Пол задумался.
– «Мария-Элеонора» звучит приятнее – ведь так звали нашу прабабушку. Кузен, а нельзя ли купить оба судна?
– Оба?
– Да, у меня есть порядочный запас золота, наверняка хватит для такого дела. Кроме того, «Мария Флауэр» может возить наши грузы, а «Мария-Элеонора» – продолжать свою работу в Средиземном море, раз у ее команды есть опыт.
Джон Баттс задумался. Возбужденный происходящим, Эмиас переводил восторженный взгляд с одного на другого.
– Надо подумать, – произнес наконец Джон. – Почему бы нам не расшириться? Кроме того, мне кажется, Илайджа не прочь войти в долю...
– Илайджа мог бы стать капитаном, – улыбнулся Пол. – С тех пор как он путешествовал с мастером Четвиндом, у него просто страсть к соленой воде. Он будет не прочь снова поплавать – не думаю, что ему нравится жить на суше.
– Папа, а можно и я попробую? – спросил Эмиас, который больше не мог сдержаться. – Я был бы неплохим капитаном, а пока я находился при кардинале, я научился разбираться в специях и шелке и работать с торговцами.
– Сын мой, – начал Пол, и вдруг его озарила мысль: – Может быть, я разрешу тебе один раз сплавать, но не забывай, твое место – здесь. Ты – наследник Морлэнда и должен всегда быть готов, когда настанет срок занять это место.
Это был хороший компромисс: одно путешествие, а там – посмотрим. Эмиас знал, когда нужно остановиться, чтобы не доводить дело до отказа, а его глаза горели мечтой об океане.
Глава 7
Зимой 1521 года Англия снова ввязалась в войну с Францией – и это всего через год после дружеской встречи Генриха Английского и Франциска Французского, встречи, которую даже называли встречей на «парчовом поле», так как эта ткань преобладала не только в одежде, но даже палатки были сделаны из нее. Одним из последствий объявления военных действий явилось возвращение в Англию последних четырех английских фрейлин, оставшихся при королеве Клавдии, – Анны, сестры королевской любовницы Мэри Болейн, Анны, дочери лорда Дакра, и двух дочерей Грея – Анны и Елизаветы – родственниц короля. Все четверо легко нашли себе места при королеве, а лорд Дакр воспользовался своим влиянием при дворе, чтобы обеспечить место фрейлины для младшей дочери Пола, Маргарет, которой исполнилось уже четырнадцать лет.
Маргарет была счастлива – она скучала дома, несмотря на прелести охоты и верховых поездок, а также руководство двумя кузинами. Поездка ко двору обещала новые платья, новые приключения, новых друзей, славу и престиж должности фрейлины самой английской королевы, а кроме того, надежду на выгодный брак. В свои четырнадцать лет она уже задумывалась о браке.
Фрейлин распределяли по сменам, а так как отцы Анны Болейн, Анны Дакр и Маргарет дружили, то их и определили в одну смену. Девочки спали в длинной спальне, втроем в одной кровати, и, если у них не было своих дел, вместе ели за одним столиком в большом зале. Каждой девушке полагалась одна служанка и одна собачка, а если у нее был достаточно высокий титул – место на конюшне для одной лошади. Кормили их щедро, хотя пища была простой: на завтрак ветчина, хлеб и галлон эля, на обед – ветчина, баранина, эль и вино. По постным дням подавали угрей и камбалу, впрочем, иногда девушкам доставались и жареные голуби и дичь – молодые придворные всегда были рады обменять благосклонность девушек на «анонимные» охотничьи трофеи. Ну и, конечно, не следует забывать о банкетах и вечерах, на которые они должны непременно являться.
Обязанности у девушек были не слишком обременительными и заключались в основном в сопровождении королевы и выполнении мелких поручений: сходить за книгой или тканью, выгулять собачку, покормить ручную обезьянку королевы. Если у девушки был красивый голос, ее могли попросить спеть или почитать стихи, если она умела играть на музыкальных инструментах, то сыграть на клавесине, а в остальном требовалось только присутствие. Это означало, что приходилось много сидеть за шитьем – королева была очень ревностна в исполнении своего христианского долга, обеспечении бедняков рубашками, – а также часто посещать церковь, так как королева отличалась набожностью, поэтому весь ее двор выслушивал мессу дважды в день, а по праздникам – четыре и пять раз за день.
Королева, в роскошных черных костюмах, с величественной прической и с бриллиантовыми украшениями, казалась Маргарет великолепной. Даже когда она узнала ее поближе и поняла, что за роскошным фасадом скрывается стареющая, не слишком умная и больная женщина, все же Маргарет испытывала по отношению к ней чувство благоговения. Королева была такой доброй и такой величественной! Она никогда не забывала этикет и не отклонялась от церемониала – все должно было совершаться в соответствии с установленными правилами, и горе девушке, что-то упустившей из виду! Да, королева Екатерина была настоящей леди, и это признавал сам король.
Король часто посещал покои королевы, и если для неискушенной девушки королева казалась величественной, то уж король вообще представлялся небожителем! Уже его габариты внушали почтение – он был так высок и так широк! – и этот эффект простого физического присутствия усиливался его великолепными одеждами – кафтанами с накладными плечами, просторными меховыми мантиями, усеянными драгоценными камнями, которые, казалось, были повсюду – на пальцах, шее, они были вшиты в роскошные ткани, в головной убор и обувь. Кроме того, в его присутствии – присутствии помазанника Божия – следовало выполнять множество церемониалов: нельзя говорить, садиться, поворачиваться к королю спиной, а если вы встречали его чисто случайно – например, в коридоре, – следовало присесть до земли в книксене и не отрывать глаз от пола, пока вы не будете уверены, что король прошел мимо вас.
Маргарет побаивалась короля, но ей доставляло удовольствие видеть, как нежно он относится к королеве. Он называл ее Кэт, а она его – Генри (это почти самоубийственная смелость – называть короля по имени!). Когда появлялся король, у королевы поднималось настроение, и всякий, кто видел ее некоторое время назад, когда она была одна, со своими фрейлинами, поразился бы ее веселости теперь. Король обращался с ней без всяких церемоний, он мог сидеть на стуле, положив свои перегруженные кольцами руки на колени, и болтать с ней, советоваться или обсуждать дела королевства.
Когда в покоях королевы появлялся король, обычно посылали и за принцессой, и наступало волшебное время, когда родители разговаривали с шестилетней Марией, слушали ее игру на клавесине и пение. Король предпочитал говорить с ней на латыни и просил ее станцевать. Король и королева обожали принцессу Марию и очень гордились ею, как и любые другие родители на их месте, – она была такой прелестной девочкой, рыжеволосой и сероглазой, такой умной и сообразительной, такой прилежной. Мария росла веселой, она любила петь и танцевать, и когда король посылал за ней, покои королевы оглашались раскатами его смеха и хихиканьем принцессы.
Но молодые фрейлины все-таки больше радовались его уходу, так как в его присутствии приходилось все время быть начеку, чтобы не нарушить какое-нибудь правило этикета. Даже Анна Болейн, служившая уже восемь лет при разных дворах (и казавшаяся Маргарет двадцатилетней старухой) и к тому же – сестра королевской любовницы, немела и нервничала, как все остальные, когда в комнате появлялся блестящий гигант, а имевшая столь же долгий опыт службы Анна Дакр едва не упала в обморок, когда король однажды заговорил с ней, хотя он всего-то попросил ее принести книгу с другого конца комнаты.
Гораздо важнее и интереснее было посещение их покоев молодыми кавалерами из свиты короля, что происходило не только во время визитов их господина. Этим юношам тоже не приходилось напрягаться во время службы, и рой юных хорошеньких девушек привлекал их не меньше, чем сливовое варенье. Однако фрейлины постарше всегда проявляли бдительность и доносили королеве о всяком, с их точки зрения, недолжном поведении, а получить реприманд от королевы считалось делом позорным. Не меньше молодых людей, чем в королевской свите, служило и в свите кардинала, почти ежедневно посещавшего короля, так что часто было трудно разобрать, кто из присутствующих был из свиты короля, а кто – кардинала.
Маргарет всего неделю побыла в звании фрейлины, как к ней обратился молодой, хорошо одетый и очень красивый свитский, вежливо поклонившийся и назвавший ее по имени. Маргарет машинально присела в книксене, и тут же ее глаза расширились от удивления при виде рыжего, веснушчатого и мускулистого юноши.
– Ну же, мисс Маргарет, разве вы меня не узнаете? – спросил он, приятно улыбаясь. Понимая, что она находится под прицелом множества глаз, не только старых дам, но и ее завистливых сверстниц, Маргарет только глупо Вспыхнула от смущения и отрицательно покачала головой. – Должен признаться, прошло много лет с нашей первой встречи, но я все же хорошо помню вас, так как вы – сестра моего некогда лучшего друга.
Теперь она признала его.
– Сэр... лорд... – начала заикаться Маргарет, – мастер Перси, не так ли? Ваш отец – лорд Нортумберленд…
– Гарри Перси, к вашим услугам, – представился он, отвесив ей другой поклон, и Маргарет поняла, что над ней подтрунивают, но дружески. Оказаться знакомой сына герцога Нортумберленда, который в свое время тоже станет герцогом, было большой честью. Понимая, что ее поедают глазами подружки по смене, две Анны, Маргарет попятилась и постаралась отвести своего визави в сторону, чтобы их беседа осталась втайне от них.
– Действительно, мы не виделись столько лет, сэр, – ответила она, обретая присутствие духа, – и это так невежливо с моей стороны – столь долго вспоминать ваше имя...
Гарри Перси разыграл удивление:
– Как, мисс Маргарет, вы так мало пробыли при дворе и уже так хорошо усвоили манеры придворной! Но расскажите мне, как поживает ваш брат, мой добрый друг? Мы так весело проводили время, когда вместе служили у кардинала! Он часто защищал меня от нападок других парней, за что я чрезвычайно благодарен ему.
– Эмиас в добром здравии... и его семья тоже, – ответила Маргарет.
– Да, я слышал о его женитьбе – кажется, на миссис Норис? Ее кузен Хэл тоже при дворе, в свите короля, – вы с ним знакомы?
Маргарет отрицательно покачала головой:
– Я не так давно при дворе, сэр, и едва стала различать лица придворных.
Перси рассмеялся:
– Скоро вы с ним познакомитесь, обещаю вам. Это умнейший и изящнейший джентльмен при особе короля, и в него безумно влюблены все придворные леди. Я гарантирую, что не позже чем через месяц вы тоже будете влюблены в него. Но расскажите мне что-нибудь еще об Эмиасе – он счастлив в браке?
– Я полагаю, что да, – ответила Маргарет, не совсем понимая смысл вопроса – что, собственно, он имеет в виду под брачным счастьем? – У него уже двое сыновей, Роберту два года, а Эдуард родился только в этом марте.
– О, мой друг Эмиас уже отец двоих детей! – расхохотался Перси. – Трудно поверить! – Внезапно он снова посерьезнел. – И я ведь тоже собираюсь жениться.
– Когда же? – заинтересовалась Маргарет – вопросы брака были для нее жгучими.
– Дата еще не определена. Между моим отцом и лордом Шрусбери уже давно был заключен договор, что я женюсь на его дочери Мэри, Мэри Толбот, – закончил он холодно и с явным отвращением в голосе. И только Маргарет попыталась выяснить получше, что же так раздражает его в перспективе столь выгодного на первый взгляд брака, как их прервал хорошо знакомый ей низкий голос, с легким иностранным акцентом.
– За вами следят, – сказала Анна Болейн, – миссис Ретклифф не сводит с вас глаз и будет недовольна, если вы продолжите болтать в уголке. Позвольте уж мне предупредить вас.
Гарри Перси отвесил подошедшей к ним Анне низкий поклон, и, выпрямившись, посмотрел на нее с нескрываемым интересом – и было на что посмотреть, даже Маргарет, известная франтиха, не говоря уже о ее нежной коже и модных рыжих волосах, не могла не признать этого. Анну Болейн нельзя было назвать первой красавицей королевства, но ее огромные, блестящие черные глаза, излучавшие магический свет, заставляли вас забыть обо всем на свете. Роскошные черные длинные волосы мягко струились из-под отороченной золотым газом французской шапочки, открывавшей спереди идеальный пробор. Это была совершенно новая мода, и все девушки отчаянно стремились скопировать ее, в то время как дамы постарше, никогда никому не демонстрировавшие свои волосы, считали такой фасон почти что аморальным. Однако королева дала свое разрешение, и поэтому им было нечего возразить.
Но, кроме больших глаз и роскошных волос, Анна обладала еще и длинной изящной шеей, легким французским акцентом, делавшим ее низкий голос совершенно очаровательным, и изящными французскими манерами – так что посмотреть было на что. И Маргарет, представившей подруге друга своего брата, стало ясно, что Анна Болейн тоже находит Перси достойным внимания. Она поняла, что предупреждение о бдительности миссис Ретклифф было не более чем предлогом, так как присутствия этой дамы нигде не наблюдалось. Когда Маргарет вновь перевела взгляд на своих компаньонов, оказалось, что они погружены в не слишком официальный разговор. Им просто повезло, подумала про себя Маргарет, когда через несколько секунд их призвали к королеве, и именно это Маргарет высказала Анне, когда они готовились спать.
– Ты могла бы нарваться на неприятности. Ты так на него смотрела...
– А почему мне нельзя на него смотреть? – сонно пробормотала Анна, расчесывая свои густые вьющиеся волосы, доходившие ей почти до колен. – Он такой красивый, самый красивый из всех, кого я видела, и... – она повернулась к Маргарет, и ее глаза сузились, – позволь мне заметить, что я видела весьма, весьма многих красавцев за время своего пребывания при дворе. Но Гарри Перси! Гарри Перси! '– Она наслаждалась звуками его имени, как будто это были леденцы.
Маргарет фыркнула:
– Что ж, он красив, пожалуй, хотя и не так, как мой брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66