Но в любом случае, не следует в него влюбляться, так как он помолвлен с Мэри Толбот, он мне сам сообщил.
– Ш-ш-ш, дитя, что ты в этом понимаешь? – шикнула Анна.
Анна Дакр, уже улегшаяся в постель, привстала и стала прислушиваться к их беседе, а потом тихо добавила:
– Это верно, Нан, я слышала об этом от отца. Все было решено много лет назад. И ты, – ядовито заметила она, – тоже ведь помолвлена, так что без толку говорить об этом.
– Вовсе я не помолвлена, – возмутилась Анна, – а если ты имеешь в виду Джеймса Батлера, так наши отцы никак не могут договориться, за что я горячо благодарю Господа, и клянусь, что не выйду за него, разве что он останется единственным мужчиной…
Тут она резко прикусила язычок и отвернулась, кусая губы. Она собиралась продолжить: «... которому меня предложат», и это напомнило ей ту горькую истину, что ей уже двадцать, а она до сих пор не замужем, в то время как ее сестра замужем уже девять месяцев и к тому же еще и официальная любовница короля. Да, Мэри такая милая и красивая. Анна знала, что отцу трудно пристроить ее, потому что она не такая миленькая, и, кроме того... тут она скрестила руки, Положив правую на левую привычным жестом. Видя это, Анна Дакр со вздохом выбралась из-под простыни, подползла к тому концу кровати, на котором сидела Анна Болейн, и обняла ее за плечи. Маргарет, поняв, что им нужно побыть одним, отвернулась в сторону, но все равно хорошо слышала их слова.
– Не плачь, Нан, – тихо успокаивала Дакр, – никто и не думает о твоем пальце, мы все тебя любим, и у тебя обязательно будет муж, который тоже будет тебя любить, не бойся.
– Слуги иногда говорят, что это знак дьявола, – прошептала Анна.
– Но Бог видит в твоем сердце и знает, что ты чиста. Все, кто тебя знает, любят тебя. Не волнуйся. Это такая маленькая вещь, посторонний даже не заметит ее.
Анна позволила уговорить себя, а Маргарет, лежа этой ночью в постели, все время размышляла над этим. Анна всегда носила платья с длинными рукавами, ниспадавшими на кисти рук, – еще одна мода, которую она привезла из Франции вместе со своей шапочкой. Девушка не могла припомнить, видела ли она когда-нибудь ее руки. Ее спящие соседки тихо дышали. Охваченная любопытством, Маргарет приподнялась на постели. В неярком свете луны она увидела, что Анна Болейн спит на боку, а ее руки спрятаны под подушку. Но вдруг спящая вздохнула и перевернулась на другой бок, и ее рука легла на грудь, прямо на вырез рубашки. Маргарет пригляделась и тут же перекрестилась – мизинец на левой руке Анны казался странно скрюченным, как-то изогнутым, и при этом посередине что-то топорщилось, как будто здесь кость выглядывала на поверхность сквозь кожу, и получалось нечто вроде шестого пальца.
Этим летом, пока Маргарет, из ложного чувства дружбы, приходилось то и дело покрывать встречи Анны и Перси, чья связь становилась все более и более очевидной, отношения ее отца и брата становились все напряженнее. Причина была в вынужденном безделье Эмиаса – Пол никогда не перегружал его делами, предпочитая делать все сам, хотя и настаивал, чтобы сын помогал в его в хлопотах по управлению поместьем, постоянно напоминая ему, что когда-нибудь все это будет его. Так что Эмиасу почти ничего не приходилось делать самому, и, кроме того, ему не уделялось должного внимания, за что он упрекал отца.
Сначала Эмиас увлекся делами по дому – он интересовался архитектурой и строительством, пока служил у кардинала, а поскольку домашним хозяйством ведала его жена, а остальным – отец, он решил заняться строительством и ремонтом. Дом, построенный в 1450 году, следовало расширить, так что первым делом Эмиас решил устроить в мансарде под крышей спальни для слуг. Пока было заведено так, что старшие слуги делили спальни с хозяевами, а младшие спали в большом зале, но в последнее время модным стало селить их отдельно, и Эмиас захотел оставить свою отметину на родовом поместье.
Так возникла первая ссора между Полом и сыном.
– Ты хочешь отделить от нас слуг, подобно животным? – заявил Пол. – Разве они не такие же люди, как мы?
– Именно поэтому они и заслуживают такого же комфорта, – возразил Эмиас, – а сейчас, вместо того чтобы спать в отдельных комнатах в мансарде, они спят на соломе в зале, действительно, как животные.
– Отделять их от нас – все равно, что сказать им, что они недостойны жить с нами, – настаивал Пол, но Эмиас только рассмеялся.
– Чепуха. Как раз они будут иметь такие же спальни, как и мы. Если они достойные люди, то вполне достойны иметь собственное жилье, разве нет? Ты-то и отделяешь их, заставляя спать на полу.
Полу пришлось согласиться, так как на стороне Эмиаса была логика, хотя в душе он считал, что прав именно он, а не сын, и это подтвердил дядюшка Ричард:
– Слуги всегда спали вместе с господином, бок о бок, в пределах оклика. Раньше господин вообще спал в зале вместе со всеми, вот тогда было подлинное единство. И чем дальше мы уходим от этого идеала, тем сильнее люди разделяются на две группы, слуг и обслуживаемых. Ты прав, Пол.
Но стройка шла, а Пол все еще пытался переубедить Эмиаса, приводя слова Ричарда, что только ухудшало отношения между ними и укрепляло отношения Пола и Ричарда. Дядюшка Ричард снова вел хозяйство в Шоузе вместе со своей золовкой, так как Илайджа с Эзикиелом были в море, и это восстановление прав господина придало ему новые силы.
Особенно обострились взаимоотношения отца и сына летом 1522 года, когда Пол, понуждаемый Джоном Баттсом, переселил все-таки Адриана в Морлэнд.
– Ты почти не знаешь мальчика, а тебе бы надо узнать его получше, – говорил Баттс, – ведь ты отвечаешь за него, а не я, тебе решать его судьбу.
Пол неохотно согласился, и Адриан снова появился в Морлэнде. Ему уже исполнилось четырнадцать и он перерос Эмиаса. У него была внешность отца, несколько смягченная унаследованными от матери чертами, которые мучительно узнавал Пол. Пол несколько неловко чувствовал себя в его присутствии, он едва ли не боялся Адриана, но был почти рад, что его практически заставили привезти мальчика в поместье. В конце концов, Адриан – это единственное, что осталось от мира той женщины, которую он когда-то любил, плоть от плоти ее. И он резко пресекал враждебные выпады родного сына.
– Просто оскорбительно было привозить этого мальчишку под крышу нашего дома, – говорил тот отцу, оставшись как-то с ним наедине в комнате управляющего. – Этот бастард твоей любовницы расположился здесь так, как будто бы у него есть все права, – это оскорбление памяти моей матери.
– О ней никто не вспоминает, – холодно заметил Пол, – ни ты, ни я.
– И это оскорбление мне, – продолжал Эмиас.
– Вовсе нет, сын мой. Он – мой ребенок, и на мне лежит ответственность за его воспитание. Я – господин Морлэнда, и если я решил привезти сюда своего бастарда, никто не может осудить за это тебя. Ты вообще не имеешь к этому никакого отношения – ведь он не угрожает твоему положению. – Говоря это, Пол невольно вспомнил, сколько лет его собственной юности было испорчено ревностью к Джеку, в сущности, по той же причине. – Мне бы хотелось, чтобы вы подружились.
– Подружились! – фыркнул Эмиас.
– Почему бы и нет? Вы оба – мои сыновья, и, сложись обстоятельства иначе, вы были бы сводными братьями. Его незаконнорожденность – не его вина, и не твоя, и не его матери, а целиком моя. Так что постарайся лучше относиться к нему – у меня только два сына...
– У тебя только один сын! – яростно возразил Эмиас.
– Тем больше потребность в другом, – спокойно парировал Пол. Эмиас задумался, изобретая новый аргумент.
– Папа, – осторожно начал он, подходя ближе к отцу и принимая выражение и тон маленького мальчика, играющего на отцовских чувствах, – у тебя есть я – зачем тебе еще один сын? Разве тебе недостаточно меня? Почему ты так изменился? И разве ты забыл, что я обеспечил тебя двумя внуками, а будут и еще. Морлэнд вполне обеспечен наследниками, зачем тебе еще один мальчик? Отошли его назад, папа!
Пол заколебался, слыша эту детскую просьбу, исходящую из уст взрослого мужчины, но, посмотрев на Эмиаса, увидел не любимого сына и даже не юношу, ради которого он был готов на все, а просто эгоистичное дитя эгоистичной матери. В его светлой шевелюре ясно читались черты Анны Баттс, слабой, жадной и коварной, и его сердце окаменело. Он подумал: «Урсула, почему мы поженились не с тобой, почему не твой сын – наследник, и теперь ему всегда будут доставаться только остатки?»
– Нет, – отрезал Пол.
Однако не так-то легко было в одиночку сопротивляться праведному гневу Эмиаса – жалобы и ссоры повторялись ежедневно, и становилось все труднее отстаивать права незаконнорожденного сына, тем более что сам Адриан нисколько не помогал отцу – видя, что его защищает сам господин против своего законного сына, он стал наглеть по отношению к Эмиасу и слугам. Никто его не любил, слуги роптали, Эмиас бранился, даже девочки из детской сторонились его, когда семья собиралась у камина.
В конце концов, решение предложил дядюшка Ричард:
– Пусть он поживет у меня в Шоузе. Мэдж будет следить за ним, как мать, а я вышколю его, и мои слуги, люди закаленные, не позволят помыкать собой. Он научится управлять хозяйством, не строя иллюзий относительно своего положения, а когда научится вести себя, его можно использовать где-нибудь в семейном предприятии.
– Звучит вроде неплохо, – с сомнением протянул Пол.
– Пусть так и будет, – продолжил дядюшка Ричард. – Мне нужен еще один мужчина в доме, так как мои сын и внук в море, а ты не годишься в качестве его воспитателя, Пол. Твое отцовское чувство ослепляет тебя, и ты закрываешь глаза как на его недостатки, так и на достоинства, и на ложность его положения.
Дело было решено, и Адриан переехал в Шоуз. Эмиас победил, хотя он с горечью чувствовал, что это сражение было совершенно излишним. Пока он был занят всем этим, он совсем не интересовался придворными новостями и не знал о позоре, постигшем его друга Перси. Маргарет писала, что Перси и Анна открыто объявили о своей помолвке, и королеве пришлось пожаловаться королю на их поведение. Так как лицам, состоящим на королевской службе, запрещалось заключать какие-либо матримониальные соглашения без соизволения на то короля, то юную Анну Болейн с позором отослали в Ивер, а Гарри Перси был сурово отчитан своим господином, кардиналом. Когда тот начал протестовать, заявляя, что он обязан жениться, на Анне ради сохранения чести, то был призван его отец, и совместные угрозы сломили сопротивление юноши. Его тоже отослали домой, дожидаться свадьбы с Мэри Толбот.
Позор двоих ее друзей затронул Маргарет меньше, чем свадьба третьей подружки, Анны Дакр. Почти пятнадцатилетняя Маргарет отчаянно хотела замуж и умоляла брата замолвить за нее словечко перед отцом. Эмиас игнорировал ее просьбу – теперь он избегал, по возможности, разговоров с отцом и просто нетерпеливо ждал его кончины, чтобы захватить наследство. Отцу почти пятьдесят, думал Эмиас, и он явно не собирается жениться снова. Что толку в его жизни? Когда Пола не станет, он, Эмиас, сможет улучшить, модернизировать хозяйство, он-то покажет слугам, кто тут господин! Пол был просто неразумен в своей привязанности к такой никчемной жизни. Эмиас изложил свои взгляды в безопасной тишине семейной спальни беременной жене, которая лишь вполуха прислушивалась к его аргументам и бездумно соглашалась.
Когда настала пора сеять озимые и все были страшно заняты, в Морлэнд прискакал – на лошади, что было признаком крайней спешности! – дядюшка Ричард и отвел Пола в сторону для разговора.
– Я насчет Адриана, – начал он. Пол тревожно посмотрел на Ричарда – новости были явно плохие.
– Что случилось? Он заболел?
– Нет, не заболел, да этот парень вообще силен как д... я хочу сказать, как десятеро мужчин, – поправился дядюшка Ричард, даже не улыбнувшись. – Пол, его надо отослать.
– И ты, дядюшка Ричард, – простонал Пол, – что вы все так набросились на бедного ребенка?
– Я не против него, и Он не бедный ребенок. Пол, я не хочу объяснять – и Даже не знаю, смог Ли бы я объяснить, но ты должен отослать его, ради собственного же блага и блага всех, кто связан с нами. Ради блага семьи, Пол, относись к этому так. Ты знаешь, я не стал бы просить тебя, если бы в этом не было нужды.
Ричард пристально смотрел в глаза Пола, с содроганием подумав, как они похожи на глаза Адриана.
– Но почему? – вымолвил наконец Пол.
– Не спрашивай, – взмолился дядюшка Ричард. Пол покачал головой.
– Я должен знать. Неужели ты не понимаешь, я обязан заботиться об этом ребенке и не могу отослать его, не зная даже причины.
– Да не рассматривай ты это как ссылку, это просто отдаление.
– Но почему? – настаивал Пол. Дядюшка Ричард беспомощно пожал плечами.
– На нем какая-то порча. Он несет ее на себе, как шрам. И она распространится, как зараза, на всю семью, если только его не перевести туда, где она не сможет расти. Пол, поверь мне, ты знаешь мое сердце. Верь мне.
– Я верю, – произнес Пол.
– Тогда отошли его, – просто сказал дядюшка Ричард.
Пол пожал плечами, как всегда, когда соглашался, и неожиданно почувствовал какое-то странное облегчение.
– Но куда?
– Я обдумал это, мне кажется, что лучше всего было бы отослать его к Майке.
– К Норфолкскому двору? Ты метишь так высоко? – удивился Пол.
– Думаю, это можно устроить. Он неплохой парень, и Майка сможет присмотреть за ним. Майка силен духом и умен не по годам. Его мальчишка не проведет. Я думаю, ты способен устроить его туда.
– Ладно, попробуем. Это не позор, и возможно, даже к лучшему.
Ричард радостно пожал его руку.
– Сделай это как можно быстрее, – предупредил он, – мне хотелось бы избавиться от него до зимы, но... – и он пожал плечами, – как можно быстрее!
Дело уладилось без особого труда, и мальчик должен был уехать второго февраля, чтобы занять пост под наблюдением Майки в Норфолке. Казалось, все в Морлэнде вздохнули с облегчением, и даже Эмиас стал добрее к отцу. Накануне отъезда Адриана Пол стоял на молитве в часовне, но его сознание постоянно отвлекалось от мыслей о божественном к мирскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66