Они тщательней, чем других, поправляли ошибки Габриэля в разговоре и поступали с ним, по возможности, сдержанно.
— Ты знаешь, как зовут человека, который сейчас придет? — Сурово спросила миссис Кэптхорн, когда после тщательного осмотра осталась довольна его внешним видом.
— Мистер Харкендер, — машинально ответил Габриэль.
— Правильно, — кивнула она. — И, смотри, не забудь сказать ему, что о тебе здесь хорошо заботятся… И сестры, и мы все.
Габриэль поднял глаза и посмотрел ей прямо в лицо. Она слегка вздрогнула, и, хотя не поняла значения его взгляда, инстинктивно нахмурилась. Возможно, она и раньше что-то такое говорила, но если и так, Габриэль воспринимал это, как еще один повтор в бесконечной череде указаний и наставлений. Теперь ему впервые пришло в голову, что он в выгодном положении, и если пожалуется, это может обернуться для нее неприятными последствиями. Он знал, конечно, что более скверные последствия обрушатся на него, если ей чем-то досадить. Но все-таки, у него есть способ навредить ей, и Люку, даже не взывая к силе своего демона.
Казалось, миссис Кэптхорн ждет ответа, и он постарался его найти.
— А он…? — Начал мальчик, но тут же замолчал.
— Что он? — Нетерпеливо переспросила миссис Кэптхорн.
— Он придет, чтобы меня забрать?
— Ха! — Воскликнула миссис Кэптхорн, произнеся это со всей возможной страстью и насмешкой. — Ты хочешь отсюда уйти? Бросить тех, кто тебя растит? Ах ты, неблагодарный. — Миссис Кэптхорн опять передала его Люку, чтобы он отвел его в Дом.
Идя через сад, они увидели сестру Клэр, она ждала их у дверей Флигеля. Такое название дали сестры части Дома, отведенной под школу. Сестра Клэр, как обычно, пылала праведным гневом. В порыве излить свое негодование, она не делала исключений ни для кого, сейчас и Люку досталось от нее не меньше, чем любому другому.
— Где вы были? — Злобно накинулась она на Люка. — Мистер Харкендер ждет.
Люк понимал, что лучше не оправдываться, но пробормотал извинение настолько неучтиво, насколько посмел. Сестра взяла Габриэля за руку и поволокла прочь. Ее пальцы вцепились в его раненое запястье, вызвав жгучую боль, и он вздрогнул от неожиданности. Легкое дрожание руки побудило монахиню усилить хватку, она восприняла это, как признак непослушания.
Сестра Клэр доставила его в гостиную, где их ждали трое. Одной из ожидавших была Преподобная Матушка, другим Джейкоб Харкендер, рядом с ним сидела седая женщина, которую Габриэль ни разу до сих пор не видел. Она была неуклюжа и угловата, на вид старше сестры Клэр, но отнюдь не такая старая, как Преподобная Матушка. Габриэль встал лицом к двум посетителям, так что Преподобная Матушка оказалась справа от него.
— Как поживаешь, Габриэль? — Спросил Харкендер. Он говорил мягко и тихо, но никогда не казался Габриэлю добрым человеком, не показался и теперь. Более того, теперь мальчик почувствовал, что его внутреннее око с любопытством сосредоточилось на лице Джейкоба Харкендера, и его поразила уверенность, что этот человек вообще никогда не знал чувства доброты, и весь был переполнен злобой.
Харкендера никто не решился бы назвать некрасивым, черты его лица были плавны и округлы, но в темных глазах было что-то ястребиное, хищное и жестокое. Полные губы могли бы показаться женственными, но стоило ему улыбнуться, рот изгибался угрожающе и утонченно-жестоко. Габриэлю никогда не нравился Джейкоб Харкендер, несмотря на то, что ему постоянно напоминали, сколь многим он обязан этому человеку. Он также никогда не был убежден и в том, что Харкендер проявлял к нему искреннюю симпатию. Тем не менее, он поразился, насколько ярко его новое внутреннее зрение видит Харкендера теперь. Его демона это посещение возбудило так, как никогда не возбуждало одного Габриэля.
— Очень хорошо, сэр, благодарю вас, — ответил мальчик с запозданием. Он тщательно произнес каждый слог, догадываясь, что интонация, с которой он говорит, имеет значение и проверяется.
— Ты сильно подрос, — игриво заметил Харкендер и добавил, — Не так ли, миссис Муррелл?
Миссис Муррелл никогда прежде не видела Габриэля, и ей не с чем было сравнивать, тем не менее, она ответила:
— Да, пожалуй.
— Но ты поранил руки, — продолжал Харкендер, — покажи-ка.
Габриэль стоял перед ними, опустив руки, но теперь протянул их вперед ладонями вверх. Харкендер взял их в свои, перевернул, еще раз перевернул.
— Как это случилось? — Резко спросил он.
Габриэль пожал плечами, хотя знал, что это не тот ответ, которого от него ждут. Преподобная Матушка подалась вперед, он искоса посмотрел на нее и тут же встретился с ее черными проницательными глазами.
— Он лазал на стену, — с уверенностью произнесла она. — Ведь так и было, Габриэль, правда? — Она говорила с акцентом. Ее английский был очень хорош, но чувствовалось, что это не ее родной язык.
Гэбриэл наклонил голову, не желая сознаваться в нарушении правил, но Харкендер, кажется, выслушал это объяснение с облегчением.
— Девочки так себя не ведут, — заметила Преподобная Матушка. — Они послушней.
— Это не вопрос послушания, но вопрос воли. — произнес Харкендер, — Воля, которой обладает девочка, ведет ее по совсем иной тропе, но воля мальчика побуждает его лазать. И все же мальчики и девочки одинаково способны стать грешниками… Или святыми.
Преподобная Матушка не казалась вполне убежденной.
— Болит? — Спросил Харкендер у Габриэля.
— Нет, сэр, — бесстрастно ответил мальчик.
— Да как это, не болит? — Возразил Харкендер — Я знаю, что болит. Но, это не важно. Даже если болит. Возможно, у тебя такая страсть к лазанию, что это совсем не имеет значения, если ты только сможешь забраться на новую высоту. Это так, Габриэль? — Голос Харкендера звучал легко, но не добродушно. Мало того, мальчик чувствовал, что его тщательно изучают. Куда тщательней, чем изучали его сестры, выведывая его тайные грехи, или священник, который каждое воскресенье приходил в приют, чтобы исповедывать детей. Их можно провести. Но Габриэль не был уверен, что его загадочного благодетеля так же легко обмануть, как и их. Глядя на Харкендера, он задумался, а не догадывается ли этот человек о перемене, которая с ним произошла. Может быть, он уже знает, что Габриэль одержим демоном. И все же, когда он сказал «да», это было как раз то, что Харкендер хотел услышать. Джентльмен ничем не дал понять, что считает, будто мальчик говорит это только для того, чтобы доставить ему удовольствие.
— Преподобная Матушка, — ровным голосом произнес посетитель, — осмелюсь попросить оставить нас ненадолго одних. — И не объяснил, зачем и для чего, а просто ждал, когда выполнят его пожелание. И Преподобная Матушка не проявила каких-либо признаков негодования. Она поднялась и покинула гостиную после того, как грозно напомнила Габриэлю, чтобы четко и внятно выговаривал слова.
— А теперь, — сказал Харкендер, — мы можем поговорить как мужчина с мужчиной. Меня учили иезуиты, и я помню, как ужасно одно их присутствие. И я всегда чувствовал, что могу говорить свободно только, когда их нет рядом.
Габриэль никогда не слышал об иезуитах, но довольно хорошо понял, что имеет в виду Харкендер. Увы, он находил присутствие своего благодетеля и таинственной миссис Муррелл не менее стеснительным.
— Ты теперь вырос, — повторил Харкендер с явным удовлетворением. — Чувствую, что к тебе можно обращаться, как к мыслящему существу. Я хотел бы поговорить с тобой о твоем будущем.
Габриэль не знал, что на это ответить. Он никогда всерьез не задумывался о своем будущем.
— Ты уже выучил все буквы? — Спросил Харкендер, нетерпеливо потирая руки.
— Нет, сэр, — ответил Габриэль.
Это был не тот ответ, который хотел получить посетитель, но Габриэль прекрасно понимал, что любое его заявление ничего не стоит проверить. К счастью, досада Харкендера, насколько она вообще проявилась, не казалась направленной на мальчика.
— А чего вы ожидали? — Вмешалась миссис Муррелл. — Сестры прежде всего заботятся о его душе.
— Неважно, — сказал Харкендер, обращаясь к мальчику. — Время есть, а это не так уж и важно. Что существенно, так это то, чтобы ты был здоров и крепок. Я давно намеревался найти для тебя пристанище получше этого, но имелись причины, по которым я не мог взять тебя к себе домой. Я слишком часто в отлучке, а когда дома, занят опытами, которые требуют полного моего внимания. До сих пор сестры удовлетворяли твои нужды лучше, чем смогли бы мои домашние слуги, и надежно прятали тебя от нежелательного любопытства, но теперь задачи твои становятся иными, и сестры больше не смогут помочь. Я привез миссис Муррелл, чтобы показать ей тебя, так как, возможно, доверю тебя ее заботам. Не завтра, но очень скоро.
Выражение глаз Харкендера, больше и больше пугало Габриэля, он с облегчением отвел взгляд от его лица и стал внимательно рассматривать миссис Муррелл. Она не предприняла попытки улыбнуться или как-либо еще выразить симпатию, но и не смотрела на него с таким ледяным неодобрением, как монахини. Беглость знакомства не позволяла ему определить, какова она, по сравнению с миссис Кэптхорн.
— Тебе есть, что на это сказать? — Спросил Харкендер.
— Спасибо, сэр, — задумчиво произнес Габриэль. Это то, что обычно хотят услышать люди, когда спрашивают, есть ли вам, что сказать. Но в данном случае он не попал в точку. Харкендер вздохнул.
— Не стоит сердиться на мальчика, — сказала миссис Муррелл. — Он не знает, кто мы. Вас он видел прежде, но он вас не знает. — Она посмотрела на Габриэля и продолжила. — Мистер Харкендер и есть тот, кто привез тебя сюда, к сестрам. Он поручил тебя их заботе и давал им деньги за то, что они тебя растят. И платил еще за одного или двух. Ведь не у каждого сироты есть кто-то, кто его обеспечивает. Он взял на себя ответственность за тебя и должен подготовить тебя к тому, чтобы ты сам смог за себя отвечать. Готов ли ты отплатить за великодушие, которое он к тебе проявил?
Габриэль, не зная, что от него ждут на этот раз, только и произнес:
— Да, благодарю вас, мэм.
Это, кажется, удовлетворило миссис Муррелл. Но Харкендер понял, что мальчик просто отделался ничего не значащими словами.
— Миссис Муррелл права, — сказал он. — Ты меня совсем не знаешь. И в этом виноват только я. Мне следовало чаще тебя навещать, хотя, были причины, по которым я не мог этого делать. Ты теперь достаточно большой для того, чтобы проявлять любопытство, и, возможно, даже для того, чтобы понимать свою выгоду, проявляя интерес к чему-то. Ты должен задать мне вопросы, которые вертятся у тебя в голове, а я попытаюсь на них ответить. Благодаря этому, мы лучше познакомимся, и ты поймешь, что стоит мне доверять. Спроси меня, Габриэль, обо всем, что хочешь узнать.
Габриэль колебался, не зная, как себя вести. Происходило нечто неслыханное, и он понятия не имел, где походит опасная черта, и какой вопрос уместен, а какой нет, и не мог ни опереться на свой опыт, ни позаимствовать что-то из чужого. Если бы его демон что-то ему подсказал, посоветовал… Но демон молчал. Наконец, Габриэль спросил:
— Я родился в дурдоме?
И уголком глаза увидел изумление на лице миссис Муррелл. Но лицо Харкендера было совершенно непроницаемо. Он помолчал, собираясь с мыслями.
— Полагаю, ты имеешь в виду психиатрическую лечебницу в Хэнуэлле, — веско сказал он. — Действительно, некоторые из твоих товарищей попали в приют оттуда. Но не ты.
— Кто моя мать? — Задал следующий вопрос Габриэль, внезапно решив, что этой возможностью надо воспользоваться сполна. — И кто мой отец?
Харкендер снова помедлил, прежде чем ответить, затем сказал:
— Твою мать звали Дженни Гилл. Она умерла вскоре после того, как ты родился. Она дружила с миссис Муррелл, и я тоже ее знал. Ты носишь ее фамилию, а не отцовскую, но тебе совершенно не следует этого стыдиться, потому что ты по рождению выше, чем кто угодно в этом приюте. Хотя для тебя лучше никому об этом не говорить, особенно, сестрам. — Харкендер заговорщицки подмигнул, и улыбнулся подбадривая. Но улыбка получилась кривой и недоброй, больше похожей на угрожающий оскал.
— Обещаю, тебе понравится жить у миссис Муррелл, — тихо, почти шепотом, продолжал Харкендер. — Еда у тебя будет лучше, чем та, которую ты до сих пор пробовал, и постель лучше. Что до лазанья по деревьям и стенам… Ну, я покажу тебе такие высоты, на которые мало кто сумел забираться. И научу тебя находить удовольствие в достижении таких вершин, которое мало кто знал!
Пока он говорил, его глаза горели, почти полыхали, хотя, Габриэль не мог понять, чем вызван такой энтузиазм.
— Благодарю вас, сэр, — ответил мальчик таким же шепотом, и на этот раз ему показалось, что Харкендер прочел в ответе искренность, которой в нем не было. Значит и его можно обмануть, подумал Габриэль. Но нет, словно его что-то подтолкнуло, Харкендер потянулся и коснулся лба мальчика кончиками пальцев правой руки. Это движение показалось небрежным, почти бездумным, но, когда мальчик ощутил прикосновение, он почувствовал в нем скрытую силу. Он ощутил трепет, и сразу же решил, что Харкендер тоже одержимый, и в нем затаился демон, который смотрит на мир через окошко его погибшей души, и взор его куда могущественней, чем слабый взгляд обычного человека.
Он испугался. Ведь то, что он увидел, Харкендер теперь может без труда увидеть и в нем, и его тайна больше не тайна. Сердце у него подскочило, он в ужасе ждал, как поступит Харкендер, совершив такое открытие.
Миг посетитель, казалось, был в растерянности и недоумении. Но он тут же взял себя в руки, и на лице появилась улыбка, такая же притворная, как и все предыдущие, но полная удовлетворения.
— Ну, Габриэль, — сказал Джейкоб Харкендер, — Тебе не стоит меня бояться. Из всех, кого ты когда-либо встретишь, только я способен понять, что ты и чем станешь. Только я могу тобой руководить. Ты должен это знать, Габриэль. Всегда помни, что я твой друг.
Речь эта была спокойной и доброжелательной, но все же показалась Габриэлю угрожающей. Харкендер не пытался его запугать, возможно, он действительно, искренне пытался его успокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66