Это он великолепно иг-
рал в водевиле "Вицмундир" противного, животастого, лысого, с носом,
покрывшим наконец-то губы, начальника, который рвался разнести в пух и
прах своего подчиненного, да вместо этого влетал в ведро с помоями.
- Ребята тебе привет передают и благодарность от всего славного кол-
лектива киностудии Технологического института, - поздравил меня Костя.
- За что? - не понял я.
- Добились от ректората, чтобы в наш подвал, где киностудия, вентиля-
цию провели. Ты был у нас козырным тузом, которым мы побили все аргумен-
ты проректора по хозяйственной части. Это первое. Кроме того, молодые
без тебя скучают, а сюда прийти стесняются. Может, мне просто пригнать
их?
- Вот чудаки, - удивился я и стал горячо жаловаться на нудность
больничного режима, на врачей, на нянек. Он молча слушал меня, и я иссяк
сам по себе, поняв, что стенаю о несущественном и никто ни в чем не ви-
новат кроме меня самого.
- Сделал хоть что-нибудь? - спросил он после паузы и глянул на меня
искоса и лукаво.
"Встреча" ему понравилась. Мы даже обсудили с Костей как ее снимать.
Скрытой камерой, в ежедневной уличной сутолоке. Все пойдет докумен-
тально, с одной точки, актриса будет действительно опрашивать у прохо-
жих, как пройти. Ассоциативную часть фильма, внутренние монологи героев
и их воспоминания надо снимать совсем в иной манере. Например, в сцена-
рии написано "мелькнула улыбка". Она улыбнулась Ему. Промельк океана
ощущений, того, что мы зовем душой, интимный момент контакта двоих. Заг-
лянуть в этот океан: по экрану вздыбится, пройдет волна пушистого, лу-
чистого, во что хочется зарыться лицом. И эта волна придет к нему. И он
улыбнется в ответ...
- Пиши диалоги и их воспоминания, - деловито сказал Гашетников. -
Только кратко и емко. Иначе ставить не дам, вернее, не я, худсовет.
- Сатрап... Душитель... И не стыдно?.. Аракчеев...
-...Бенкендорф, - подсказал мне Гашетников. - Вот ты говоришь, что
никто к тебе не ходит, что забыли тебя. Я понимаю, навестить больного
товарища - это наш долг, и на каждом занятии у меня спрашивают о твоем
здоровье, но ты тоже, если сможешь, конечно, не забывай о нас. Я пришел
к тебе с предложением. Дело в том, что пока мы мечтаем и пишем сценарий
про "Ночь открытых дверей", в котором, кстати, ты тоже можешь принимать
участие - это же наш коллективный труд, как мы договорились, в то же вре
мя ректорат требует, и справедливо требует, чтобы мы выдавали продукцию.
Деньги в нашу студию вложили немалые, а результат? Короче говоря, у рек-
тора заказ. Как говорил бесспорно лучший и талантливейший поэт нашей,
советской эпохи Владимир Владимирович Маяковский, у ректора социальный
заказ. Помнишь, я тебе как-то говорил о студенческом научном обществе?
Надо сделать фильм об этом обществе. Обязательно, иначе студию прикроют
и будут правы.
- Конъюнктурщик! А вентиляцию они задаром что ли провели? Зачем зак-
рывать, если такие средства вложили?
- Скажите, какой непримиримый борец за чистоту идеалов нашелся! Сло-
вами иностранными обзывается, а как грязную конъюнктурную работенку де-
лать, то в тубдиспансер скрывается. Ладно, старик, никуда мы не денемся,
отдача нужна, помоги, прошу и, если возможно, то поскорее. - Но ведь
сняли же мы "Первомай", демонстрацию? Симфония флагов, трибуна мавзолея,
ликующие студенты...
- ...проходящие в гробовом молчании по главной площади страны, - ус-
мехнулся Гашетников. - Давай, всерьез. Надо сделать фильм и правильный и
смешной. Слабо? Легко творить, выдавая вариации любимой темы - а ты поп-
робуй сделать искусство в рамках жесткой заданности, профессионально.
Рано или поздно тебе придется столкнуться с этим. Раньше даже лучше.
Сделай рекламу. Бойкую, смелую, с юмором, с улыбкой, только не на запад-
ный манер, а?

Глава пятнадцатая


--===Северный ветер с юга===--


Глава пятнадцатая
После обычного ежедневного обхода я сыграл пару партий в шахматы со Степаном
Груздевым. Он, как игрок, конечно, намного сильнее меня, но я как-то случайно
удивил его редко встречающимся дебютом и мне удалось выиграть. Степан попросил
свою мать принести из дома сборник шахматных партий, и я стал ему проигрывать.
Вот она, сила теории. Так бы и искусстве. К счастью, в творчестве не все
укладывается в прокрустово ложе догматов и постулатов. Вот существует же наука
о прекрасном. Эстетика. И все-таки это не наука. Настоящая наука тем и хороша,
что по теории можно предсказать ожидаемый результат. А эстетика оценивает
только только ранее созданное, предсказать же даже критерии прекрасного в
будущем не может. Получается очень похоже на нашу здешнюю жизнь в диспансере -
лечишься, лечишься, а результат узнаешь только в финале лечения.
Так размышляя, я оделся и вышел во двор. На одной из скамеек, нахох-
лившись, с поднятым воротником пальто, сидел Егор Болотников. Рядом с
ним, очевидно, его знакомая. Длинные черные блестящие волосы на прямой
пробор, смуглая кожа лица и рук, высокий лоб, тонкий нос, розовые губы.
Тоже, наверное, художница.
У художниц всегда что-то нестандартное или в одежде или в предметах
туалета - шарфы необычной расцветки и вязки, украшениями служат своеоб-
разные кольца, брошки, серьги, самодельные сумки.
У Егоркиной знакомой тонкие, точеные, нервные пальцы. На левой руке
крупный серебряный перстень с черным камнем.
Егор кивком головы пригласил меня присесть:
- Знакомься, моя жена Ирина, а это будущий советский Феллини и лауре-
ат Каннского фестиваля Валерка Истомин.
Я сел боком рядом с Ириной. Глядела она на меня мимо, искоса, достала
из сумочки и протянула мне пачку сигарет, я жестом отказался. Тогда она
протянула мне спички, я чиркнул и укрыл в ладонях пламя. Она наклони-
лась, тяжелые волосы медленной блестящей лавиной двинулись вниз, подра-
гивающими пальцами она коснулась моих рук, затянулась и подняла на меня
черные глаза, в которых сверкнул огонек догорающей спички.
- Спасибо, Валерий. Вы учитесь во ВГИКе?
Я отбросил огарок спички и улыбнулся:
- Егор, как ты думаешь, обязательно заканчивать училище, чтобы уметь
хорошо рисовать?
Егор буркнул из своей нахохленности:
- Чтобы хорошо рисовать - обязательно.
- Придется идти во ВГИК, - вздохнул я. - Хотя, как мне кажется, от-
дать пять лет только учебе - это многовато. По своему опыту знаю, а я
уже получил один диплом об окончании вуза, слишком много проходишь не-
нужных предметов, только память засоряешь всяким справочным материалом,
короче говоря тратишь время и силы впустую.
- Какой же выход? - спросила Ирина. - Ведь без диплома никто не дове-
рит вам постановки фильма.
- Это верно. Но вот не далее как вчера ко мне приходил руководитель
нашей киностудии в Технологическом институте, Константин Гашетников. Он
на Высших режиссерских курсах учится. Год обучения - и сразу запускайся
в производство. Кстати, ищет сейчас сценарий.
- На какую тему?
- О браконьерах. И меня просил для нашей студии написать про СНО -
студенческое научное общество.
- Вы согласились?
- Да. И написал.
- Уже?
- Про встречу двоих, которые предназначены друг другу, да не судьба
быть им вместе, только одна случайная встреча - и все. И они расходятся,
ощущая, что происходит что-то непоправимое, но так и не узнав, что
счастье было рядом. - И за что же вы их так?
- Чтобы зритель ценил свое счастье, которое у него есть, раз уж он
его нашел или оно его нашло. Ведь настоящее счастье в любви действи-
тельно редкость.
- А как же быть, если ты эту редкость так и не нашел? - тихо спросила
Ирина.
- Во, заговорила рыба человеческим голосом, - заворчал, отворачиваясь
в сторону, Егор.
Ирина, как бы очнувшись, посмотрела на меня:
- Егор рассказывал мне, что вы любите стихи. Почитайте, что вам нра-
вится, пожалуйста.
Я смутился.
- Вы извините, Ирина, я еще тогда, в мастерской у Егора, говорил ему,
что не умею читать стихи. Просто было настроение, насмотрелся на его
картины.
- А сейчас нет настроения? - с какой-то долей отчаянного сожаления
спросила она.
- Несколько неожиданно... Из тех, что мне нравится, говорите?..
Задумался ненадолго. Женщине надо читать стихи про любовь. Что я чи-
тал когда-то Тамаре?.. Как давно это было...
Я растерян,
потому что хочу подарить тебе
все, что есть и что было давно:
и горячий огонь - тебе -
в первобытной пещере,
и боярышне молодой - тебе -
царский терем,
и прекрасной даме - тебе -
священный обет
сохранить в далеких скитаньях твоего имени свет. Я растерян, потому
что хочу подарить тебе неба бездонье - тебе -
и алмазы звезд,
солнца тепло - тебе -
в лютый мороз,
прохладный родник - тебе -
в барханах пустыни,
радуги яркий цветок ,
что в сердце цветет отныне.
Я растерян,
потому что хочу подарить тебе
любовь.
Ирина смотрела мне прямо в глаза, напряженная, чуткая, желтые впалые щеки
порозовели и блестели черные глаза, и блестели черные волосы, и блестели
розовые губы.
Когда я замолк, Ирина опять достала сигареты и я тоже закурил. Закру-
жилась голова. Отвык. А ведь зарекался на всю оставшуюся жизнь - лишь бы
вернуться в студию.
- А вы не публиковались? - спросила она.
- Маловероятно пробиться, тем более, что философская лирика у меня не
совпадает с официозом. Вот выберусь за порог диспансера...
Она встала, протянула мне руку, помедлила ее отнимать, взъерошила бо-
роду Егору и ушла легкой походкой.
Мы с Егором смотрели ей вслед.
- Почему она у тебя такая черная? - спросил я, не поворачиваясь к
Егору.
- Отец у нее шахтер, - фыркнул Егор.
И добавил:
- От темперамента. Неполное сгорание. Отсюда и сажа. Теперь в тебя,
глядишь, влюбится. Ей все время икону подавай, чтобы было на кого мо-
литься. Своему идолу в жертву чего хошь принесет.
- Идол ты и есть, - вздохнул я, встал и пошел по кругу, по бесконеч-
ному кругу нашего двора.

Глава шестнадцатая


--===Северный ветер с юга===--


Глава шестнадцатая
...Под забором Московского Технологического института сидели влюбленные Паша и
Маша. Она нежно чесала у него за ухом логарифмической линейкой. Паша и Маша
были членами студенческого научного общества. Паша плакал от радости, а Маша
любовалась памятником. Это был памятник, установленный во дворе института за
выдающиеся научные заслуги. Это был памятник Паше...
- Чего читаешь? - склонился надо мной Степан Груздев, студент МВТУ.
- Не читаю, а пишу, вернее, уже написал. Про вас, проклятых. Про вашу
неистребимую любовь к науке.
- Дашь на рецензию?
- Тебе? Держи.
Степан начал читать сценарий про СНО - студенческое научное общество.
Социальный заказ, как говорят Маяковский и Гашетников. Если Степан ста-
нет расспрашивать меня про СНО, как прочтет, значит, социальный заказ
выполнен.
...Следы выходили из окна и шли по асфальту. Следить за ними было несложно:
ботинок, босой, ботинок, босой, ботинок, а где же босой? Ага, вот - залез на
стенку. А где же тогда ботинок? Пошел за угол - вот отпечаток каблука на этой
стене, а подошва за углом на другой стене. Дальше... они рядом ботинок и
босой, а напротив них стоят настоящие ноги - в ботинке и босая...
А начиналось это так. Паша стоял у входа в институт и, стыдно ска-
зать, строгал кухонным ножом логарифмическую линейку. Одновременно он
шмыгал носом и играл со своей левой босой ногой в крестики-нолики. Нога
явно проигрывала и нетерпеливо барабанила пальцами по асфальту. Пашу му-
чил творческий процесс изобретательства. Кровяное давление катастрофи-
чески повышалось, наступал конфликт между замыслом идей, которые по но-
чам казались гениальными, и воплощением мечты в металле и капроне. Все
казалось ясным, как дважды два. Не хватало капрона.
И тут Паша увидел капрон.
Все казалось ясным, как дважды два, но в капроне были женские ножки.
Запахло сиренью и жареными пончиками. Раздувая ноздри, Паша бросился
вдогонку за капроном, поглощенным коридорной системой института. На
лестничном марше второго этажа он сумел заметить математическую ясность
линий и формальную безупречность ног. Мысли стали мягкими и легкими. Па-
ша даже улыбнулся проходящему мимо замдекана, который следил за успевае-
мостью на факультете. Ножки скрылись за дверью с нехитрой надписью
"СНО".
Изо всех сил потянул на себя дверь Паша. Прицепленный за ручку с дру-
гой стороны двери динамометр с предельной точностью измерял силу Пашиных
желаний. Около динамометра толпились белые халаты и очки. Наконец, дина-
мометр не выдержал и сорвался с крючка. Увидев ножки, Паша почувствовал,
что в них что-то изменилось. Он поднял глаза и понял, как мало еще он
видел на этом свете. Маша была в белом халате СНО. Она хмурилась и смея-
лась.
Она улыбнулась. Паша от волнения наступил на провод высокого напряже-
ния.
Свет погас. Возбужденно взвизгнула Маша. Вспышки света вырывали из
тьмы фигуры в белых халатах, которые ловили парня в черном свитере. На-
конец, свет зажегся окончательно, белые халаты расступились. На полу си-
дел Паша и держал в руках секундомер. Он включил его, а потом с удивле-
нием уставился на халаты. Началось новое время - Паша вступил в СНО.
Неизвестно, когда и почему появилась, окрепла и стала сущностью Паши
Марьина и Маши Павловой эта страсть к познанию, это упорное стремление к
постижению гармонии мироздания, этот поиск истины через лабиринт ошибок
и неудач. Павел Марьин сделал открытие. И вопреки всем канонам, традици-
ям и бухгалтерским расчетам у входа в институт воздвигли величественный
монумент в виде логарифмической линейки. Венчала ее голова Паши, это же
ясно, как дважды два...
Степан вернул мне листки со сценарием. Заулыбался, заморгал белесыми
ресницами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23