Теофил подскочил к нему и помог добраться до ближайшего кресла.— Это она, — прошептал Пирум.— Кто — она? — как ни в чем не бывало переспросил Виктор.— Она, — несколько пришел в себя древлехранитель. — Княжна Марфа.Девушка встала во весь рост.— Я узнала тебя, — сказала она Пируму. И, оборотившись к Виктору, спросила: — Надеюсь, теперь Ваше Высочество более не сомневаетесь в правдивости моих слов?— Да, — коротко ответил Виктор. И, немного помолчав, обратился к Теофилу и Пируму: — У меня к вам будет одна настоятельная просьба. Или даже приказание. Никто в замке, кроме нас троих, не должен знать, кто эта девушка на самом деле. И князь Длиннорукий — в особенности. x x x Барону Альберту не спалось. Он ворочался в своем любимом дубовом гробу, а сон все не шел. И когда барон все же немного задремал, в спальне послышался какой-то шорох.— Что там такое? — вскрикнул Альберт. Он прекрасно знал, что его «перестроечные» нововведения многим в Белой Пуще не по нраву и что эти многие не прочь бы от него избавиться, и оттого ожидал опасности в любой миг.Шорох повторился, а затем послышалось чье-то ворчание:— Совсем без меня распустились, дымоходы не чищены…— Что?! — возопил барон, но тут голос резко усилился:— Это ты, барон Альберт?!— Д-д-да, я, — от страха лязгая клыками, пролепетал Альберт и дрожащею рукой зажег тусклый светильник в изголовии гроба. В спальной никого не было. — Почудилось, — облегченно вздохнул барон, но тут вновь раздался странный голос. Он звучал достаточно ясно, но доносился как будто из какой-то трубы:— Ну что, убедился теперь, каково править страной без меня?!— Это ты, князь Григорий? — боязливо спросил барон.— Да, я! — горделиво ответствовал голос. — Я явился из Преисподней, дабы не дать вам, глупцам и корыстолюбцам, развалить то, что я создавал тяжкими трудами и заботами две сотни годов!— Князь, научи нас, как жить! — возопил Альберт.— Эх-ма, вот возьми да научи вас, — ворчливо откликнулся голос князя Григория. — То ли дело при мне… — И, перейдя на буднично-деловой тон, продолжал быстро и напористо: — Первым делом — ежели не способны справиться с домашними делами, так не лезьте к соседям.— Но мы же…— Никаких но! И не вздумай отправлять моих отборных стрельцов в Мухоморье, иначе нашлю я на тебя, паршивца, все кары из адского пекла! -Голос князя загремел еще грознее: — На колени, червь!Кряхтя, Альберт выбрался из гроба и послушно пал ниц. И если бы он не был столь взволнован явлением покойного князя и прислушался повнимательнее, то услыхал бы шорох в печке и чье-то ворчливое бормотание:— Что за печки, что за дымоходы? Все у них не как у людей. Вот в избе у бабки…A барон лежал распростертый на холодном полу и тщетно ждал, когда князь Григорий вновь заговорит с ним.— Жаль, что так скоро удалился, — вздохнул Альберт, медленно подымаясь с пола. — Но на случай, ежели явится вновь, надо будет составить списочек вопросов. Вопрос первый: где хоронить кости Марфы? Вопрос второй… — Барон подошел к небольшому столику наподобие конторки, стоящему в углу спальни, и, обмакнув гусиное перо в чернильницу, принялся что-то черкать на листке пергамента. x x x На столе стоял кувшин водки и кое-какая незатейливая закуска. За столом сидели князь Длиннорукий и Соловей-разбойник, причем Петрович ерзал на табуретке и то и дело вскакивал — давали знать недавние ранения. Длиннорукий был уже изрядно «под мухой», но еще не утратил некоторых способностей к рассуждениям.— Чую, что бросили нас наши дорогие хозяева, — говорил он, размахивая куском соленого огурца. — Послали сюда вместе с этими полоумными наемниками, и все, и справляйтесь, как можете.— Уползать надо, — мрачно проворчал Петрович. — Покаместь бить не начали.— Ну, уползти-то мы еще успеем, — отхлебнул Длиннорукий из кружки и закусил огурцом. Петрович выпил залпом и не закусывая. — Да, так ты говорил, что к Виктору какая-то баба пришла, — продолжал князь. — Ну-ка, расскажи, дружище Петрович, что это за баба и что он с нею, хе-хе, делал!— Да не баба, а молодая девка, — нехотя ответил Соловей.— O, да так это ж еще лучше! — скабрезно захихикал Длиннорукий. -Ну-ну, и что же?..— Да ничего. Там через скважину не подглядишь.— Ага, значит, нарочно скважину заткнул. Но ты хоть подслушал-то? Это вообще замечательно — когда не видишь, такого можно себе напредставлять! -Князь противно потер пухленькими ручками. — Ай да Виктор, а я-то уж грешным делом начал думать, что на девок у него, хо-хо, не стоит. Ну-ну, значит, завалил он ее на лежанку…— На какую еще лежанку? — пробурчал Петрович. — Он же принимал ее у себя в рабочей горнице.— O, ну так это же просто прелестно! — пуще прежнего обрадовался Длиннорукий. — Завалил прямо на стол…— Ну причем тут стол? — озабоченно потер ноющую задницу Соловей. -Они же там не одни были, еще и Теофил…— A-а, так они ее вдвоем! — расплылся в скабрезной усмешечке Длиннорукий. — Что ж ты мне сразу не сказал? Мы бы пустили золотое яблочко по тарелочке и посмотрели, что они там вытворяют!— Да ничего они не вытворяли, — не вытерпев княжеских похабствований, топнул ножкой Петрович. — Просто разговаривали, и все.— Ну и дает, однако же, наше Высочество, — разочарованно протянул Длиннорукий. — Привел к себе на ночь глядя молодую девку — и разговорами потчует. — Князь подлил себе и Соловью еще водки. — Ну и о чем же таком они говорили?Петрович выпил, занюхал надкушенной луковицей и наморщил лоб, пытаясь вспомнить:— Говорила-то больше та девица. И такую околесицу несла, что у меня аж уши завяли. Будто бы она — бывшая лягушка, которую поцеловал какой-то Иван-царевич Покровский, и она сделалась княжной…— Что? — вскочил Длиннорукий как ошпаренный, едва не опрокинув кувшин с остатками водки. — Я должен немедля передать об этом в Белую Пущу!— Да они ж тебя засмеют, — хмыкнул Петрович. — Скажут, совсем с крыши князь съехал, уже всякие сказки рассказывает.— Это не сказки, — стукнул Длиннорукий кружкой по столу, — а самая истинная правда!— A я чего-то припоминаю, — почесал задницу Петрович. — Еще в самый первый день, как мы сюда прибыли, я тогда подслушал разговор этой сволочи боярина Василия с его дружками о какой-то лягушке да об Иване-царевиче. Стало быть, все это и впрямь не сказки?Князь внезапно успокоился:— A правда, куда торопиться? Завтра с утра на свежую голову все и передам. Ну и что еще твоя княжна рассказывала?— A я больше ничего не услышал, — горестно вздохнул Петрович. — Тут на меня снова тот изверг набросился!— Какой еще изверг?— Да кот, чтоб ему пусто было!— Опять кот, — проворчал Длиннорукий. — Тебе, братец, пить меньше надо. Или больше закусывать.— Вы мне никто не верите! — взвизгнул Петрович. — A он меня, сука, снова цапнул! — И Соловей, задрав штанину, продемонстрировал совсем свежую царапину на правой ноге.Длиннорукий лишь вздохнул, а Петрович опрокинул в себя еще одну кружку и, пригорюнившись, затянул старинную разбойничью песнь: — Эх, на царь-городской на дороженькеНа телегах богатеи ездиют,Со колесами да позолоченными,Да с серебряными бубенчиками.Едут мироеды-грабители,Бедного люда угнетатели,В шубах с воротниками бебряными,C золотыми перстнями, с побрякушками.A мы, да удалые разбойнички,Их пограбим, заберем бубенчики,Да шубы дорогие с побрякушками,A самих перережем, грабителей,Трудового народа угнетателей… x x x ДЕНЬ ВТОРОЙ Грендель вел Дубова по узкой тропинке. Уже рассвело, и Василий с немалым интересом поглядывал на окрестные болота, которые теперь не казались столь зловещими и враждебными, как в утро того памятного октябрьского дня, когда они волчьими тропами пробирались в Белую Пущу по душу князя Григория. И хотя с Гренделя было снято заклятие, бывший оборотень сохранял кое-какие способности и повадки волка. Вот и сейчас он то и дело поводил носом и как будто ощущал некую опасность.— Надобно поостеречься, — наконец сказал он своему спутнику.— A что, здесь опасная трясина? — забеспокоился Василий. — Или опять змеи?— Хуже. Чую дух чужого человека.— Может быть, Ивана-царевича? A то и самой Марфы!Грендель ничего не ответил и двинулся быстрее, продолжая то и дело прислушиваться и принюхиваться.Вскоре путники вышли к равнине, расчерченной канавками и «грядками», но с противоположной стороны, нежели накануне Покровский.— До памятного знака здесь напрямую не доберешься, — пояснил Грендель. — Пройдем по соседней «грядке» и попробуем разглядеть, что там и как.Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как сзади раздался грубый окрик:— Стоять и не двигаться!Дубов оглянулся — в самом начале «грядки», по-гестаповски расставив ноги, стоял здоровенный наемник с «калашниковым» наперевес.— Бежим, — шепнул Грендель. — Эта «грядка» сквозная.— Бесполезно, — ответил Василий, — он нас просто пристрелит. — И, обращаясь к наемнику, громко спросил: — В чем дело, товарищ?— Тамбовский волк тебе товарищ! — злобно выкрикнул наемник. — Стоять и не рыпаться! Идти за мной! Шаг вправо, шаг влево — стреляю!— Извините, гражданин наемник, — с трудом вклинился в содержательную речь боярин Василий, — но как нам идти за вами, если вы велели стоять и не рыпаться?Наемник попытался задуматься, но тут Грендель, не открывая рта, негромко, но грозно зарычал по-волчьи. Даже Василий от неожиданности вздрогнул, а наемник заозирался, попятился и, поскользнувшись о сырой лишайник, бултыхнулся в канавку.Василий бросился было на помощь, но Грендель его остановил:— Тут мелко, не утонет.Дубов однако же наклонился и поднял автомат, зацепившийся за кустик. Стоявший почти по пояс в холодной воде наемник в бессильной злобе наблюдал, как Василий отсоединил магазин от автомата и разбросал патроны по канавке. Затем туда последовал и сам «калашников».— Ну и что будем с ним делать? — обратился Дубов к Гренделю, завершив акт разоружения. — C собой тащить — много мороки.— Загрызть, и дело с концом, — предложил Грендель. Наемник, не знавший, что добросердечный экс-оборотень никого толком не загрыз даже в бытность полуволком-получеловеком, дико заверещал и, вскарабкавшись на параллельную грядку, очень резво побежал прочь.— Любопытненько, — пробормотал Василий, поднимая с земли небольшой предмет, оказавшийся записной книжкой. — Надо бы изучить…Поскольку книжка не имела алфавитного указателя, то имена, адреса и телефоны были записаны, так сказать, в порядке поступления и ярко отражали биографию обладателя книжки за последние несколько лет: Тбилиси, Баку, Вильнюс, Рига, Тирасполь, Москва, Сухуми, затем Кислоярск, Старгород-Придурильский — этапы большого, но бесславного пути.На одной из последних страниц Василий увидел стихотворные строчки с примечанием "Поется на мотив «Надежды». Песня начиналась так: "Светит наша красная звезда.Не надейтесь — мы еще живыеИ в крови потопим города,Чтоб жила единая Россия. Нынче будем боженьку молить,Дал бы сил на мятежи и встряскиИ помог Державу возродитьОт Финляндских скал и до Аляски…" Дубов брезгливо перевернул страницу — и наткнулся на несколько знакомых имен, записанных в столбик: Боярин Василий.Беовульф.Грендель.Чумичка.Надежда. Дедуктивная мысль сыщика Дубова незамедлительно заработала: «Так-так, что могло объединить эти пять имен в записной книжке наемника? Можно допустить, что у него или у его шефа Мыльника имеются свои счеты к детективу Василию Дубову, но причем тогда тут боярин Василий? Постойте-постойте, а сам ли он это писал?»Василий перевернул страницу назад:"…И чечен сумеем затопитьКровью молдаван и прибалтийцев…"Дубов попытался мысленно пропеть эти слова на мелодию одной из своих любимых песен и тут же с отвращением перевернул страницу вперед. Почерк полностью совпадал.«Скорее всего, он записывал имена под чью-то диктовку. Но под чью? -Василий еще раз внимательно просмотрел список. — Если меня он записал как боярина Василия, то отчего тогда и Надя не значится как паж Перси? И причем тут Беовульф, Грендель и Чумичка?»От размышлений его оторвал голос Гренделя, который все это время изучал оконечность тупиковой «грядки», до которой напрямую было бы рукой подать -через канавку.— Похоже, что вчера ваш Иван-царевич здесь и побывал, — сказал Грендель. — Гляньте, как там истоптано. A чуть дальше на кустарнике веточка отломана.— A почему вы уверены, что это именно Иван-царевич? — нехотя оторвался от дедукции боярин Василий. — Может быть, просто кто-то грибы собирал.Грендель отрицательно покачал головой:— Нет-нет, на этой «грядке» никто грибов не собирает. Оттого-то она и такая заросшая.— A что так?— Ну, во-первых, суеверия. A главное — если тут пойдешь, то потом надо по ней же несколько верст назад впустую топать. C другими проще -можно по одной пройти насквозь, а по другой назад воротиться.— Ну и что же Иван-царевич?— A Иван-царевич, как я вижу, пошел другим путем — прямо через канавку. Да идемте, я вам все покажу.Дубов и Грендель вернулись к началу «грядки» и остановились на берегу как раз напротив камня.— Видите, как тут мох ободран? — указал Грендель. — Значит, он пытался выбраться наверх.— И как, удачно?— Сейчас глянем… Да, похоже, что удачно. Видите следы наверху? Стало быть, нам надо двигаться вон туда. — Грендель махнул рукой в сторону елового перелеска.«Херклафф! — вдруг осенило Дубова. — Меня он знает только как боярина Василия, а Надю — и как пажа, и как Надю. A остальные из того списка тоже присутствовали при его бегстве из замка. Все ясно — людоед нанял этого наемника, а может, и не его одного, чтобы „прощупать“ всех тех, кому мог достаться оброненный им магический кристалл…»— A вот здесь ваш Иван-царевич что-то варил из грибов, — снова оторвал Василия от раздумий голос его спутника. — Видите, следы костра, а кругом грибы срезанные.— Ну и куда же дальше?— A давайте, боярин Василий, пройдем вон за то озеро, а там будет замок славного рыцаря Витольда. То есть замок-то у него и не замок вовсе, а какая-то лачуга еще похуже моей, но зато башня — гордость всей Новой Ютландии. C нее открывается хороший вид на болота, может и разглядим, где там чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63