– Бедняжка Мэри! – С торчащими во все стороны пучками волос и лишившись еще двух пуговиц от своего тыквенного жакета, Эрнестина добралась до середины "Мамочки-монстра". – Мой Франк меня бы убил, позволь я Бинго взять в руки эту книгу! Что из того, если я не разрешаю ему отойти от плиты, пока он не закончит практическое занятие! Что из того, если я твержу ему, что бейсбол – для тех детей, которые не могут отличить печеночный паштет от ленивых голубцов! Быть гением – такая возможность дарована не каждому. Думаете, матушка Моцарта позволяла своему Вольфганчику болтаться без дела? Стон вырвался из материнской груди.
– Мой Бинго, он никогда и в школу-то пешком не ходил, всегда я его отвожу на машине. А эта бедная крошка… – яростное пролистывание страниц, – ее отправили одну-одинешеньку бог знает в какую даль, погостить у какой-то чокнутой старушки в глухомани. Вы только послушайте: "В нежном возрасте лет девяти-десяти меня отправили погостить у Гуинивер Де Вур в имении "Шаткие Башни". Что связывало ее с моей матерью – по сей день остается для меня загадкой. В то время я знала одно: Теола Фейт хотела сплавить меня подальше от дома, потому что у нее была запланирована оргия с участием более пятидесяти персон, а она никак не могла определиться с неглиже.
– Очень забавно! – Соланж направилась к бархатным гардинам. – Позвольте мне открыть окно, я вот-вот задохнусь. – Действительно, румяна на ее щеках багровели, точно сифилитическая сыпь; впрочем, и сама я слегка подвяла. Сбросив туфли, я бережно пристроила свои отекшие ступни на парчовом диванчике.
– Читайте дальше, Эрнестина.
– "Бегита, служанка, рыдала и просила за меня. Клялась, что спрячет меня в буфете, но Теола и слушать не желала. Она боялась, что я привлеку внимание какой-нибудь голливудской шишки. Панический ужас у нее вызывала одна лишь мысль о том, что мне могут предложить роль Крошки Люси в ее нынешнем фильме "Пока мышь в отлучке". Поздно ночью меня запихнули в автобус, сунув в робкую ладошку адрес Гуинивер Де Вур и велев возвращаться не раньше чем через две недели – если, конечно, я не хочу, чтобы мой любимый попугайчик умер от недоедания. Теола грозила мне и прочими ужасами, если я посмею заговорить с кем-нибудь в автобусе.
Через двадцать четыре часа я, напуганная до смерти маленькая девочка, стояла на ступенях "Шатких Башен". Вот я неистово колочу в дверь – и никакого ответа! Неужели меня все бросили? В отчаянии я толкнула дверь, которая оказалась не заперта, – и очутилась в холле из ночного кошмара. То, что я поначалу приняла за нестираные занавески, оказалось гигантской паутиной. Со стен приветственно скалились головы животных. Я пыталась побороть ужас, когда на лестнице неожиданно материализовалась Гуинивер Де Вур в ночной рубашке, напоминающей саван, и испустила пронзительный вопль".
– Mon Dieu! – Соланж опустилась на скамеечку в проеме окна. – Я будто наяву услыхала этот поросячий визг.
Эрнестина опустила "Мамочку-монстра" на колени.
– Франк всегда говорит, что я хорошо читаю.
– По-моему, действительно раздался чей-то крик, – вставила я. – Откуда-то снизу.
– Наверное, трагический мсье Браун. Мы настоящие преступники, отпустили его одного в таком расстройстве. Возможно, он выпрыгнул из окна. Нет, ma cherie, – Соланж силой усадила меня на место. – Вы останетесь. А мы с мадам Хоффман пойдем поглядим.
Фу ты ну ты! Оставили меня одну-одинешеньку в этой чертовой комнате. Наверняка ничего страшного не случилось – иначе из холла донесся бы топот и прочая суета. Уж Пипс и Джеффриз ястребами ринутся на запах любых беспорядков. Может, мистер Браун нечаянно наступил на мышь? Подойдя к столу с напитками, я плеснула себе капельку красного вина, поднесла бокал к губам – и тут опомнилась. За свою беременность я не пригубила ничего крепче чая. И не позволю этому треклятому дому сделать меня вредной для здоровья ребенка!
Слева от меня на стене висела тесемка звонка – я решительно потянула за нее. Прошло несколько минут. Из часов вылезла кукушка и прокуковала одиннадцать раз, затем крохотная дверца захлопнулась. Я и сама бы с удовольствием забралась в укромное местечко и прикрыла глазки.
– Вы звонили! – В комнату влетела Джеффриз; оборчатый чепец съехал ей на брови, нос навис над подбородком. Лучше не упоминать о крике – вдруг карлица воспримет это как критику в свой адрес.
– Привет! – радостно воскликнула я.
– Что вам угодно?
– Всего лишь стакан воды, если это вас, конечно, не затруднит…
– Может, да, а может, нет. Мой психиатр советует мне не принимать поспешных решений. Потому-то Пипс до сих пор и жив. Наш старикан на три четверти псих и на одну четверть не в своем уме. Он ненавидит эту женщину!
Мужчина, не подпавший под чары Валисии Икс, был мне по сердцу.
– Прошлой ночью он сунул ей в постель слизняка.
– Вот молодец! – Осмелев, я решилась высунуть нос: – Джеффриз, а Теола Фейт часто наведывается в Менденхолл?
Лицо карлицы окаменело. Судя по всему, я перешла границу, начертанную ее психиатром.
– Пойду подумаю насчет вашего стакана воды.
И я вновь осталась одна в удушливой тишине. Панели красного дерева, красные ворсистые обои и драп-велюр с бахромой давили на психику. Мне не по вкусу комнаты с "фокусами", а эта до сих пор корежит из себя съемочную площадку. Опустившись в единственное удобное с виду кресло, я тотчас очутилась в капкане – в трясинном плену мягких подушек. Да еще спиной к двери.
Время тянулось, как коронный номер стриптизерши. Я вдруг снова ощутила себя девочкой Элли во время того первого рокового визита в Мерлин-корт. Тетушка Сибил оставила меня одну, велев сидеть не шелохнувшись, – по сути, ничего сложного, пока я не услышала, как распахнулась позади меня дверь гостиной. Мои жирные ножки замолотили по воздуху в тщетной попытке коснуться пола, в то время как оставшаяся часть меня увязала все глубже и глубже и бездонной яме, где, по идее, должны были находиться пружины…
Вернувшись в настоящее, я спохватилась, что могу напугать ребеночка, и собрала остатки мужества.
– Эй, есть тут кто? – раздался громкий шепот.
Дверь не открывалась – ушки мои были на макушке, я бы непременно услышала.
– Есть тут кто, спрашиваю?!
Я затаила дыхание. Голос доносился из окна – графиня оставила его гостеприимно открытым, и в данный момент оно как раз принимало гостя – точнее, одну руку и одно пухлое колено.
– Впервые за весь день повезло!
Облегчение окутало меня блаженством. Кто бы это ни был – точно не враг. Голос принадлежал жителю Англии.
* * *
К тому времени, когда я с трудом выкарабкалась из кресла, на подоконнике уже сидела седовласая толстуха с физиономией сенбернара, в шляпке цветочницы и – совершенно невероятно – в моем пеньюаре.
– Черт побери! – Тряся отвислыми щеками, она неуклюже доковыляла до дивана. – Я, конечно, понимала, что глупо на что-то надеяться, но так уж воспитали Марджори Задсон. Глотку драть и проигрывать я не привыкла. Проникнуть в дом незамеченной было равносильно чуду. О, горе мне, горе! Впрочем, мир не рухнет, если я не сумею стать Кулинаром.
– Так вы кандидат? – Подойдя к ней поближе, я безошибочно учуяла речной запашок.
Черная шляпка кивнула, и слеза скатилась по щеке Марджори Задсон.
– И мой муж тоже! – поделилась я. – Вы перепутали время?
– Ни в коем случае! День и час вытатуированы на моем сердце. Но сегодня утром моя дорогая матушка занемогла, и я не в силах была ее покинуть, пока не пришел доктор и не сказал, что всему виной сливовый сок. Хитрая старушка сливала его в ночной горшок.
– Ваша матушка, должно быть, в годах.
– Ей девяносто семь.
– Неужели? Не удивительно, что вы такая бодрая.
– Иначе меня бы здесь не было, милочка. Позаимствовала у приятеля самолет, чтобы долететь из Канады (мы с маманей живем там последние тридцать лет), приземлилась в Чикаго, а оттуда добиралась автостопом – попался, знаете, один такой славненький мотоциклист… А затем, приехав в Грязный Ручей…
– Вы нашли лодку, которая и доставила вас сюда? – Я обнаружила, что сижу рядом с ней, держа ее ладонь в своей.
– Целый час потратила впустую, стучала в разные двери, пока не остановилась на единственно возможном выборе. Разделась, прибрала бельишко и платьице в пластиковый пакет, запихнула багаж под дерево и вышла в море.
– Вы хотите сказать, что добрались сюда вплавь?
– А что?
– Нагишом?
– Ну что вы, душечка! Я вовсе не такая бестактная! Нельзя же отвлекать рыбок от ужина! На мне была грация, а мешок с одеждой я привязала к лямке бюстгальтера.
Я сжала ее руку.
– Но вы могли утонуть или… – я едва не сказала: "хуже того", – попасть в лапы береговой охраны.
– Посреди пути попалась мне на глаза какая-то посудина официального вида, так что я на всякий случай нырнула и немножко проплыла под водой. Боюсь, я не в лучшей форме – не то что когда переплывала Ла-Манш вместе с кузеном Джорджем. Я всю жизнь прожила у воды. В Англии мы в Борнмуте обитали.
– Слава богу, что все обошлось. – Я поправила сбившийся бантик на ее шляпке, стараясь не смотреть на свой велюровый пеньюар, который Марджори чудесно заполняла собой.
– А чего страшного-то? Одна, правда, потеря – по дороге посеяла свой мешок. Можете представить, как я обрадовалась, причалив к ангару, забитому чемоданами и старым тряпьем. Пускай Армия Спасения с убылью, зато я с прибылью. Ни одно из платьев на меня не налезло, но вот это… – она любовно погладила велюр, обтягивающий ее коленки. – Куда лучше, чем появиться из глубин, как Нептун, в одной грации.
– Само собой! – Я закашлялась. – Можно спросить, почему вы влезли через окно?
Сенбернаровы щеки Марджори затряслись.
– Глупо, конечно, я понимаю! Но я подумала, что если проберусь в дом незамеченной, то сумею избежать упреков в опоздании. Никогда не тешила себя надеждой, что я единственный кандидат. Почему-то мне подумалось, что сейчас здесь проходит торжественная вечеринка с коктейлями. В суете никто не удосужится сосчитать присутствующих по головам. Чуточка везения – и я бы потихоньку проскользнула в дом и сделала вид, что всю дорогу была тут как тут. Я, знаете, такая робкая, никогда не выпячиваюсь. – Вытащив салфетку из коробки, которую я поставила на подлокотник дивана, она оглушительно высморкалась. – Но никакой вечеринки нет, верно?
Это было куда труднее, чем сказать ребенку, что Деда Мороза не существует. Борясь с комком в горле, я объяснила, что в данный момент в потайной комнате проходит собрание под руководством некоей Валисии Икс. И, учитывая количество кандидатов, нет никакой надежды затеряться в толпе. Настал мой черед потянуться за салфеткой.
– Простите! Что-то я последние дни сама не своя… – В подтверждение своих слов я подскочила на диване, когда скрипнула дверь.
Я и забыла, что просила Джеффриз принести воды. Но оказалось, это вернулись Эрнестина Хоффман и графиня Соланж. Они отсутствовали так долго, что я даже подумала, не представиться ли мне заново, но вместо этого решила оказать услугу своей новой подруге.
– Познакомьтесь, это миссис…
– Мисс Марджори Задсон. – Выпятив вперед подбородок и поправив шляпку, она встала.
– Еще одна кандидатка? – Эрнестина явно была не в восторге.
– Простите, что не смогли поприветствовать вас сразу по прибытии, – Соланж протянула унизанную драгоценностями руку, – но мы с мадам Хоффман ходили на поиски крикуна.
Мисс Задсон заметно озадачилась.
– Ничего особенного мы не обнаружили, а на обратном пути разделились.
– Я пошла в ванную и застряла там! – Пылающие щеки Эрнестины отчаянно дисгармонировали с ее тыквенным нарядом, и я, вспомнив пережитый в самолете страх, заверила ее, что страдаю тем же синдромом.
Изысканные манеры графини необычайно выигрышно смотрелись на фоне оригинального наряда мисс Задсон.
– Mes amis , интуиция подсказывает мне, откуда взялся этот крик. По-моему, мсье Грогг и мадемуазель Дивонн занимались grand amour , дабы позабыть это глупое происшествие с содой!
У мисс Задсон сделался еще более смущенный вид, так что я поспешила объяснить остальным ее присутствие. Результат вышел неоднозначный. Эрнестина не сказать чтобы пузырилась сочувствием. Какая жалость, заметила она, что эта дама оказалась за бортом во всех отношениях. Соланж, напротив, принялась обхаживать мисс Задсон, разгладила складки моего… то есть, ее пеньюара, поправила воротничок и ободряюще похлопала по плечу.
– По-моему, эта bonne femme , отважно переплывшая реку, должна справиться с проблемой. Вот какую она расскажет историю. Она прибывает вовремя, тук-тук в дверь, но никто не отзывается. Тогда она заходит в дом, сердце бум-бум. Но где все остальные? Наша героиня находит удобства, решает привести себя в порядок и – бац! – не может справиться с замком.
Мисс Задсон от избытка чувств задрожала с головы до резинок грации.
– Звучит настолько бредово, что может сработать, – похвалила я.
Эрнестина подобрала с пола "Мамочку-монстра" и положила на стол.
– Поверьте, не хотелось бы показаться черствой, но прежде всего я обязана думать о своем малыше Бинго. Главная задача матери – раздуть пламя гения в своем потомстве. А поскольку мистер Грогг и теперь уже мисс Задсон выбыли из игры, его шансы быть избранным становятся все радужнее.
– Значит, настучите Джеффриз и Пипсу? – спросила я.
– Тс! Я слышу чьи-то шаги. – Соланж собрала нас в кучку.
– Быстрей! Спрячьте Мардж за занавесками! – Эрнестина, казалось, была не меньше остальных удивлена тем, что примкнула к рядам заговорщиков.
Вошла Джеффриз с моим стаканом воды. Не вызвали ли у нее подозрений топорщащиеся занавески? Она что, намерена спешить с уходом не больше, чем спешила с приходом? Так карлица и стояла подбоченясь, пока до меня не дошло, что она ждет, когда я выпью воду. Я сделала глоток, с замиранием сердца ожидая, что горло мое вот-вот сдавит спазм, а глаза вылезут из орбит – по мере действия яда.
– Очень вкусно! – промямлила я.
– Это из городского колодца. Нам по утрам доставляют.
– А можно и мне стаканчик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41