Предполагается, что в ресторане он правая рука Бена. Нам пришлось пригреть Фредди на груди, поскольку он вполне достойно отнесся к тому, что дядюшка Мерлин оставил его с носом, завещав Мерлин-корт мне. Возможно, наедине с собой Фредди и колотил посуду в приступах ярости, но на людях он вел себя терпимо. Во всяком случае, ни меня, ни Бена выбросить из окна не пытался.
– Почему, скажи на милость, Кулинары не подослали своих шпионов в какой-нибудь из вторников? Ничто не сравнится с моим эскалопом – соус такой нежный, такой…
В былые времена, хотите верьте, хотите нет, я находила разглагольствования Бена о еде необычайно чувственными и возбуждающими. Теперь же я украдкой сунула в рот таблетку против тошноты. Бен любовно погладил письмо от Кулинаров, благоговейно приложился к нему губами, после чего убрал в карман.
– Милый, – встрепенулась я, вспомнив, что скоро придет пора мне вздремнуть, а я еще не вставала, – где же состоится твоя встреча с Кулинарами?
Бен потуже завязал пояс своего халата, не сводя взгляда с моего лица.
– Элли, штаб-квартира Общества находится в Соединенных Штатах Америки, – отчеканил он. – Где же еще, по-твоему, нам встречаться?
Я ошарашенно уставилась на него.
– Но…
– Элли, это же не край земли. Вспомни, как Джонас и Доркас чудесно провели время в Чикаго.
– Да, верно. – Я откинулась на подушки.
Мысль, что Бен уедет, повергла меня в легкий шок. Страдальческий вздох слетел с моих губ. Как же отчаянно я буду по нему скучать! Да и какая свежеиспеченная жена не станет роптать? Но ведь он будет отсутствовать не больше недели – в крайнем случае, две? Непрошеная волна эйфории захлестнула меня. Всего каких-нибудь несколько недель назад высшим блаженством для меня было делить с Беном постель. Теперь же мне надо очень постараться, дабы не выдать – восторженным блеском в глазах, – что я не так уж против уединения. Особенно по ночам.
Что за наслаждение – спокойно спать, не подпрыгивая и не проваливаясь в кровати всякий раз, когда ненаглядный повернется во сне или же приподнимется на локте, дабы проверить, как я там! О, а еще я смогу ранним утром прокрасться в ванную комнату и стиснуть в объятиях этот поганый кусок фаянса, и родной мужской голос не будет нежно курлыкать в дверную щель, что, мол, мы с каждым часом приближаемся к окончанию этого неприятного, но классического симптома.
Эйфория пошла на убыль. На смену ей явились неясные отголоски вины. Угрызения совести – это мой конек. Не я ли та самая женщина, которая всего два года назад, в преклонном возрасте двадцати восьми лет от роду, отдала бы тридцать лет жизни за двадцать минут наедине с мужчиной? Не я ли так мечтала о ребенке? Помнится, зажав в ладони четки, подаренные мне свекровью – якобы как сувенир из Ватикана, – я молилась, чтобы подопытный кролик сдох, пробирка перестала шипеть и пениться и на лакмусовой бумажке появилось заветное слово „Да!“.
Мой плодовитый герой! После того как мне пришлось убеждать его, задействовав все уловки и неглиже из моего репертуара, в том, что отцовство – это именно то, чего не хватает для полного счастья, Бен со страстью занялся претворением в жизнь означенного проекта. Изо дня в день он настаивал, чтобы мы правильно питались, занимались физическими упражнениями и думали по доктору Ламазу. Помимо этого, Бен выделил специальные часы для разговоров с эмбрионом. Мой ненаглядный с точностью до секунды знал, когда нам следует общаться с будущим ребенком. И настолько увлекся, что взялся читать ему вслух, обеспечивая таким образом эмбриону умственное развитие на уровне гения, а то и выше. Лучший-В-Мире-Папочка, кроме того, свято верил в пользу пения младенцу. Жаль только, не ведал он, какой дикий ужас я испытывала, когда моему животу пели серенады, в то время как нутро мое бушевало, а путь до ванной казался тысячемильной пробежкой по раскаленным пескам Сахары. Обо всем этом Бен не имел ни малейшего представления, ибо я ему не рассказывала.
Мне не хотелось обижать мужа. Стыдно было, что поганила такие радостные переживания. В наши дни женщины рожают детей в обеденный перерыв за чашкой кофе либо стоя у ксерокса и с азартом следя, что же выскочит первым – копия докладной мистера Бумса или же ребеночек? Возьмите снимок беременной женщины из любого иллюстрированного журнала – белоснежное облачение, складки, ниспадающие к ногам с наманикюренными пальчиками, и с розочкой у приоткрытых губ. Что же стряслось со мной? Не прошло и трех месяцев, а мне уже кажется, будто время остановилось. У меня нет сил, чтобы выглядеть свежей и сияющей. По утрам энергии не хватает даже на то, чтобы встать и начать считать минуты до своего полуденного отдыха. Я живу в постоянном страхе, что вдруг неожиданно заявится свекровь и потребует отчета о связанных мною теплых чепчиках и кофточках для детского приданого.
На днях придется поднапрячься и дотопать до деревенской лавки „Баю-бай“ – прикупить там пару шерстяных курточек, отодрать ярлыки, распустить горловины и продеть в них вязальные спицы. Что мне насущно требуется – так это передышка, пускай совсем коротенькая, чтобы собраться с силами и выдержать оставшиеся шесть месяцев. Но поскольку это нереально, сойдет и отъезд Бена в Америку. Продрыхну беспробудно до самого его возвращения. Доркас будет время от времени сметать паутину со стен, а Джонас – уж в этом можно на него положиться – грубо отшивать незваных визитеров.
– Родная, ты спишь? – завис надо мной Бен.
– Что ты, милый! – лицемерно отозвалась я. – Всего лишь делаю упражнения для век. Закрыть, открыть, так держать; закрыть… – Доркас не раз подчеркивала важность внутриутробного физического воспитания.
– Элли, надо позаботиться о билетах. Времени не так уж много, если мы едем через месяц.
– Ты сказал… мы? – Мои глаза вылезли из орбит. В воздухе повисло напряжение.
– Солнышко, разве я смог бы уехать без тебя? – С непринужденной вальяжностью Бен прислонился к гардеробу красного дерева. – Общество настаивает, чтобы ты сопровождала меня. Разумеется, на собрания в святая святых ты допущена не будешь, однако супружеская поддержка всячески приветствуется. Подумай об этом, Элли. Если меня примут в члены Общества Кулинаров, то весьма вероятно, что тебя пригласят войти в состав вспомогательного персонала.
Господи Иисусе! Будто у меня и без того мало оснований чувствовать себя препогано!
Ползком добравшись до края постели, я обрела сидячее положение и заглянула в эти чудесные глаза, полыхающие сейчас неярким огнем.
– Бен, дорогой! Ты Одиссей, а я Пенелопа.
– В смысле?
– Ты уезжаешь, а я остаюсь.
Тобиас лениво зевнул и вновь исчез за гардеробом.
– Ты, конечно же, шутишь! – Бен опустился в кресло у камина, его темные глаза подернулись дымкой раздумий. – Не можешь же ты отправить меня одного. Я могу сделать что-нибудь такое, о чем мы оба пожалеем.
– Сходить налево?
– Ну, например… грубо выражаться… питаться консервами…
– Милый, мне очень жаль. Но даже в мои самые лучшие дни словосочетание „дамский комитет“ вызывало у меня неудержимое желание воткнуть булавку в какой-нибудь одушевленный объект.
Это было совсем недалеко от истины. Будучи жирной малюткой, я никогда не допускалась к тайным сборищам худощавых школьниц.
Если Бен так хочет стать Кулинаром – флаг ему в руки. Он человек вполне взрослый, а посему имеет право впасть в детство когда пожелает. Возможно, когда я получу своего любимого обратно, понадобится его заново отлаживать и программировать, но у меня наверняка хватит фантазии, чтобы превратить это в забаву. Я вновь улеглась.
– Даже если отбросить мои личные предубеждения, – заметила я, – поездка вряд ли пойдет на пользу ребенку. Во всех книгах подчеркивается необходимость стабильности в этот период его развития.
Бен с такой силой откатился в кресле назад, что наверняка оставил борозды на полу.
– Ерунда! Только на прошлой неделе я прочел в одном американском журнале, что внутриутробные путешествия имеют решающее значение для формирования пытливого ума.
Я задумалась, не увлечь ли мне его в постель, а затем, сплетя из собственных волос веревку, обвить вокруг его шеи…
– Бен, а вдруг мне захочется там покушать? Доркас говорит, что американцы пробавляются одними хот-догами и гамбургерами. А из приправ им ведом один лишь кетчуп. Я просто физически к этому не готова.
– Хот-доги и кетчуп, – отчеканил Бен, – значатся у Кулинаров в списке запрещенных продуктов!
Комната завертелась перед моими глазами. Тобиас приземлился аккурат мне на живот.
– Бен, я наверняка буду обузой. Всякий раз, отправляясь на свои собрания и вынужденно оставляя меня одну на несколько часов – а возможно, и дней, – ты бы до смерти волновался за меня.
– Отнюдь.
– Значит, ты бы не волновался… – голос мой сделался тягучим, как жевательная резинка, – …что я, при моей полнейшей неспособности ориентироваться на местности, могу сесть не на тот автобус и уехать в Иглувилль, на Аляску?
– Элли! – Бен саданул себя кулаком по лбу, и стены комнаты содрогнулись. Невозможно поверить, что всего пятнадцать минут назад у нас был счастливый брак.
Я погладила Тобиаса за ушками.
– Бен, умоляю, пойми! У меня зуб на Америку – с тех самых пор, когда мои родители кинули меня на дядюшку Мерлина, а сами отплыли туда в поисках работы. Но даже если отбросить в сторону все мои страхи, мне бы хотелось путешествовать налегке, во всех смыслах этого слова. А сейчас я беременна в достаточной степени, чтобы призраки моего жирного прошлого неотступно преследовали меня, что, согласись, здорово выбивает из колеи.
В чем я Бену не призналась – так это в том, что с пугающей быстротой набираю вес. Когда в следующий раз отправлюсь с визитом к доктору Мелроузу, обязательно воздержусь от макияжа и выковыряю пищу из зубов. Какая несправедливость! И это притом, что снедь не задерживается в моем желудке.
Бен плюхнулся на кровать, отправив фазанов на обоях в головокружительный полет.
– Драгоценная моя, тебе следует купить одежду для беременных.
– На таком сроке я буду чувствовать себя обнаглевшей выскочкой.
Обхватив голову ладонями, он повалился навзничь на постель. Я не отставала:
– А как же „Абигайль“? Согласна, Фредди прогрессирует на глазах. Он больше не говорит посетителям, что десерты битком набиты холестерином. Но можно ли его оставить без присмотра? Уж я-то знаю, как работают его запотевшие мозги. Ты не успеешь еще оправиться от смены часовых поясов, а он уже внесет в меню „Фирменное жаркое из объедков“.
Бен сел.
– Полагаю, моя репутация выдержит этот риск. Фредди заработал право провалиться или преуспеть без посторонней помощи.
Временами этот мужчина прямо-таки дьявольски хитер. Придумал воззвать к моему чувству справедливости! Этак я скоро поинтересуюсь, какая в Америке погода в это время года.
– А о какой именно части Америки мы говорим?
Мимолетная улыбка осветила его лицо.
– А какую бы ты предпочла?
– Бостон. – Пятьдесят шансов против одного, что я ошиблась адресом. Я с надеждой ждала, что его глаза затуманятся от разочарования, однако Бен, потупив взор, вдруг завозился с поясом своего халата.
– Вот и отлично! – пробурчал он наконец.
– Неужели…
– Ну, не в самом центре Бостона.
Дыхание мое вновь выровнялось.
– В нескольких милях от него.
Тобиас ретировался с постели. Умный котик. Я как раз изготовилась чем-нибудь запустить в Бена – если, конечно, хватит сил.
– Я не хочу лететь в самолете. – В поисках аргументов приходилось скрести по сусекам.
– Ты же не боишься летать.
– Я боюсь воздушных ям, турбулентности, мерзких бумажных пакетиков и мерзкого ожидания возле мерзких тесных сортиров.
Нахмурившись, Бен пнул ногой столбик кровати.
– Элли, я хочу стать Кулинаром. Понимаю, что тебя страшит неведомое, но вспомни: в главе второй „Тактики ожидания“ подчеркивается, что для беременных это положительные впечатления. Я же не по горам скакать тебя зову.
Дрожащей рукой убирая волосы со лба, я постаралась изобразить беззащитную хрупкость.
– Бен, мы женаты почти год. Нам незачем продолжать что-то доказывать друг другу. Любить еще не значит испытывать на прочность собственное великодушие. – Я потрепала его по щеке. – Будь эгоистом, мое счастье, и Бог тебе в Помощь!
– Это твой окончательный ответ? – поднимаясь, вопросил он голосом терпящего кораблекрушение. – Глупо с моей стороны, но я удивлен.
– Почему?
– Предпочитаю не отвечать. – Бен повернулся ко мне своим самым выигрышным ракурсом, в профиль.
– Как пожелаешь, любимый. – Я уже строила планы жизни без него. Сон до полудня. А может, договориться о доставке горячих обедов в койку?
– Однако если ты уж так настаиваешь… Мамуля однажды высказала опасение, не являешься ли ты… действующей из лучших побуждений занудой, отравляющей другим удовольствие.
– Мамуля так сказала?! – Готовая уже соскочить с кровати, я была остановлена накатившей волной головокружения и лживой улыбкой, вновь расползшейся по лицу Бена. Едва не попалась на самую старую удочку в мире!
Закрыв лицо дрожащими ладонями, я срывающимся голоском проблеяла:
– И Папуля, полагаю, с ней согласился! Ну и неблагодарные у меня родичи! А я вот ношу под сердцем их внука.
Пока Бен пытался выпутаться из положения, мне пришла в голову мысль, что он вовсе не хотел проявить бестактность и показаться бесчувственным бревном. Просто-напросто он купился на байку, будто все, связанное с беременностью, естественно и прекрасно – кроме разве что утренней тошноты. О-хо-хо, кабы жить в добрые старые времена, когда дамам в интересном положении предписывалось не выходить из будуара. Под рукой – блюдо с кислыми карамельками, дабы возбудить потерянный аппетит, а также сентиментальный роман с благородной героиней. Не стоит забывать и о насущных удобствах былых времен – вроде горничной, на цыпочках входящей в покои, чтобы подбросить дровишек в камин. Стоп, детка, оставь-ка свои фантазии! С моей-то везучестью я наверняка была бы той самой вечно беременной горничной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41