С задумчивым видом Адель подошла к окну и села на подоконник. Пантос лег у ее ног, положив свою большую лохматую голову на лапы.Бренна металась за ширмой, затем остановилась перед зеркалом, разглядывая свои растрепанные рыжие волосы и землистый цвет лица.Кто-то надел ей на голову ночной чепец. Гвинет? Адель? Но завитки вылезали из-под чепчика и торчали в разные стороны. Сама она уже давно его не надевала, но он может понадобиться в будущем, чтобы спрятать под него волосы..– Ох, – вздохнула она, глядя на себя в зеркало. Даже если и не умерла, выглядела она отвратительно. Увидев ее в таком виде, монахини решат, что она гулящая и мучается от похмелья после того, как провела всю ночь, выпивая со случайными мужчинами.Бренна быстро умылась, потерла зубы деревянной ореховой палочкой и немного причесалась, чтобы хоть как-то привести себя в приличный вид. Если она хочет, чтобы на ее пути люди давали ей кров, то должна выглядеть достаточно респектабельно, чтобы ее не приняли за проститутку или больную чумой.Достав из сундука свое длинное шерстяное платье, она внимательно его рассмотрела. На выцветшем голубом корсаже было три пятна от масляной краски, а кружева по краю прямоугольного выреза спутались. Некогда длинные, элегантно сужающиеся к запястьям рукава, были обрезаны так, чтобы они не мешали ей заниматься живописью. Отсутствие вышивки или каких-либо украшений делало платье мрачным и немодным. Но другого у нее не было.Она, конечно, может постараться убедить монахинь, что она аристократка, попавшая в беду. Бренна объяснит, что земли ее семьи были захвачены жестокими людьми, и предложит отреставрировать иконы и статуи монастыря. Свой художник может оказаться полезным приобретением.– Монтгомери собирается выдать Гвинет замуж, – заявила Адель.– Я не могу спасти Гвинет. – И вообще никого здесь. Бросив последний взгляд в зеркало, Бренна вышла из-за ширмы. – Гвинет должна считать, что ей повезло, что Монтгомери только хочет выдать ее замуж, а не собирается ее выпороть, как меня, и обезглавить. Я больше не хочу ни в чем участвовать. Провоцировать его я больше не собираюсь. – Она повязала голову большим платком, закрывшим подбородок и плечи, и взяла сумку. – Мы должны немедленно скрыться. Пойдем со мной, Адель.Напасть на Монтгомери с кинжалом было невероятной глупостью. Она может сколько угодно упрекать Бога за то, что она родилась женщиной, это ничего не меняло. Чтобы спастись, ей надо бежать.Устроив засаду Покорителю, ее отец проявил преступное равнодушие к судьбе своих дочерей и всех живущих в замке. Она больше не будет частью его безумных планов.Девушки поспешила к выходу, но дверь открылась прежде, чем она успела взяться за ручку. Терьер визгливо залаял, но Адель быстро его успокоила.Увидев Монтгомери на пороге комнаты, Бренна вскрикнула. Своими разговорами о бегстве она словно по волшебству вызвала их тюремщика из преисподней. Он был одет во все черное и показался ей еще более громадным. В руках он держал цепь.Где-то в глубине сознания всплыла память о том, как вчера ее вытащили во двор, заставили встать на колени, привязали к колоде и прилюдно выпороли кнутом. Ее сердце сжалось, дыхание сбилось. Она искала на его лице знаки того, что он смягчился, что, возможно, простил засаду отца и ее безумный поступок, но их не было. Его губы были плотно сжаты, широкие плечи напряжены.Он пришел, чтобы завершить казнь.Движением руки он сделал знак Адели уйти. Она направилась к выходу, опираясь одной рукой на трость, а другой прижимая к себе кота.Пантос завилял хвостом и лизнул руку Монтгомери, который пошел за Аделью. Терьер зарычал, и Джеймс протянул к нему руку, будто собираясь погладить. Дункан перестал рычать и понюхал руку, прежде чем выбежать вслед за хозяйкой.– У меня для тебя новые драгоценности, жена, – последнее слово прозвучало как ругательство.Бренна отступила назад, бросив взгляд сначала на открытую дверь, а потом на окно. Видимо, к животным он относится лучше, чем к людям, подумала она.Цепь в руках Монтгомери звякнула. Бренна увидела, что пять железных колец были соединены цепью.Оковы для раба.Черт побери!– Вы собираетесь заковать меня в кандалы?Ее охватило отчаяние. Планы найти убежище в каком-нибудь монастыре рассеялись словно дым.Он собирается не просто ее, казнить. Ей предстоят пытки и унижение.– Неужели вы серьезно…– Ты изменница. Пусть эта цепь будет самым малым из того, что ты заслужила.Ноги стали ватными, когда она представила, как с узников сдирают кожу, рвут мышцы, а кости ломают огромными молотками. Агония может длиться несколько дней. Это была расплата за предательство.Бренна судорожно окинула взглядом комнату. Если ей удастся добежать до окна, она сможет выброситься на каменные плиты двора – смерть будет быстрой. Самоубийством она заслужит себе место в аду. Но дьявол наверняка пожалеет ее больше, чем этот Покоритель.Она начала потихоньку двигаться к окну. Если она будет торопиться, Монтгомери наверняка что-то заподозрит и помешает ей.Он подошел ближе, и цепь звякнул в его руке. Взгляд его потемневших глаз был суровыми и пугающим.Ее сердце билось в таком ритме и так громко, что ей казалось, что это биение должно быть слышно и ему. Она медленно отступала к окну, готовясь к последнему прыжку.Но Джеймс, будто читая ее мысли, шел за ней.Она сделала движение в сторону. Смерть манила ее, как легкое избавление от пыток и унижения. Пальцы уже коснулись подоконника, а колени – стоявшего под окном табурета.Но в тот момент, когда она уже вскарабкалась на подоконник, чтобы совершить прыжок и поменять жизнь в оковах на безопасность ада, он схватил ее за лодыжку.– Нет! – Она лягнула его, чтобы избавиться от железной хватки. – Отпусти меня!Он дернул ее назад. Бренна ударилась коленями, бедрами и грудью о край подоконника.– Хватит бороться, девчонка! Такого быстрого конца у тебя не будет.Она закричала в панике, пытаясь увернуться; Не обращая внимания на крик, он поднял ее на руки и отнес на кровать.– Тише! Успокойся, жена.На этот раз это слово не прозвучало как ругательство. Наоборот, он произнес его тихим, почти ласковым голосом.Но она продолжала бороться, хотя это было все равно, что бороться с железной клеткой, и успокоилась только тогда, когда ее силы иссякли.По лицу текли слезы. Бороться с ним было бесполезно.Он огромный мужчина. Она женщина. Замужняя женщина во власти мужа – ее господина и повелителя, который может наказывать ее так, как ему вздумается. Более того, он был Покорителем, могущественным человеком, наделенным законным правом пытать и наказывать ее так, как считает нужным.Она плакала от своей беспомощности, но яростно смахивала слезы, признавая свое поражение.– Не пытайся сбежать, – предупредил он, но немного ослабил хватку.Бренна постаралась собраться с силами для еще одной попытки освободиться, хотя понимала, что все бесполезно. Ее руки и ноги словно налились свинцом.– Да, милорд, – кивнула она.Она испугалась собственного голоса. Значит, так будет всегда – «да, милорд», «конечно, милорд», «как пожелаете, милорд». И это будет продолжаться до тех пор, пока он не устанет мучить и пытать ее, а закончится все тем, что он убьет ее.– Не вставай, – приказал Монтгомери.Бренна, оглушенная происходящим, наблюдала за тем, как он потянулся за валявшейся на полу цепью. Она не удивилась бы, если бы увидела, что из его черных волос торчат рога.Монтгомери взял цепь и выпрямился. Выражение его лица было таким же беспощадным, как у сурового римского военачальника. Пять разного размера железных колец-оков были соединены легкой цепью – два на запястья, два на щиколотки и одно для шеи.Дыхание застряло у нее в горле. Холодный металл вокруг шеи и конечностей лишит ее движений. Она не сможет ни сбежать, ни потянуться, ни даже подняться по лестнице, не причинив себе страданий.А что хуже всего – она никогда больше не сможет заниматься живописью. Даже если бы ей удалось взломать замки на сундуке, цепь не даст ей свободно пользоваться красками. Да и краски все прольются и смешаются, а цепь будет царапать холст.Она станет рабыней в полном смысле этого слова.– Незачем…– Я не желаю, чтобы ты выпрыгнула из окна, или ждать, что ты можешь напасть на меня из-за любого угла, – ответил он, и цепь зазвенела, между его длинными пальцами.Бренна вздрогнула.Матрас скрипнул и прогнулся, когда он присел на край кровати.– Давай, пленница-жена, – Джеймс похлопал себя по коленям, – положи сюда голову и вытяни шею, чтобы я смог надеть твое новое ожерелье.Положить голову ему на колени и позволить ему защелкнуть вокруг своей шеи ошейник, как у собак Адели?Какое унижение!– Если только ты не предпочитаешь опять положить голову на колоду, – Монтгомери произнес эти слова так вежливо, словно предлагал ей выбор между куском хлеба и бисквитом.– Я не боюсь смерти, – неуверенно произнесла Бренна. Разве не она всего несколько минут назад решила убить себя?– В таком случае мы можем распять тебя на спицах колеса.Бренна задохнулась. Кровь застыла у нее в жилах. Она однажды видела, как колесовали одного человека. У жертвы были переломаны руки и ноги. Потом его конечности продели сквозь спицы огромного колеса, поднятого на самый верх длинного шеста. Колесо крутилось, а вороны отрывали куски с окровавленного тела человека.Девушка непроизвольно сжала рукой горло и посмотрела в лицо Монтгомери в надежде, что он просто блефует, чтобы напугать ее.Но его подбородок был как каменный. В его глазах не было ни намека на сострадание, и он смотрел на нее так, будто был убежден, что уже выиграл битву и просто ждет, чтобы она это признала.Он перебирал длинными пальцами звенья цепи, словно пересчитывая их.Несчастная внутренне содрогнулась. Этот человек, несомненно, приговорил к смерти через колесование многих людей и ничуть не чувствовал вину за те страдания, которые они испытывали.– Вы именно таким способом умертвили свою последнюю жену?Его пальцы замерли.– Нет.– Но вы убили ее, не так ли?В глазу появилось красное пятнышко.– Кое-кто так и говорит. Не самые умные.В комнате повисла гробовая тишина. И она поняла, что выиграла битву.Стерев с лица слезы, она опустилась на колени. Кровь прилила к ее лицу при мысли о том, что он сейчас сделает.– Это подло – так обращаться со своей женой, – сказала она, не удержавшись.Джеймс опустил голову на грудь, и она знала, что под рубашкой у него длинный красный рубец и небольшая дырочка над сердцем, где его настиг t'occhio del diavolo.У нее вдруг так сильно задрожали колени, что она едва удержалась, чтобы не упасть. Дело в том, что на самом деле они были смертельными врагами, связанными церковью в брачный союз.Страшный союз.Если бы только она успела уйти в монастырь, как и хотела! Там жизнь была монотонной и скучной, но она, по крайней мере, смогла бы добиться какого-то положения и использовала бы свободное время для того, чтобы заниматься живописью. Писать кресты и нимбы было бы тоже своего рода пыткой, но все же это было увлечением. И у нее появились бы послушницы, которые смешивали бы краски.Что толку сейчас сожалеть обо всем этом, подумала она, и, опершись ладонями о постель, так что кончики ее пальцев почти касались его бедра, она легла ему на колени, вытянув шею. От этого движения кровать покачнулась. Его бедра были твердыми и теплыми, и она ощутила, как в них пульсирует горячая кровь. На нем были мягкие дорогие лосины, и под ними четко вырисовывались все мускулы. От него пахло сандаловым мылом, мужчиной и чем-то еще непонятным.Монтгомери приподнял платок на ее шее и надел петлю. Его движения были такими уверенными, будто он делал это сотни раз. Бренна поморщилась от прикосновения холодного металла. Ее гордость была уязвлена, но она стиснула зубы, чтобы не заплакать.Бренна лихорадочно размышляла. Надо найти способ повернуть обстоятельства в свою пользу. Кузнец наверняка сможет сделать ключ. Или она напишет письмо своему брату Натану, и он что-нибудь придумает.Потом она услышала, как щелкнул замок. После этого ей было позволено поднять голову. Кольцо было широким и не сжимало ей горло, но его тяжесть давила на ключицы.– Сядь, – скомандовал он и взял в руки кольцо поменьше.Она повиновалась, но все еще прикидывала в уме, как сбить его с толку и застать врасплох.– Дай руку.Она протянула руку, позволив ему защелкнуть наручник.– Никаких жалоб?Слегка наклонив голову, она взглянула на него сквозь ресницы.– Нет, милорд, – ответила она, стараясь придать своему лицу выражение покорности.– Хорошо.Негодяй. Его высокомерный тон возмутил ее, но она решила промолчать.Он взял другую руку, и она с трудом удержалась от того, чтобы не отдернуть ее. Это была правая рука, и теперь не получится как следует держать кисть. Сердце сжалось. Что, если ей никогда не удастся освободиться? Что, если наручники изуродуют руки?Но Бренна заставила себя оставаться послушной. Если она начнет сопротивляться, он наверняка опять выпорет ее, а потом все равно закует в кандалы. А если она признается, как важна ей живопись, он, чего доброго, сломает ей пальцы.Она найдет способ выйти на свободу. И снова заняться живописью. Она должна. Живопись – это ее убежище. Ее святилище.– Встань и разведи руки в стороны.Кровь прилила к лицу, когда она поднялась. Кольцо вокруг шеи соскользнуло вниз к ключицам. Все еще не запертые кольца для ног болтались у щиколоток.Монтгомери посмотрел на плоды своей работы и потрогал все кольца.– Неужели трех колец не достаточно? Зачем вам пять?– Поставь ногу на кровать.– Нет необходимости… – начала она.– Есть, – отрезал он, не дав ей закончить. – Ставь ногу.Она чувствовала себя как кобыла, которую тренируют на манеже.– Прошу вас, – тихо сказала она, дотронувшись до цепи, – у меня и так уже путы на руках.Красное пятно в глазу исчезло, но выражение его лица было непроницаемым. Его хорошо выбритый подбородок не напрягся от раздражения, но и не смягчился от сочувствия.Она задержала дыхание в надежде, что он обдумывает ее просьбу.Он покачал головой и похлопал ладонью по кровати, показывая, куда она должна поставить ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32