– Что еще?
– Оружие необходимо вернуть.
– Хорошо. Я знаком с несколькими ворами. Я могу назвать пару имен.
– Они не станут на меня работать. Кроме того…
– Я знаю. Драконлорды не воруют. И вам нужно совсем другое.
Маролан кивнул, но я видел, что мысли его сейчас далеко.
– Гораздо важнее, однако, преподать урок графу Форнии.
– Урок? Надеюсь, вы не станете просить меня убить его, поскольку…
Ноздри Маролана расширились, взгляд вспыхнул и тут же погас, наткнувшись на бокал с вином.
– Полагаю, вы хотели пошутить. Пожалуйста, больше так не шутите.
Я пожал плечами. Маролан ошибся, но я вовсе не горел желанием сообщать ему об этом. К тому же я был рад, что мне не поручили убийство драконлорда.
– Нет, думаю, мне придется объявить ему войну.
Я посмотрел на Маролана и заморгал.
– Ну, конечно. Безусловно. Совершенно очевидно. Что тут еще можно поделать? Но какое отношение ваша война может иметь ко мне?
– Непосредственно – никакого.
– Это радует.
– Очень плохо, босс. Я рассчитывал на комиссионные.
– Заткнись, Лойош.
– Лейтенант Лойош… звучит неплохо. Как ты считаешь?
– Я сказал – заткнись.
– Внимание, Копейщики Джарегов, разворачивайтесь маршем…
– Проклятие, Лойош, заткнись.
– Слушаюсь, сэр, полковник. Есть. Затыкаюсь, сэр.
– Полагаю, у вас нет опыта военной разведки?
– Уверяю вас, в рыбацкой деревушке, откуда я родом, говорили только о ней.
– Я так не думаю. И все же вы можете оказаться полезным. Между тем я ценю то, что вам уже удалось сделать. Мой человек доставит вам вознаграждение.
– Вознаграждение всегда приветствуется. Но меня беспокоит одна ваша фраза – о том, что я «могу оказаться полезным». Наверное, вы не можете сообщить мне, что именно имели в виду?
– Если бы речь шла о проблемах джарегов, вы бы мне сказали?
– Конечно. Открытость и честность – вот мой девиз.
Он одарил меня улыбкой.
– Просто из любопытства, как все произойдет? Вы намерены объявить ему войну?
– Для подобных операций формальное объявление войны вовсе не требуется. Я просто пошлю письмо, в котором потребую возвращения меча или обвиню его в краже – результат будет одним и тем же. Но сначала необходимо подготовиться.
– Собрать армию?
– Да, и спланировать кампанию. Но главное, следует нанять генерала.
– Нанять генерала? – На сей раз я по-настоящему удивился. – Разве не вы сами собираетесь возглавить армию?
– А вы бы стали лично кого-нибудь убивать, если бы у вас была возможность нанять Марио?
Честно говоря, я бы так и сделал, но…
– Я понимаю, что вы хотите сказать. И кто тот военный гений, который является эквивалентом Марио? Нет, подождите, кажется, я знаю. Сетра Лавоуд?
– Блестящая догадка.
– Я был всегда очень умен для своего возраста. – И после короткой паузы не удержался и спросил: – А откуда вы знаете про Марио?
У Маролана на лице снова появилось самодовольное выражение. Нет, мне определенно нужно перестать давать ему поводы гордиться собой.
– Вы думаете, Сетра согласится? – спросил я, когда понял, что не дождусь ответа на предыдущий вопрос.
– Я знаю.
– Потому что она ваш друг?
– Да, но не только поэтому.
– Хм-м-м.
– Босс, здесь происходят вещи, о которых мы не имеем ни малейшего представления.
– Ты так считаешь? В самом деле? В следующий раз ты мне скажешь, что следует опасаться тсера в открытом поле.
– А как насчет того, чтобы тебе убивать, а мне делать иронические замечания?
На этом мой разговор с Мароланом закончился. Я взял книги, которые мне понравились, и спустился по лестнице к дверям, где волшебник уже приготовился к измывательствам над моим желудком. Я остановился на площадке и взглянул на ближайшую ко мне картину. На нее, наверное, стоило смотреть сверху или снизу, от дверей, но с более близкого расстояния я видел текстуру и детали, а чуть выше удавалось разглядеть голову раненого дракона. Было нечто таинственное и могучее в том, как колыхаются щупальца вокруг его шеи. Казалось, случайным образом, однако в происходящем чувствовалась какая-то цель. И выражение морды дракона говорило о неизбежности и странной радости. Рана у него на боку была изображена так, что вызывала сочувствие, а не отвращение, и хотя юный дракон явно нуждался в защите, он все же оставался драконом, с которым следовало считаться.
Однако мой взгляд продолжал возвращаться к щупальцам, словно в них заключалась некая загадка, которую требовалось разрешить, чтобы узнать… что?
– Драконы гораздо сложнее, чем кажутся на первый взгляд, не так ли, босс?
– Мне пришла в голову та же мысль.
– В особенности Маролан.
– Да.
– Ты заметил, о чем он не спросил?
– Да. Он даже не поинтересовался, какое оружие украдено.
– Ты не так глуп, как говорят, босс.
– Кончай, Лойош. Лучше скажи, что это может означать.
– Что он уже знает о краже. Из чего следует: когда мы ставили ловушку, мы делали совсем не то, что нам казалось. Хотя я и сейчас не могу объяснить, что же мы все-таки делали на самом деле.
– Угу. Вполне возможно. Или тут нечто иное.
– Например?
Я еще раз посмотрел на щупальца – никакой системы, и все же в них имелась некая тайная закономерность.
– Что он знал, какой именно клинок будет украден, из чего можно заключить: кража не просто проверка или испытание, но при помощи нее реализована некая задача, а в самом оружии заключен дополнительный, неизвестный нам смысл. Вполне разумное объяснение. Или верна идея Крейгара: не имеет значения, что украдено; цель состояла в том, чтобы разозлить Маролана и дать ему повод развязать войну, раз уж он того хочет. На самом деле я не удивлюсь, если все наши предположения окажутся неверны. Нам следует принять это за основу и действовать соответственно.
Некоторое время Лойош молчал. Потом заметил:
– Мне нравится художник.
– Мне тоже, – ответил я. – Ладно, пойдем домой.
Я повернулся спиной к раненому дракону и покинул Черный Замок.

ГЛАВА 4. К БОЮ!

Сетра Лавоуд однажды поведала мне краткую историю боевой магии, но я не помню никаких подробностей; в тот момент они для меня не имели особого значения, я совсем недавно с ней познакомился, чтобы обращать внимание на то, что говорит Сетра, – гораздо большее значение имел сам факт ее общения со мной. Однако отдельные детали мне удалось запомнить. Из этих обрывков и того, что мне рассказали Маролан и Алира, я могу составить для вас короткий обзор. Вот он:
Самые первые заклинания использовались для разведки и создания иллюзий; это довольно мощное оружие. Но ему достаточно просто противостоять. Позднее появились способы массового уничтожения, и специалисты потратили немало сил на организацию защиты своей армии. В конце концов, она стала превосходить атаку, и теперь любой солдат может считать себя в сравнительной безопасности, если только он не несет на себе слишком много металла.
Именно тогда солдаты отказались от доспехов, хотя некоторые пользовались (да и сейчас такие случаи нередки) деревянными доспехами, а деревянные щиты популярны и в наше время. Воины Дома Лиорна до сих пор надевают медные или бронзовые наручи, чтобы доказать свое бесстрашие или глупость – мне никогда не удавалось провести границу между этими двумя качествами.
За многие годы были изобретены различные способы, позволяющие пехотинцам брать с собой в сражение заранее приготовленные заклинания; они становились все сильнее и сложнее, пока в одной крупной битве, название и дату которой я даже не пытался запомнить, какой-то волшебник нашел способ заставить сработать все камни-вспышки, находящиеся в руках врага, – что привело к созданию нового вида заклинаний и контрзаклинаний, с тех пор рядовые пехотинцы крайне неохотно стали пользоваться волшебством.
Постепенно атакующие заклинания вновь стали более сложными и мощными, часто волшебникам приходилось объединяться, чтобы направлять на врага огромные, могущественные чары, способные вызвать в рядах противника панику. Естественно, появились защитные меры, после чего сражения превратились в проверку умений боевых волшебников, а не солдат и генералов. Ситуация достигла своего пика к началу Междуцарствия, когда магией занялся драконлорд по имени Адрон, о котором лучше вообще не вспоминать.
Междуцарствие положило всему этому конец, война вновь превратилась в обычную сечу, когда солдаты убивали друг друга, как джентльмены, однако после окончания Междуцарствия средства массового поражения начали медленно возрождаться, с той лишь разницей, что волшебство стало заметно сильнее – теперь трудно найти солдата, неспособного на волшебную атаку, и невозможно отыскать такого, кто не может себя от такой атаки защитить. Однако для произнесения заклинания требуется концентрация внимания, а значит, вы не в состоянии защищаться от острых предметов, которые направлены против вас. Из чего следует, что во время сражения трудно пользоваться волшебством. Во всяком случае, сейчас. Пройдет еще двадцать, или двести, или две тысячи лет – и все может измениться.
Иными словами: в прежние времена, когда волшебство было простым и слабым, оно оказывало незначительное влияние на ход боевых действий; сейчас, став сложным и могущественным, оно по-прежнему мало влияет на ход сражений.
За исключением, естественно, выходцев с Востока, которые беспомощны перед волшебством.
Именно так объяснила мне ситуацию Сетра, когда я начал свою короткую военную карьеру. Во время битвы я получил возможность убедиться в том, что она говорила разумные вещи – враг посылал против нас все новые заклинания, иногда они кого-нибудь убивали, и несколько раз чуть не прикончили меня.
Меня такое положение вещей совсем не радовало.
Я не нуждался ни в каких лекциях, чтобы понять, что это значит для простого пехотинца: время от времени кто-то из твоих товарищей без всяких на то видимых причин упадет замертво или начнет корчиться от боли. Несколько чаще солдаты падают на землю, сраженные слабым красноватым светом; а ты должен постоянно помнить – вступая в рукопашную схватку, следует опасаться магических атак.
Впрочем, у нас имелось одно преимущество: поскольку враг атаковал, он не мог метать дротики, а когда войска сошлись, заклинаний стало заметно меньше. Первые несколько секунд это самый напряженный момент битвы. В самом начале ни о чем не думаешь; позднее ожесточение схватки слабеет – или так только кажется, – и у тебя появляется время для страха. Как я уже говорил, я мало что помню о первых мгновениях боя, но в моей памяти навсегда останется грохот десяти тысяч стальных клинков, наткнувшихся на десять тысяч деревянных щитов, скрежет шпаг, ударивших в наконечники копий. Нет, конечно, их было гораздо меньше, но мне так показалось. Лойош, наверное, отпустил не одно остроумное замечание. Иногда умение забывать – это настоящее благословение.
Я помню, как Элбурру каким-то образом удалось снова подняться на ноги, и видел, как он усилием воли заставлял себя наносить удары; потом я заметил Нэппера, который был счастлив впервые в жизни. Я уже успел настолько ко всему привыкнуть, что даже забыл об иронии. Просто поразительно, к чему может привыкнуть человек при определенных условиях, но тогда ирония, мой старый друг, ускользнула от меня в неизведанные дали.

В тот момент я ни о чем таком не думал, хотя теперь понимаю, какая забавная сложилась ситуация… несмотря на мою тревогу, комментарии Крейгара и намеки Маролана, я почти наверняка покончил бы с этим делом, когда на следующий день после доклада Маролану явился посланец с моим вознаграждением.
Я бы отказался, если…
Они явились ко мне домой вскоре после того, как я вернулся из офиса после разговора с Мароланом. Я открыл дверь в ответ на громкий стук. Их было трое, все мужчины, все драконлорды, причем двое из них оказались вооружены. Третий сказал:
– Вас зовут Талтос. – Он произнес мое имя так, словно никогда не слышал, как оно произносится, а видел лишь написанным на бумаге, из чего я сделал вывод, который, вне всякого сомнения, пригодится мне в будущем.
– Более или менее, – ответил я.
Подлетел Лойош и опустился ко мне на плечо. Я был встревожен и даже слегка напуган. Дверь я открыл без особых сомнений, поскольку джареги считают дом священным местом; но кто знает, что думают по этому поводу драконы?
– Меня зовут Ори. Мой лорд граф Форния просит и требует, чтобы вы не вмешивались в его дела. Других предупреждений вы не получите. Вам все понятно?
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы обдумать его слова. Форния знает, что я вовлечен в происходящее. Хорошо. И предупреждает, чтобы я не путался у него под ногами. Интересно, на что он рассчитывает? И зачем так себя ведет?
Это смущало и раздражало, но раздражение доминировало – три драконлорда – три, клянусь любовью Вирры, причем один из них явно волшебник – явились ко мне в дом чтобы сообщить мне, как я должен себя вести. Даже джареги так не поступают. Даже Гвардейцы Феникса, когда обрабатывают джарега, этого не делают. Если бы джареги или представитель Империи захотели напугать или шантажировать меня, они оказали бы мне честь, посетив одно из моих рабочих мест – офис или ресторан. А то, что драконлорды пришли ко мне домой, вывело меня из себя, но я решил вести себя дипломатично.
– А как вы отнесетесь к тому, если я попрошу и даже потребую, чтобы граф Форния поцеловал мою румяную задницу?
Оба драконлорда обнажили клинки – насколько это возможно в тесном пространстве моей прихожей – и одновременно сделали по шагу вперед. Через мгновение им пришлось отступить; одному в лицо вцепился джарег, а в плечо другому я метнул нож.
Ори поднял руку, но я слишком хорошо знаю, что означает, когда драконлорд не носит шпаги. Одновременно с броском ножа (того, что оставался в сапоге, одного из четырех, которые я продолжаю носить после того, как снимаю все оружие после возвращения домой) я высвободил Разрушитель Чар, примерно восемнадцать дюймов золотой цепи, которая удобно легла в мою левую ладонь. Я раскрутил цепь, чтобы она отразила заклинание, которое волшебник собрался направить на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32