— Слушаюсь, — немного испуганно пробормотал Гробослав. — Я тут давеча ходил к усыпальнице и могу сказать, что не настолько уж она запущенная, как мы думали.— Ну вот и прекрасно, — с удовлетворением кивнул Альберт. — Еще надобно, чтобы при погребении было побольше священников, а надгробное слово сказал будущий правитель Белой Пущи.— Кто-кто? — не удержался воевода Cелифан. — Какой еще правитель?— Будущий, — повторил барон. И пояснил: — Мы с вами лишь переходное звено. Наша задача — вести государственные дела и в должном порядке передать их новому правителю Белой Пущи, которого изберет Народное Вече. Поскольку князь Григорий не оставил наследника, то его преемника должен назвать народ. — Альберт торжественно поднял перст: — Глас народа — глас божий!— Ну и кого же народ изберет? — глупо переспросил Гробослав.— Ясно, что не тебя и не меня, — с досадой ответил барон. — Это должен быть всеми уважаемый человек из старинного и знатного рода… Вы со мной согласны, князь?Последние слова Альберт обратил к престарелому князю Чарскому, который откровенно клевал носом, слушая бароновы краснобайствования. Однако он поднялся и, чинно поглаживая бороду, произнес:— Совершенно верно, барон. Старинного и знатного.— И кого же? — насторожился воевода.— Кого именно, я еще не знаю, — притворно развел руками барон, — но ясно одно: он не должен очень уж выходить из нашей воли.(Слово «нашей» барон произнес так, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в том, чью же собственно волю должен выполнять будущий глава государства).Тут встал доселе молчавший купец Березка:— Господин барон, сам я происхождения самого простого, и не мне судить о знатных княжеских родах…— Ближе к делу, — хмуро перебил Альберт. — Ежели у вас какие соображения, то говорите.— Ну вот, стало быть, — продолжал Березка, — есть у меня думка насчет одного князя — и родовит он зело, и уважаем всеми…— Кто таков? — спросил барон.— Князь Борис Константиныч Городковский.— Вот как, — хмыкнул Альберт. — Ну что же, князь Борис Константинович — действительно и уважаемый, и родовитый… Мы подумаем над вашим предложением.Березка сел на место, и барон Альберт вновь завел свою любимую речь о погребении Марфиных костей:— Захоронение должно пройти так, чтобы весь мир понял — мы и в самом деле чтим своих великомучеников, а не дурака валяем…Князь Зарядский наклонился к своему соседу — боярину Степану Мухе:— Чего это Березка так за князь-Бориса ратует? Всем же ведомо, каков сей князь — пьяница и гуляка.— Мне доподлинно известно, — чуть слышно зашептал в ответ боярин Степан, — что князь Городковский задолжал Березке кучу денег. Вот он теперь и тщится их вернуть хоть таким способом. Ну а заодно и заполучить своего человечка во главе княжества.— Неисповедимы твои пути, господи, — тяжко вздохнул князь Зарядский.Барон же Альберт тем временем торжественно зачитывал тот самый отчет, что накануне демонстрировал Гробославу:— «Особое расследование не токмо обнаружило в месте тайного погребения останки в количестве трех черепов и пятидесяти восьми иных костей, но и неопровержимо установило, что принадлежат оные невинно убиенной княжне Марфе, дщери князя Ярослава Шушка. Доказательства прилагаются…» x x x В комнату князя Длиннорукого с воплями вбежал Петрович. Князь уже достал было из потайного места тарелочку с золотым яблочком, готовясь выйти на связь с Белой Пущей, но, завидев, в каком виде Соловей, отложил волшебное устройство в сторону:— Ну, что там опять случилось?— У меня пропали ножи! — одним духом выпалил Петрович. И упавшим голосом добавил: — Оба…Однако Длиннорукий не оценил трагичности положения:— Ну, подумаешь. Старый ржавый хлам.— Ты ничего не понимаешь! — топнул ножкой бывший Грозный Атаман. -Их украли коты, чтобы потом, ночью, явиться и меня прирезать!— Что?! — вытаращился князь. Но, вспомнив слова летописца Пирума, заговорил мягко и заботливо, будто с больным: — Послушай, Петрович, ты просто перетрудился, переутомился. Ляг поспи, а я постараюсь что-нибудь сделать, чтобы коты оставили тебя в покое.— Ах, они меня доконали! — жалобно простонал Петрович. — И никто не верит!Проводив Соловья в его комнату, князь Длиннорукий наведался в чулан, где подобрал себе метелку и совок и с этими орудиями вышел на охоту.— Где же Петрович цапался с котом-то? — пробормотал князь. -Кажется, в первый раз — около горницы, где жил боярин Василий. A потом -возле тронной залы. Или еще где-то? Ну ладно, начнем прямо отсюда.И Длиннорукий, недолго думая, с кряхтением опустился на колени и стал выгребать вековой мусор из-под старого комода, неизвестно для чего выставленного у стены в коридоре. Однако искомого там не оказалось, и князь прямо на четвереньках пополз вперед по коридору, ловко орудуя метелкой и совком. Однако вскоре он наткнулся на какое-то препятствие, а подняв взгляд, обнаружил, что прямо над ним стоит Виктор.— Извините, Ваше Высочество, я тут… — залопотал князь, но Виктор, похоже, был настроен весьма благодушно:— Похвально, князь, весьма похвально, что вы взялись за уборку многолетнего сора. Наконец-то и от вас хоть какой-то прок.Длиннорукий с трудом поднялся:— Ваше Высочество, вы просвещенный человек, может быть, вы знаете -если кот не настоящий, а призрак или бес, то он оставляет за собой помет или нет?— Вы что, от Петровича заразились? — сочувственно покачал головой Виктор и двинулся своею дорогой. Длиннорукий вновь опустился на четвереньки и продолжил настойчивые поиски кошачьего дерьма. x x x Солнце понемногу клонилось к закату, а Грендель еще вел Дубова и Покровского по Ново-Ютландским болотам. Похоже, что проводник все же что-то перепутал, и хотя по всем приметам уже должен был показаться бестолково построенный, но внушительный замок Беовульфа, однако почему-то путники то и дело попадали куда-то не туда.— А, теперь понял! — со всех сил хлопнул себя по лбу Грендель, когда они вышли к очередному «не туда». — Нам надо было забирать вправо, а я вас завел влево. Мы сейчас находимся где-то неподалеку от королевского замка. Значит, сейчас повернем к тому пригорку, а дальше уже не заблудимся.Но тут до них долетели какие-то голоса. Доносились они как раз из-за того пригорка, к которому собирался повернуть Грендель.— Уж не по наши ли души? — забеспокоился боярин Василий.— Да нет, тут что-то другое, — прислушался Иван. — Мне показалось, что кто-то там говорит пятистопным ямбом, а другой отвечает ему ненормативным верлибром.— А, знаю! — сообразил Грендель. — Это ж поэты канавы копают. Ну, те самые, которых раньше Александр у себя привечал.— Поэты — и канавы? — изумился Покровский. — Да как же такое возможно!— Возможно, возможно, — вздохнул Грендель. — Его Высочество Виктор высокие искусства не больно жалует, вот и приспособил поэтов канавы копать. По его мнению, это самое подходящее для них применение.— И вы полагаете, что это естественно? — вскричал Иван.— Я сам не чужд общения с музами! — горделиво ответил Грендель.— И так спокойно воспринимаете, что ваших собратьев по искусству выгоняют с лопатами на болото?!— Да нет, мне это тоже не нравится, — смутился Грендель, — но что я могу сделать?— Погодите, господа, — вмешался Василий в спор двух служителей муз, — чтобы что-то делать, надо выяснить, какова тут местность, сколько канавокопателей и сколько охранников.Поэты согласно закивали, и все трое, поднявшись на пригорок, залегли на вершине, откуда открывался прекрасный вид на очередное болото, посреди которого копошились несколько человек с лопатами. Еще один, в черном плаще с капюшоном, расхаживал среди них и, помахивая автоматом, побуждал повышать производительность труда.— Работать, суки! — доносилось до вершины пригорка. — Не отлынивать! Эй ты, придурок, что встал? Копай, я тебе сказал!— Кажется, тот самый, — определил Василий. — Ну, которого мы встретили утром на «грядках». Этот нас прикончит не отходя от кассы.— Что же делать? — возмутился Покровский. — Так и терпеть надругательство над искусством?!Тем временем тот поэт, которого наемник обозвал придурком, картинно облокотился на лопату и прокламировал:— Не я придурок, а придурки те,Кто заступы дал в руки стихотворцамИ отобрал их вещее перо!— Поумничай у меня! — заорал наемник и ткнул поэта прикладом автомата, отчего тот упал в болотную жижу. Грендель рванулся было с места, но Дубов удержал его.Поэт поднялся и взялся за лопату.— Работать! — продолжал разоряться наемник. — И ты, дура, кончай на меня зыркать!Дородного вида дама в лохмотьях от когда-то нарядного платья повела могучими плечами:— Я знаю, ты меня не любишьИ извращенкою зовешь…— А, так это же мадам Сафо! — сообразил Грендель. — А тот, кого наемник так грубо толкнул — синьор Данте.— А остальные трое? — спросил боярин Василий.— Точно не знаю, — попытался приглядеться Грендель. — Не видно… Но делать что-то нужно!— Прежде всего, не нужно пороть горячку, — возразил Дубов. — Сперва проведем рекогносцировку местности.— Королевский замок — там, — махнул рукой Грендель. — Замок Беовульфа — чуть правее…Но тут с той стороны, где находился королевский замок, появился еще один человек — по мере приближения стало ясно, что это другой наемник.— А, смена караула, — сообразил Василий. — Может, оно и к лучшему.Тем временем «второй» наемник подошел к «первому», они пересчитали поэтов (их оказалось пять), и, сдав поголовье, «первый» наемник удалился туда, откуда появился его коллега.— А вот теперь мы, пожалуй, можем попытаться, — пробормотал Дубов, разглядев нового надсмотрщика. — Нет, штурмом ничего не получится, а вот обходным маневром — очень даже вероятно. Господа, кто из вас может крикнуть «Спасите! Тону!» женским голосом?— У меня не выйдет, — сразу отказался Грендель — По-моему, из-за голоса нас тогда в Белой Пуще и разоблачили — ну, когда мы пытались наниматься в султанский гарем.— Думаю, у меня получится, — не очень уверенно сказал Покровский. И тут же истошно завопил: — Спасите! Помогите!— Не сейчас! — остановил его Василий, заметив, что наемник заозирался по сторонам. — Мы спустимся с пригорка, незаметно пройдем вон туда, где работы еще не ведутся, а уж тогда приступим. Вы будете кричать, и если он «клюнет» и кинется вас спасать, то тут мы с господином Гренделем его тепленьким и возьмем.— Нехорошо как-то, — засомневался Грендель. — Играть на благородных чувствах человека…— Вы хотите освободить поэтов или нет? — повысил голос Дубов.— Хотим, — чуть не в голос ответили его спутники.— Ну, тогда вперед!Через несколько минут они, рассредоточившись по болоту, залегли среди кочек. Так как за день приключений все трое вымазались, как черти, то о запачканной одежде никто уже не беспокоился.По знаку Василия господин Покровский завопил, явно подражая голосу своей коллеги по творческому цеху госпожи Софьи Кассировой:— Спасите! Тону!Дубов ни к месту ни к делу подумал, что приблизительно так могла бы голосить лирическая героиня Кассировой, от несчастной любви бросившаяся в Нил и опасающаяся, что утонет прежде, чем ее проглотят священные крокодилы. Но вместе с тем детектив напряженно наблюдал за наемником. Василий узнал его — то был его земляк, кислоярец, с которым он когда-то давно, еще в прошлой жизни комсомольского вожака, был знаком по линии отряда юных друзей милиции.Услышав голос, зовущий на помощь, бывший юный друг милиции вновь нервно заозирался, пытаясь уловить, откуда тот исходит. Тогда Покровский крикнул громче:— На помощь! Есть тут кто, или нет?!!Но тут произошло нечто, что заставило Дубова изумиться, а чувствительного Гренделя даже слегка прослезиться.— Мама, это ты? — крикнул наемник, бросившись на зов. — Я спасу тебя!— Помоги мне, сынок! — тут же сориентировавшись, вновь заголосил Покровский с «нильскими» интонациями. — Тону, родимый!— Что за отсебятина, — проворчал Дубов. — Не хватало нам еще тут мексиканской мыльной оперы!Но наемник несся по болоту, не разбирая пути.— Подожди, не тони! — кричал он. — Я здесь, рядом!Вскоре спасатель миновал ту кочку, за которой залег Покровский, а когда он поравнялся с Дубовым, то детектив не мешкая выдвинул вперед болотопроходческий шест, и наемник шлепнулся во весь рост, подняв фонтан брызг.Он попытался вскочить, но тут на него навалились боярин Василий и Грендель. Они держали свою добычу столь крепко, что о том, чтобы выхватить автомат, не могло быть и речи.— Пустите, суки, там же человек тонет! — кричал наемник.— Уже утонул, — ухмыльнулся Василий. — Давно утонул, Игорь.— Что? — вскрикнул наемник и, приглядевшись к своему пленителю, упавшим голосом произнес: — Василий Николаевич… Как, и вы тоже здесь?— Да, и я тоже здесь, — со значением ответил Василий. — Но только по другую сторону баррикад. Да уж, — продолжал Дубов, оглядывая Игоря, -хорош, нечего сказать! Этому ли тебя учили? Вот уж порадуется инспектор Лиственицын, когда узнает, с кем связался его воспитанник, член клуба друзей милиции!— Я только ради справедливости, — пробормотал наемник.— Что, ради какой справедливости вы поэтов в болоте гноите? — не выдержал Грендель, но его остановил Дубов:— Погодите, господин Грендель, дискутировать будем после. Первым делом нужно увести отсюда господ поэтов.Боярин Василий и Грендель устремили взоры туда, где Покровский, отчаянно жестикулируя, что-то втолковывал господам поэтам.— А мне как же? — вдруг спросил Игорь. — Без них мне в замок возвращаться нельзя — убьют!— Да, парень, вляпался же ты, однако, — покачал головой Василий. -Что ж нам с тобой делать? Ну, автоматик-то придется забрать, чтобы ты новых бед не натворил. — C этими словами он сорвал с Игоря «калашникова» и швырнул в ближайший омут. Тот даже не пытался сопротивляться.— Не могу больше, — тихо проговорил Игорь. — Помогите домой вернуться! — Он даже попытался упасть на колени, но Дубов и Грендель его удержали.— Сейчас я тебя переправить не смогу, — подумав, сказал Василий. -Дел невпроворот. А вот господин Грендель тебе расскажет, как пробраться в Царь-Город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63