https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy_s_installyaciey/
Он мечтал заполучить ястреба, которого можно научить таскать кур.
Воровство, насилие – между этими словами была очень тонкая грань.
Высаженная в тучную землю, любовь Жанны к Франсуа росла и со временем превратилась в дерево. Но крона его не давала убежища.
Так прошли два года, перемежавшиеся таинственными отлучками Франсуа. Жанна знала, да Франсуа и не скрывал этого, что время от времени он увлекался какими-нибудь девушками или юношами, которым обильные возлияния сообщали черты неземной красоты. Самое долгое из его увлечений длилось три дня, которые он провел с партнером по игре в мяч с улицы Гренье-Сен-Ладр. Жанна старалась не показывать недовольства.
Бродячий кот возвращался домой, устав от прогулок по крышам. Это и есть Франсуа, говорила себе Жанна.
И вдруг грянул гром. Случилось весьма таинственное происшествие.
Пятого июня 1455 года к вечеру закончились процессии по поводу освящения Святых Даров, и клирики разошлись по своим монастырям. Последние звуки колокола растаяли в теплом вечернем воздухе. О празднике напоминали только лепестки роз, устилавшие путь шествия, словно красный и розовый снег на темной земле.
Жанна достала бутылку вина из колодца, куда опустила ее охладиться. Она ждала Франсуа к ужину, но он все не приходил. Обычно Франсуа предупреждал об отлучках, и она не привыкла к такой невежливости. Встревоженная Жанна поужинала в одиночестве. Франсуа так и не дал о себе знать. Жанна решила лечь спать. Что делать, появится завтра.
Но и назавтра он не появился.
Хлопоча по хозяйству, Жанна услышала обрывок разговора школяров из Корнуэльского коллежа: речь шла о какой-то кровавой стычке, случившейся накануне у Сен-Бенуа-ле-Бетурне. Жанна насторожилась, ведь это было в двух шагах от дома Франсуа. Некий отец Шармуа, если только Жанна хорошо расслышала, был тяжело ранен каким-то Франсуа де Монкорбье в присутствии мэтра Жана Ле Марди. Монкорбье отвели к цирюльнику Фуке, чтобы обработать рану.
У Жанны заколотилось сердце.
Она хотела было броситься домой к Франсуа, но побоялась встретить там стражников. В дела такого рода лучше не вмешиваться, если не имеешь к ним непосредственного отношения, да еще женщине. Стражи закона везде и всюду видели амурные дела и схватки соперников. Жанна решила просто ждать, когда Франсуа вернется.
Посетители, зашедшие после обеда освежиться стаканом вина и попробовать новое изобретение Гийоме – пирожки с клубникой, – рассказали последние новости: отец Шармуа скончался в больнице.
Франсуа пришел вечером. На верхней губе у него красовалась примочка. Жанна была встревожена. Что же все-таки произошло?
Франсуа рассказал, что после полудня вышел подышать свежим воздухом в компании знакомого священника по имени Жиль и некой девушки по имени Изабо. Мимо них шли двое знакомых, отец Шармуа и Жан Ле Марди. Увидев Франсуа, отец Шармуа без всякой причины набросился на него с оскорблениями. Удивленный Франсуа встал и потребовал объяснений, но так ничего и не добился. Вдруг Шармуа вытащил кинжал и попытался ударить его в лицо, но только поранил губу. Брызнула кровь. Тогда Франсуа тоже схватился за оружие и нанес сопернику удар кинжалом. Потом он побежал прочь, ища укрытия в храме Сен-Бенуа-ле-Бетурне. Но хоть и раненный, Шармуа бросился вдогонку вместе с Ле Марди. Испугавшись драки с двумя соперниками сразу, Франсуа схватил с земли камень и швырнул в них. Камень попал в голову Шармуа, и тот рухнул на землю.
Жанна слушала, не дыша. Франсуа продолжал: он кинулся к ближайшему цирюльнику, чтобы остановить кровь. Цирюльник, как и предписывал закон, спросил его имя. Боясь открыться ему, Франсуа назвал имя некоего Мишеля Мутона, сидевшего в ту пору в тюрьме.
– Но ведь отец Шармуа скончался! – воскликнула Жанна.
– Откуда ты знаешь? – спросил Франсуа.
– Об этом говорили мои покупатели.
Новость, казалось, погрузила Франсуа в тягостные размышления.
– Тогда мне придется укрыться где-нибудь подальше от Парижа, – сказал он.
– Но у кого?
– Подумаю.
– Твое бегство сочтут за признание вины. Или лжи. Чего же хотел от тебя Шармуа?
– Он полагал, что я навредил ему.
По уклончивости Франсуа Жанна поняла, что дело было темное и Франсуа не расскажет ей о причинах ссоры.
– Зачем бежать, когда два свидетеля видели, как Шармуа первым на тебя напал? Ты должен просто назвать их имена.
– Они сразу ушли.
– А этот Ле Марди?
– Он встанет на защиту Шармуа.
Жанна не поняла, отчего он должен так поступить, если Шармуа и вправду без всякой причины напал на Франсуа. И почему его свидетели скрылись, а не попытались удержать нападавшего.
– Нет, поверь мне, Жанна, мне будет куда безопасней уехать подальше. Ты можешь ссудить мне немного денег на первое время?
– Сколько тебе нужно?
– Даже не знаю… ливров пятьдесят.
Едва сдерживаясь, Жанна достала кошель, где хранила деньги для расчетов с поставщиками, и высыпала содержимое на стол. Сорок три ливра.
– Мне хватит, – сказал Франсуа.
Жанна снова положила деньги в кошель и подала его Франсуа. Тот взял кошель, поцеловал Жанну и вышел.
Жанна осталась одна. Она никак не могла привести мысли в порядок. Франсуа не сказал правды ни о мотивах мстительности Шармуа, ни о самом столкновении. Он просто лгал. А может, так было всегда? Почему? Возможно, он и сам не знал. Он опасался окружающих его людей и упреков, которыми мог быть осыпан. Из-за какого тайного греха?
Его исчезновение, сказала себе Жанна, это не начало нового ожидания. На этот раз Франсуа де Монкорбье ушел из ее жизни. Один из двух фениксов сгинул в пламени.
Человеческий ум всегда хочет проникнуть в тайны, не дающие покоя душе. Жанна отправилась на улицу Галанд, чтобы узнать, о чем все-таки говорили в Корнуэльском коллеже по поводу смерти Шармуа. Выяснилось, что ни один гнусный порок не был забыт:
– убийца соблазнил племянницу Шармуа.
– убийца украл у Шармуа деньги.
– он соблазнил одну из любимых воспитанниц Шармуа.
– он не отдал Шармуа карточный долг.
Единственное, что было общим во всех разговорах, это личность негодяя – Франсуа Вийон.
Ему грозила смертная казнь.
Господи, как все на свете непостоянно, подумала Жанна. Никто из тех, с кем она сблизилась, не был возле нее долго: Исаак всего одну ночь, Матье три месяца, Бартелеми чуть больше года, а Франсуа и вовсе то появлялся, то пропадал с самого начала. Чтобы успокоиться, Жанна поднялась к сыну. Ему было уже четыре года. Я сделаю из него непохожего на них человека, сказала себе Жанна, усаживая малыша на колени под ласковым взглядом Марго, из кормилицы превратившейся в няню.
Почти месяц спустя, 7 июля в три часа дня, по повелению архиепископа во всем Париже зазвонили в колокола. В то же время в Руане члены комиссии по пересмотру процесса Жанны д'Арк, собравшиеся в архиепископской резиденции, заявили, что все двенадцать пунктов, на которых строилось обвинение, были ложью и наветом. Они приказали исключить эти пункты из процесса и признать юридически несостоятельными. И наконец, заключив, что сам процесс и оба приговора строились на лжи и подлоге, они аннулировали его результат. Решение должно было вступить в силу незамедлительно и сообщено народу на площади Сент-Уан, а на другой день после торжественного шествия зачитано на Старом рынке, где сожгли Орлеанскую деву.
Доброе имя ее было восстановлено.
При этом опровержении Церковью самой себя присутствовали Жан и Пьер д'Арк, мать Жанны, Пьер Можье, семейный адвокат, друзья детства и боевые товарищи Жанны.
Торжество правосудия омрачалось лишь тем, что по совету архиепископа комиссия отказалась осудить епископа Пьера Кошона, который председательствовал на процессе и нес ответственность за преступление. Казуистика и дипломатические выверты на латыни позволили Церкви сохранить лицо. Протокол пересмотра процесса почти не содержал упоминаний о Кошоне, который после вполне безмятежной жизни отправился на тот свет восемь лет назад. Кошон, как говорил один из свидетелей, был «и так ненавидим народом», что уж бередить старые раны. Нет сомнения, что советник короля и епископ Нарбоннский, Луи д'Аркур, и кардинал д'Эстутвиль в один голос убеждали короля не бросать тень на представителя Церкви. Лучше поостеречься и не тревожить призраки Великого раскола.
Чуть ли не все жители Руана ждали решения комиссии на дворцовой площади. Они никогда не питали особого уважения к епископам, архиепископам и кардиналам, которых считали известными стяжателями, мало заботящимися о нуждах простого народа. У клириков были земли, и все их «Ave», покаянные молитвы, отпущения грехов и проповедь презрения к земным благам не мешали им исправно требовать десятину с крестьян. Они не стеснялись иметь наложников и наложниц, потворствовать кумовству и оставлять после себя внушительное потомство. Выходит, служители Духа Святого тоже похотливы. Упоминался Кошон в протоколе или нет, для жителей Руана оправдание Жанны было пощечиной всей Церкви. Это была победа народа и той смутно осознаваемой общности, которую еще не называли «нация».
Весь Париж думал так же и, заслышав колокольный звон, бросил все свои дела. В окрестностях собора Парижской Богоматери собралась несметная толпа. Потревоженные птицы описывали вокруг колоколен торжественные круги. Небо словно распахнулось, и все на минуту забыли о насущных заботах.
Празднование было торжественным и истинно святым. В мире, должно быть, осталось что-то подлинно красивое и благородное.
Молодежь смутно понимала причину всех этих торжеств, а старики о ней уже давно забыли. Жанна д'Арк. Ах да, она из Лотарингии. Пастушка, слышавшая голоса с неба. Она вдохнула мужество в некрасивого и павшего духом короля, слабоумного сына сумасшедшего правителя и коронованной шлюхи. Она короновала его в Реймсе подлинным королем Франции. Она сражалась с англичанами, чтобы прогнать их из Франции. Англичане взяли ее в плен после предательства какого-то герцога и сожгли в Руане при попустительстве Церкви. Темная история, которую вдобавок каждый норовил расцветить сальными подробностями. Не она ли была подружкой этого таинственного человека, Жиля де Рэ, мучителя мальчиков? Не она ли одевалась юношей?
Но больше всего людей тронули колокола. Их разноголосый звон, парящие в небе тысячи слитков воздушного золота, яснее слов подтверждал, что небеса не опустели и в них таится нечто чудесное. Душа, звучащая в бронзой в надежде на воплощение. Славный и радостный лик.
Как раз в это время Жанна месила тесто. Она бросила работу. Гийоме посмотрел вверх. Поджидавшие у окна три покупателя вытянули шеи так, словно надеялись узреть в небе трубящих архангелов.
Жанна не знала заранее, в честь чего раздается звон, но почти сразу догадалась. Она подумала о короле.
На другой день она узнала от отца Мартино, что оправдание Жанны могло и не состояться. Жанна заметила, что, пустившись в объяснения, священник заговорил совсем не тем языком, что обычно. Казалось, что он путается в словах, как когда-то отец Годфруа в Ла-Кудрэ, когда она спросила его о той, другой Жанне. И было от чего. Ну как, скажите, объяснить женщине, что один кардинал отрицал то, что другой, Винчестер, утверждал? Что один Папа, Каллист III, опровергал другого, Евгения IV? Как все это объяснить, да еще если Жанна смотрит инквизиторским взглядом?
Итак, сначала было решено оправдать Жанну соглашением монархов Англии и Франции. Специальный посланник Папы должен был примирить двух королей. Напрасный труд. Англичане ни за что не хотели признавать свою вину и объявлять на весь свет, что процесс был подстроен. Филипп Добрый, герцог Бургундский, тоже не спешил признать правоту Карла VII. В конце концов, только по просьбе семьи Жанны Папа Каллист III повелел начать пересмотр процесса.
– Стало быть, вы ошиблись, – сказала Жанна.
– Дитя мое, я же не Папа! – воскликнул недовольный отец Мартино.
– Но если вы ему подчиняетесь, то можете и ошибиться.
– Дух Святой не всегда веет над нами. В неизреченной мудрости своей он часто дает нам сбиться с дороги, дабы осознать всю тщету разума.
Жанна кивнула и решила закончить разговор. На власть нельзя было положиться точно так же, как и на бунт.
31
Что делаем мы вот таким манером…
В последнее время Жанна была поглощена поэзией. Все стихи Кристины Пизанской она выучила наизусть. В поисках чего-то нового она наткнулась в книжной лавке около Сорбонны на томик стихов Карла Орлеанского с дивно изукрашенными буквами. Жанна купила его за семь ливров. Она несла покупку домой с таким же волнением, как, наверное, Ясон золотое руно.
Придя к себе, Жанна сразу же поднялась наверх и погрузилась в чтение.
В лесу Тоскливой Грусти
Случилось так, что рядом
Пошла со мной влюбленная богиня
И задала вопрос, куда иду я.
Я ей ответил, что судьбою
В сей лес давным-давно был изгнан
И с полным правом я могу быть назван
Заблудшим, тем, кто своего пути не знает…
Жанна отвела взгляд от стихов и глубоко вздохнула: да, это опьяняет вернее, чем любое вино.
Все следующие дни у нее выходило много больше свечей, чем обычно. А что было ей еще делать после того, как Франсуа перестал приходить к ужину? Вечернюю трапезу Жанна делила с малышом и Марго. Как-то раз мальчик спросил, что это за вещь такая, которую она берет в руки, после того как уберут со стола?
– Книга, – ответила Жанна.
Франсуа не понял. Жанна объяснила, что в ней могут быть разные рассказы или зашифрованные в маленьких значках чувства, вроде радости или грусти. Мальчик полистал книгу и удивленно взглянул на мать. Жанна сказала ему, что надо сначала научиться читать.
– Я хочу уметь читать! – воскликнул ребенок.
Жанна расхохоталась. Марго виновато потупилась.
– Я не могу его научить, хозяйка, я сама не умею читать, – сказала она.
Жанна подумала об отце Мартино, который мог бы прислать учителя. Потом вспомнила, что последний рекомендованный им наставник оказался мрачным молчуном. Лучше всего поговорить со школярами с улицы Галанд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Воровство, насилие – между этими словами была очень тонкая грань.
Высаженная в тучную землю, любовь Жанны к Франсуа росла и со временем превратилась в дерево. Но крона его не давала убежища.
Так прошли два года, перемежавшиеся таинственными отлучками Франсуа. Жанна знала, да Франсуа и не скрывал этого, что время от времени он увлекался какими-нибудь девушками или юношами, которым обильные возлияния сообщали черты неземной красоты. Самое долгое из его увлечений длилось три дня, которые он провел с партнером по игре в мяч с улицы Гренье-Сен-Ладр. Жанна старалась не показывать недовольства.
Бродячий кот возвращался домой, устав от прогулок по крышам. Это и есть Франсуа, говорила себе Жанна.
И вдруг грянул гром. Случилось весьма таинственное происшествие.
Пятого июня 1455 года к вечеру закончились процессии по поводу освящения Святых Даров, и клирики разошлись по своим монастырям. Последние звуки колокола растаяли в теплом вечернем воздухе. О празднике напоминали только лепестки роз, устилавшие путь шествия, словно красный и розовый снег на темной земле.
Жанна достала бутылку вина из колодца, куда опустила ее охладиться. Она ждала Франсуа к ужину, но он все не приходил. Обычно Франсуа предупреждал об отлучках, и она не привыкла к такой невежливости. Встревоженная Жанна поужинала в одиночестве. Франсуа так и не дал о себе знать. Жанна решила лечь спать. Что делать, появится завтра.
Но и назавтра он не появился.
Хлопоча по хозяйству, Жанна услышала обрывок разговора школяров из Корнуэльского коллежа: речь шла о какой-то кровавой стычке, случившейся накануне у Сен-Бенуа-ле-Бетурне. Жанна насторожилась, ведь это было в двух шагах от дома Франсуа. Некий отец Шармуа, если только Жанна хорошо расслышала, был тяжело ранен каким-то Франсуа де Монкорбье в присутствии мэтра Жана Ле Марди. Монкорбье отвели к цирюльнику Фуке, чтобы обработать рану.
У Жанны заколотилось сердце.
Она хотела было броситься домой к Франсуа, но побоялась встретить там стражников. В дела такого рода лучше не вмешиваться, если не имеешь к ним непосредственного отношения, да еще женщине. Стражи закона везде и всюду видели амурные дела и схватки соперников. Жанна решила просто ждать, когда Франсуа вернется.
Посетители, зашедшие после обеда освежиться стаканом вина и попробовать новое изобретение Гийоме – пирожки с клубникой, – рассказали последние новости: отец Шармуа скончался в больнице.
Франсуа пришел вечером. На верхней губе у него красовалась примочка. Жанна была встревожена. Что же все-таки произошло?
Франсуа рассказал, что после полудня вышел подышать свежим воздухом в компании знакомого священника по имени Жиль и некой девушки по имени Изабо. Мимо них шли двое знакомых, отец Шармуа и Жан Ле Марди. Увидев Франсуа, отец Шармуа без всякой причины набросился на него с оскорблениями. Удивленный Франсуа встал и потребовал объяснений, но так ничего и не добился. Вдруг Шармуа вытащил кинжал и попытался ударить его в лицо, но только поранил губу. Брызнула кровь. Тогда Франсуа тоже схватился за оружие и нанес сопернику удар кинжалом. Потом он побежал прочь, ища укрытия в храме Сен-Бенуа-ле-Бетурне. Но хоть и раненный, Шармуа бросился вдогонку вместе с Ле Марди. Испугавшись драки с двумя соперниками сразу, Франсуа схватил с земли камень и швырнул в них. Камень попал в голову Шармуа, и тот рухнул на землю.
Жанна слушала, не дыша. Франсуа продолжал: он кинулся к ближайшему цирюльнику, чтобы остановить кровь. Цирюльник, как и предписывал закон, спросил его имя. Боясь открыться ему, Франсуа назвал имя некоего Мишеля Мутона, сидевшего в ту пору в тюрьме.
– Но ведь отец Шармуа скончался! – воскликнула Жанна.
– Откуда ты знаешь? – спросил Франсуа.
– Об этом говорили мои покупатели.
Новость, казалось, погрузила Франсуа в тягостные размышления.
– Тогда мне придется укрыться где-нибудь подальше от Парижа, – сказал он.
– Но у кого?
– Подумаю.
– Твое бегство сочтут за признание вины. Или лжи. Чего же хотел от тебя Шармуа?
– Он полагал, что я навредил ему.
По уклончивости Франсуа Жанна поняла, что дело было темное и Франсуа не расскажет ей о причинах ссоры.
– Зачем бежать, когда два свидетеля видели, как Шармуа первым на тебя напал? Ты должен просто назвать их имена.
– Они сразу ушли.
– А этот Ле Марди?
– Он встанет на защиту Шармуа.
Жанна не поняла, отчего он должен так поступить, если Шармуа и вправду без всякой причины напал на Франсуа. И почему его свидетели скрылись, а не попытались удержать нападавшего.
– Нет, поверь мне, Жанна, мне будет куда безопасней уехать подальше. Ты можешь ссудить мне немного денег на первое время?
– Сколько тебе нужно?
– Даже не знаю… ливров пятьдесят.
Едва сдерживаясь, Жанна достала кошель, где хранила деньги для расчетов с поставщиками, и высыпала содержимое на стол. Сорок три ливра.
– Мне хватит, – сказал Франсуа.
Жанна снова положила деньги в кошель и подала его Франсуа. Тот взял кошель, поцеловал Жанну и вышел.
Жанна осталась одна. Она никак не могла привести мысли в порядок. Франсуа не сказал правды ни о мотивах мстительности Шармуа, ни о самом столкновении. Он просто лгал. А может, так было всегда? Почему? Возможно, он и сам не знал. Он опасался окружающих его людей и упреков, которыми мог быть осыпан. Из-за какого тайного греха?
Его исчезновение, сказала себе Жанна, это не начало нового ожидания. На этот раз Франсуа де Монкорбье ушел из ее жизни. Один из двух фениксов сгинул в пламени.
Человеческий ум всегда хочет проникнуть в тайны, не дающие покоя душе. Жанна отправилась на улицу Галанд, чтобы узнать, о чем все-таки говорили в Корнуэльском коллеже по поводу смерти Шармуа. Выяснилось, что ни один гнусный порок не был забыт:
– убийца соблазнил племянницу Шармуа.
– убийца украл у Шармуа деньги.
– он соблазнил одну из любимых воспитанниц Шармуа.
– он не отдал Шармуа карточный долг.
Единственное, что было общим во всех разговорах, это личность негодяя – Франсуа Вийон.
Ему грозила смертная казнь.
Господи, как все на свете непостоянно, подумала Жанна. Никто из тех, с кем она сблизилась, не был возле нее долго: Исаак всего одну ночь, Матье три месяца, Бартелеми чуть больше года, а Франсуа и вовсе то появлялся, то пропадал с самого начала. Чтобы успокоиться, Жанна поднялась к сыну. Ему было уже четыре года. Я сделаю из него непохожего на них человека, сказала себе Жанна, усаживая малыша на колени под ласковым взглядом Марго, из кормилицы превратившейся в няню.
Почти месяц спустя, 7 июля в три часа дня, по повелению архиепископа во всем Париже зазвонили в колокола. В то же время в Руане члены комиссии по пересмотру процесса Жанны д'Арк, собравшиеся в архиепископской резиденции, заявили, что все двенадцать пунктов, на которых строилось обвинение, были ложью и наветом. Они приказали исключить эти пункты из процесса и признать юридически несостоятельными. И наконец, заключив, что сам процесс и оба приговора строились на лжи и подлоге, они аннулировали его результат. Решение должно было вступить в силу незамедлительно и сообщено народу на площади Сент-Уан, а на другой день после торжественного шествия зачитано на Старом рынке, где сожгли Орлеанскую деву.
Доброе имя ее было восстановлено.
При этом опровержении Церковью самой себя присутствовали Жан и Пьер д'Арк, мать Жанны, Пьер Можье, семейный адвокат, друзья детства и боевые товарищи Жанны.
Торжество правосудия омрачалось лишь тем, что по совету архиепископа комиссия отказалась осудить епископа Пьера Кошона, который председательствовал на процессе и нес ответственность за преступление. Казуистика и дипломатические выверты на латыни позволили Церкви сохранить лицо. Протокол пересмотра процесса почти не содержал упоминаний о Кошоне, который после вполне безмятежной жизни отправился на тот свет восемь лет назад. Кошон, как говорил один из свидетелей, был «и так ненавидим народом», что уж бередить старые раны. Нет сомнения, что советник короля и епископ Нарбоннский, Луи д'Аркур, и кардинал д'Эстутвиль в один голос убеждали короля не бросать тень на представителя Церкви. Лучше поостеречься и не тревожить призраки Великого раскола.
Чуть ли не все жители Руана ждали решения комиссии на дворцовой площади. Они никогда не питали особого уважения к епископам, архиепископам и кардиналам, которых считали известными стяжателями, мало заботящимися о нуждах простого народа. У клириков были земли, и все их «Ave», покаянные молитвы, отпущения грехов и проповедь презрения к земным благам не мешали им исправно требовать десятину с крестьян. Они не стеснялись иметь наложников и наложниц, потворствовать кумовству и оставлять после себя внушительное потомство. Выходит, служители Духа Святого тоже похотливы. Упоминался Кошон в протоколе или нет, для жителей Руана оправдание Жанны было пощечиной всей Церкви. Это была победа народа и той смутно осознаваемой общности, которую еще не называли «нация».
Весь Париж думал так же и, заслышав колокольный звон, бросил все свои дела. В окрестностях собора Парижской Богоматери собралась несметная толпа. Потревоженные птицы описывали вокруг колоколен торжественные круги. Небо словно распахнулось, и все на минуту забыли о насущных заботах.
Празднование было торжественным и истинно святым. В мире, должно быть, осталось что-то подлинно красивое и благородное.
Молодежь смутно понимала причину всех этих торжеств, а старики о ней уже давно забыли. Жанна д'Арк. Ах да, она из Лотарингии. Пастушка, слышавшая голоса с неба. Она вдохнула мужество в некрасивого и павшего духом короля, слабоумного сына сумасшедшего правителя и коронованной шлюхи. Она короновала его в Реймсе подлинным королем Франции. Она сражалась с англичанами, чтобы прогнать их из Франции. Англичане взяли ее в плен после предательства какого-то герцога и сожгли в Руане при попустительстве Церкви. Темная история, которую вдобавок каждый норовил расцветить сальными подробностями. Не она ли была подружкой этого таинственного человека, Жиля де Рэ, мучителя мальчиков? Не она ли одевалась юношей?
Но больше всего людей тронули колокола. Их разноголосый звон, парящие в небе тысячи слитков воздушного золота, яснее слов подтверждал, что небеса не опустели и в них таится нечто чудесное. Душа, звучащая в бронзой в надежде на воплощение. Славный и радостный лик.
Как раз в это время Жанна месила тесто. Она бросила работу. Гийоме посмотрел вверх. Поджидавшие у окна три покупателя вытянули шеи так, словно надеялись узреть в небе трубящих архангелов.
Жанна не знала заранее, в честь чего раздается звон, но почти сразу догадалась. Она подумала о короле.
На другой день она узнала от отца Мартино, что оправдание Жанны могло и не состояться. Жанна заметила, что, пустившись в объяснения, священник заговорил совсем не тем языком, что обычно. Казалось, что он путается в словах, как когда-то отец Годфруа в Ла-Кудрэ, когда она спросила его о той, другой Жанне. И было от чего. Ну как, скажите, объяснить женщине, что один кардинал отрицал то, что другой, Винчестер, утверждал? Что один Папа, Каллист III, опровергал другого, Евгения IV? Как все это объяснить, да еще если Жанна смотрит инквизиторским взглядом?
Итак, сначала было решено оправдать Жанну соглашением монархов Англии и Франции. Специальный посланник Папы должен был примирить двух королей. Напрасный труд. Англичане ни за что не хотели признавать свою вину и объявлять на весь свет, что процесс был подстроен. Филипп Добрый, герцог Бургундский, тоже не спешил признать правоту Карла VII. В конце концов, только по просьбе семьи Жанны Папа Каллист III повелел начать пересмотр процесса.
– Стало быть, вы ошиблись, – сказала Жанна.
– Дитя мое, я же не Папа! – воскликнул недовольный отец Мартино.
– Но если вы ему подчиняетесь, то можете и ошибиться.
– Дух Святой не всегда веет над нами. В неизреченной мудрости своей он часто дает нам сбиться с дороги, дабы осознать всю тщету разума.
Жанна кивнула и решила закончить разговор. На власть нельзя было положиться точно так же, как и на бунт.
31
Что делаем мы вот таким манером…
В последнее время Жанна была поглощена поэзией. Все стихи Кристины Пизанской она выучила наизусть. В поисках чего-то нового она наткнулась в книжной лавке около Сорбонны на томик стихов Карла Орлеанского с дивно изукрашенными буквами. Жанна купила его за семь ливров. Она несла покупку домой с таким же волнением, как, наверное, Ясон золотое руно.
Придя к себе, Жанна сразу же поднялась наверх и погрузилась в чтение.
В лесу Тоскливой Грусти
Случилось так, что рядом
Пошла со мной влюбленная богиня
И задала вопрос, куда иду я.
Я ей ответил, что судьбою
В сей лес давным-давно был изгнан
И с полным правом я могу быть назван
Заблудшим, тем, кто своего пути не знает…
Жанна отвела взгляд от стихов и глубоко вздохнула: да, это опьяняет вернее, чем любое вино.
Все следующие дни у нее выходило много больше свечей, чем обычно. А что было ей еще делать после того, как Франсуа перестал приходить к ужину? Вечернюю трапезу Жанна делила с малышом и Марго. Как-то раз мальчик спросил, что это за вещь такая, которую она берет в руки, после того как уберут со стола?
– Книга, – ответила Жанна.
Франсуа не понял. Жанна объяснила, что в ней могут быть разные рассказы или зашифрованные в маленьких значках чувства, вроде радости или грусти. Мальчик полистал книгу и удивленно взглянул на мать. Жанна сказала ему, что надо сначала научиться читать.
– Я хочу уметь читать! – воскликнул ребенок.
Жанна расхохоталась. Марго виновато потупилась.
– Я не могу его научить, хозяйка, я сама не умею читать, – сказала она.
Жанна подумала об отце Мартино, который мог бы прислать учителя. Потом вспомнила, что последний рекомендованный им наставник оказался мрачным молчуном. Лучше всего поговорить со школярами с улицы Галанд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39