать в „Абигайль“ к десяти утра.
Я робко спустила ногу с постели – проверить, как дела с „морской болезнью“, образно выражаясь.
– Нет нужды, Рыцарь Заячья Душа, срезать путь через окно. Гиацинта и Примула вряд ли мечтают склонить тебя к девичьим посиделкам. – Я осеклась, пораженная метаморфозой, происшедшей с Доркас: кончик ее носа энергично подергивался – она явно была чем-то взволнована.
– Не хотелось бы язвить, Элли, но дамы не настроены на девичьи посиделки. Сказали, что пришли по вопросу жизни и смерти.
– О, Бен! – Я судорожно вцепилась в спинку кровати. – Нам следовало догадаться! Вряд ли бы они заявились в такую рань без веской причины!
Руки любимого обвились вокруг меня.
– Вопрос жизни и смерти! Что за дурацкое клише!
– Только когда дело касается посторонних, – прошептала я, уткнувшись в его мужественную грудь.
Глава третья
– Милая наша Элли! – Сестрицы, как по команде, вскочили с дивана, когда я ввалилась в гостиную. – Ах, до чего же у вас изможденный вид! Такая бледненькая! Такая худенькая!
Я повеселела. Через открытые окна доносилась симфония ароматов уходящего лета. Как же приятно, когда вокруг тебя суетятся! Подхватив под локотки, Гиацинта и Примула отконвоировали меня к обитому светлой парчой диванчику, будто я была невероятно ценным и хрупким созданием. Я и забыла, как люблю их: Примулу, с ее серебристыми кудряшками, морщинистым приветливым личиком и голубыми пуговицами-глазками, и Гиацинту – та повыше и побледнее, с иссиня-черными волосами, собранными в пучок, и черными птичьими глазами. Ясное дело, сестры прибыли не просто так, со всей очевидностью им не терпелось что-то со мной обсудить. Не так давно я оказала помощь "Цветам-детективам" в одном расследовании. Группа энергичных дамочек постановила, что убийство – лучшее решение личных проблем, и принялась орудовать в наших краях. Вот вам еще одна причина, почему я недолюбливаю всяческие организации. Кто знает, чем занимаются члены Общества Кулинаров в свободное время? Как говаривал мой дядюшка Морис: "Общее дело плодит фанатиков и маньяков".
– Милое дитя, надеюсь, вам помогли спуститься вниз? – Примула подложила мне под голову подушку, после чего достала из сумочки знакомый пузырек с нюхательной солью.
Ее английский шерстяной костюм был призван создать строгий и неприступный образ, но впечатление портили пуговицы с Утенком Дональдом, которые, правда, очень мило сочетались с огромными наручными часами, украшенными реалистическим портретом Микки-Мауса. Что же до атласных бантиков, коими были перевязаны кудряшки Примулы, то они казались чуточку неуместными – но только до тех пор, пока хорошенько не рассмотришь вторую сестру. Гиацинта нарядилась в штаны-шаровары и алую блузку с обвисшими рукавами. Медные серьги в форме птичьих клеток свисали чуть ли не до плеч. При каждом движении Гиацинты крошечные канарейки в клетках мило щебетали.
Взгляд мой невольно устремился к портрету Абигайль – матери дядюшки Мерлина, – висевшему над камином. Ее простое честное лицо и добрые глаза сами по себе создали бы уют даже в монашеской келье. Мне показалось или Абигайль и в самом деле едва заметно подмигнула?
– Право же, не надо вокруг меня суетиться, – пробормотала я голосом утомленной жизнью развалины. Сестры уселись по бокам от меня, и каждая завладела одной из моих рук. – Бен собирается в ресторан, но перед уходом заскочит поздороваться. Он ни за что на свете не отказался бы от удовольствия с вами повидаться. А Доркас обещала принести кофе, когда мы вдоволь наговоримся.
– Бен по-прежнему ходит на работу? – Гиацинта нахмурилась. – Мог бы подыскать кого-нибудь себе на смену, а сам бы был рядом с вами в эти трудные времена.
– Вы же знаете мужчин! – развела я руками.
– Да, – с грустью кивнула Гиацинта, и канарейки жалобно пискнули. – Но лично я горжусь тем, что наш родитель никогда не увлекался работой, пока матушка ждала нас.
– Да и когда не ждала – тоже, – вставила Примула. – Обязанности, которые он выполнял в своем клубе, были весьма обременительны; к тому же во времена нашей юности не было принято, чтобы оба родителя работали, если, конечно, нужда не заставляла. – Она сжала мою ладонь. – Полагаю, ваш папочка придерживается этих же правил.
– О, разумеется! – Я энергично кивнула. – Он по-прежнему обитает в травяной хижине на тропическом острове Кивикки, питается подогретым кокосовым молоком и организует местное празднество – конкурс на звание Мисс Голубая Лагуна.
– Фу ты ну ты! – проворчала Примула, но я заметила, как блеснули ее фиалковые глаза. Может, в душе ее поселилась чарующая фантазия: мой папочка, вырядившийся как Тарзан, влетает верхом на канате в открытое окно, когда тетушке случится посетить этот богом забытый островок?
– Помнишь, Гиацинта, как наш милый папочка поселил нас на две недели в палатке под открытым небом, чтобы мы постигли, как живет простой народ? И как обозлились слуги, которым приходилось сновать взад-вперед с едой и посудой!
– Еще бы! – Гиацинта тряхнула головой. – Но не будем тратить время на воспоминания. Пора нам объяснить причину своего визита.
– Да-да, конечно, – нервно заламывая пальцы, взволнованно вклинилась Примула, – но, может быть, лучше подождать, пока Доркас принесет кофе?.. Наш дорогой папочка любил повторять, что не бывает скучных тем, а бывают сухие глотки. Вероятно, он сожалел об отсутствии портвей… – Она смущенно затеребила свое жемчужное ожерелье. – Элли, дорогая, у вас новая скамеечка для ног, да? До чего же уютная комнатка! Мы вот думаем, не затянуть ли таким же кремовым шелком стены у нас в "Кельях".
Гиацинта насупилась.
– Примула, эта твоя тактика увиливания только сделает нашу миссию еще болезненнее. – Она стиснула мои ладони; ее ярко накрашенные ногти сияли точно раскаленные угли. – Милая наша подруга, мы явились к вам в столь несуразный час, потому что не на шутку встревожены.
К этому моменту я слегка сомлела, но ее слова мигом взбодрили меня, не хуже ушата холодной воды. Что же, по мнению сестер-сыщиц, угрожает моему мирному существованию? И тут меня осенило! Беременность, даже протекающая самым нормальным образом, видится сестрам Трамвелл делом жизни и смерти. Бодро выпрямившись, я с трудом удержалась от улыбки при мысли, что они заявились сюда со скоростью курьерской почты, дабы уговорить меня оставшиеся шесть месяцев провести в постели.
– Прошу вас, не надо обо мне беспокоиться. Если не считать неизбежной тошноты по утрам, я чувствую себя замечательно, честное слово!
Гиацинта фыркнула:
– Поймите, Элли, мы с Прим вовсе не против того, что вы ждете ребенка. Более того, мы с радостью встретили известие об этом грядущем событии. Мы просто обожаем малышей.
– И побаиваемся их совсем капельку, – добавила Примула с робкой улыбкой.
Тут Гиацинта помрачнела.
– Без сомнения, Элли, ребенок сделает вашу жизнь с Бентли еще счастливее – как только оправитесь от бессонных ночей, переломанных костей и неудачных увлечении дитяти. Мы даже позвонили нашей местной акушерке – мудрой сестре Пончикс, и она заверила нас, что роды нынче ничего общего не имеют с муками прошлого. Однако… Должно быть, я старая дура, но ничто не убедит меня в том, что трансляция родов по телевизору – достойная развлекательная программа, а улыбки рожениц натуральные. – Она перевела дух.
– Моя дорогая Гиацинта… – Примула принялась теребить бантики в волосах, – не слишком ли окольный маршрут ты выбрала, чтобы подойти к сути?
Гиацинта кивнула.
– Надеюсь, дитя мое, вы верите в парапсихологию?
– В данном вопросе я скорее агностик: доверяю только своему опыту.
Черные глаза Гиацинты не мигая уставились на меня, а канарейки в клетках-сережках перестали чирикать.
– Вчера утром мы с Примулой сидели в столовой и завтракали. Я как раз показывала ей шерстяное пальтишко, которое вяжу для вашего младенца, когда вошла Шанталь с подставкой для гренков.
– Это наша служанка, – вставила Примула, – чудесная девушка-цыганка.
Гиацинта взглядом заставила сестру умолкнуть.
– В свободное от работы время Шанталь корпит над ученой степенью в университете. "Кельи" для нее идеальное место, поскольку она специализируется на монашеских традициях и траволечении. Помните, Примула как-то послала вам средство от нервов? Так вот, Шанталь случайно наткнулась на него, наводя порядок в буфете, который не открывали несколько веков.
Примула постучала по своим часам с Микки-Маусом.
– Да-да, и мы искренне надеемся, Элли, что вы найдете эту микстуру полезной – как в свое время Анна Болейн и незабвенный сэр Уолтер Рэйли, прибегшие к этому средству в свой трудный час.
Гиацинта закрыла глаза.
– Короче говоря, судьбе было угодно, чтобы я нечаянно выронила клубок белой трехслойной пряжи, а Шанталь подняла его с пола.
– Шанталь всегда такая предупредительная, – чирикнула Примула.
– Шанталь – необычайно одаренная ясновидящая, – заявила Гиацинта.
– Милое дитя, – встряла Примула, – вы можете обвинить нас в чрезмерном увлечении сентиментальными романами, но мы с Гиацинтой своими глазами видели, как Шанталь застыла будто вкопанная с этим самым клубком в руках. Глаза ее превратились в самые настоящие омуты ужаса. Темные волосы упали на белое как полотно лицо. Пальцы судорожно вцепились в клубок шерсти. – Примула перевела дух. – А когда она наконец заговорила, голос ее, казалось, доносился из всех щелей комнаты, только не из ее одеревеневших губ. И сказала Шанталь, дорогая Элли… – Примула поправила подушку под моей головой, – …следующее: "Я вижу дом с множеством башенок, окруженный водой…"
– Ров в Мерлин-корте! Куда уж яснее! – вставила Гиацинта.
Хрупкие ладони ее сестры принялись теребить жемчуга, обвивавшие морщинистую шею, пока те не застучали как зубы. Голос Примулы превратился в призрачный шелест:
– "Сейчас я нахожусь в доме с башенками. Стены его красные. А красный цвет означает злобу. Воздух, которым я дышу, пропитан ревностью и страхом. Готовится взрыв, напряжение все нарастает… а потом – пуф! Огромные облачные массы прорвутся в кромешную черноту над крышей… И взрыв этот грозит уничтожить чаяния и мечты всех обитателей. Берегитесь черного облака!"
Примула умолкла. Тобиас проник в комнату, будто ходячее дурное знамение, повертел головой и бросился наутек. В зияющем дверном проеме возник Бен. Приложив руку ко лбу, он замер в оцепенении. Я медленно сползла с диванчика. Гиацинта тычком вернула меня на место. Ее атласная блузка отливала кроваво-красным. Интересно, эти милые сестрицы соображают, что они со мной творят? Руки мои инстинктивно устремились к животу, защищая младенца.
Тут Примулу снова понесло:
– Дыхание бедной Шанталь затрепетало, точно крылья выбившейся из сил птицы. "Дом этот окутан тенью… Адские муки… Беда в Северной башне… И начертано не на стене… Ручка, куда ужаснее меча… Миссис Хаскелл должна отыскать правду в самой себе".
Примула деловито ткнула мне под нос склянку с нюхательной солью.
– Моя милая Элли, голос Шанталь снизился до срывающегося шепота, что вынудило нас с Гиацинтой потянуться за теплыми шалями. Немудрено, что вы так потрясены. Мы-то управляем детективным агентством, а потому обязаны иметь стальные нервы.
Голова моя лично мне напоминала ружье, готовое вот-вот выстрелить.
– Мерлин-корт, конечно, замок с прошлым, однако сейчас здесь не наблюдается никаких волнений и бурь. – Я повысила голос: – Бен и Джонас порой меня раздражают, но мужчины ведь навсегда остаются мальчишками. Что же касается Доркас, так она вовсе не ревнива.
Мне вдруг почудилось, будто где-то вдалеке засвистел чайник, – оказалось, это Доркас, не совладав с волнением, дунула в свою свистульку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41