Иногда он побеждал, иногда – нет. Но терпение стало основной линией его жизни. Никто не будет отрицать, что терпение действительно великая добродетель. Назови его родитель, например, Чарли, Франк или Сэм, Мейеру не пришлось бы преобразовывать себя таким образом. Если бы, как любому другому мальчишке, ему можно было вступить в схватку не с дюжиной сорванцов, а с одним и дать отпор, расквасив ему нос, может быть тогда, но это только предположение, может быть, тогда он не облысел бы полностью в своя тридцать семь лет.С другой стороны, какой сын может быть столь жесток, чтобы лишить стареющего отца удовольствия развлекаться такой безобидной шуткой?Непринужденно продолжая беседу, Мейер спросил:– Как распространяются эти сумки, мистер Пайат?– Распространяются? В общем-то они не распространяются. Они просто выдаются тем, кто пользуется нашей авиалинией. Это способствует популярности.– Значит, они выдаются любому вашему пассажиру, так я вас понял?– Нет, не совсем так. У нас, понимаете ли, разные виды рейсов.– Да?– Рейсы класса Люкс, где пространство между посадочными местами довольно большое, целых двадцать дюймов, что дает возможность пассажирам удобно вытянуть ноги, компания предоставляет им богатый выбор напитков и меню, особое отделение для багажа – короче, самое лучшее обслуживание, которое наша компания в состоянии предоставить.– Неужели?– Да. Затем идут рейсы Первого класса, которые включают те же самые удобства, ту же самую еду, но только без напитков. Их при желании вы можете купить на свои деньги. И в меню здесь только одно блюдо, обычно яичница, ростбиф или что-нибудь в этом роде.– Понятно.– Еще у нас есть Туристический класс.– Туристический?– Да. Наш Туристический класс, где расстояние между рядами только шестнадцать дюймов, в остальном удобства те же самые, включая обед, что и для Первого класса.– Все ясно. А эта сумка...– Есть еще один класс, так называемый Экономный, то же расстояние между рядами, но по одну сторону от прохода вместо двух посадочных мест – три, в обед не включено горячее блюдо, а просто бутерброд и, конечно, никаких напитков.– Какому же из этих классов...– Есть еще Удешевленный класс, боюсь не такой удобный, как предыдущие, хотя вполне сносный, но расстояние между рядами для ног только двенадцать дюймов и...– Это последний класс? – терпеливо поинтересовался Мейер.– Сейчас мы разрабатываем еще один класс, мы назвали его Грошовым рейсом. Этот будет еще дешевле. Видите ли, наши усилия направлены на то, чтобы деятельность компании охватила людей, которые и не помышляют об авиалайнере. Они скорее воспользуются автомобилем или теплоходом. Наша задача...– Ну, и кто же получает сумки? – не выдержал Мейер.– Что? Ах, сумки. Все пассажиры, летящие Люксом или Первым классом.– Все пассажиры?– Все.– И когда вы начали раздавать эти сумки?– По крайней мере лет шесть назад.– Значит любой, кто летел Люксом или Первым классом в течение этих шести лет может иметь такую сумку, так?– Совершенно верно.– И как вы думаете, сколько же людей...– О, тысячи, тысячи и тысячи. Вы не должны забывать, комиссар Мейер, что мы совершаем кругосветные рейсы.– Да, – согласился Мейер. – Извините, за всем этим разнообразием рейсов я упустил необозримые пространства их следования.– Есть какой-нибудь шанс, что этот случай попадет в газеты?– Шанс есть всегда, – сказал Мейер, вставая.– Если вам станет известно об этом заранее, дайте мне знать. Я постараюсь подключить наш отдел рекламы.– Обязательно. Извините, что отвлекли вас от дела, мистер Пайат.– Ничего, пожалуйста. – Они пожали друг другу руки и когда направились к двери, Пайат снова повернулся к огромному окну, выходящему на мокнущее под дождем взлетное поле, и пробормотал: «Проклятый дождь». Глава 5 Утро пятницы.Дождь.Мальчишкой, надев толстую шерстяную накидку и подняв воротник, он, бывало, шел под дождем шесть кварталов, чтобы попасть в библиотеку. В такие моменты он мнил себя Авраамом Линкольном. Добравшись туда, он устраивался в тепле и уюте обшитого деревом читального зала и чувствовал себя щедро вознагражденным, читая и прислушиваясь к шуму дождя снаружи.Он вспоминал, как иногда проливной дождь внезапно налетал на пляж, тучи нависали над океаном, как кавалькада черных всадников, а молнии хлестали небо подобно неистовым ударам шпаг. Девчонки сгребали свои свитера и пляжные сумки, кто-нибудь из них прихватывал портативный проигрыватель со стопкой дисков, а мальчишки, сбившись в кучу и держа над головой одеяло, бежали укрыться от дождя к полуоткрытому прибрежному ресторану и оттуда наблюдали, как дождь хозяйничал на пляже, заливая оставшиеся на песке бутылки от кока-колы с торчащими из них соломинками. В этом всегда было что-то умиротворяющее.В Корее Берт Клинг узнал совершенно другие дожди, жестокие и изнуряющие, превращающие землю в жидкое месиво, в котором вязли люди и техника. Он узнал, что значит постоянно мерзнуть и мокнуть. Со времен корейской кампании он невзлюбил дождь.В эту пятницу дождь был ему тоже не по душе.Он начал день с визита в Бюро пропавших без вести, где возобновил знакомство с детективами Амброзо и Бартольди.– Смотрите, кто к нам пожаловал, – приветствовал его Бартольди.– Сам Апполон из 87-го, – съязвил Амброзо.– Сам златокудрый красавец, – вторил ему Бартольди.– Он самый, – сухо подтвердил Клинг.– Чем можем быть вам полезны, детектив Клинг?– Кого вы потеряли на сей раз?– Нас интересует белый мужчина в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех, – сообщил Клинг.– Ты слышал, Ромео? – обратился Амброзо к Бартольди.– Как не слышать, Майк.– Ничего себе, исчерпывающая информация. Как ты думаешь, Ромео, сколько белых субъектов мужского пола в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех у нас зарегистрировано пропавшими без вести?– По грубым подсчетам я бы сказал шесть тысяч семьсот двадцать три, – подыграл ему Бартольди.– Не считая тех, которых мы еще не успели подшить.– Попробуй заняться картотекой, когда полицейские молодчики со всего города не дают ни минуты покоя, детектив Клинг.– Безобразие, – опять сухо отозвался Клинг. Ему хотелось стряхнуть в себя чувство скованности, которое всегда овладевало им в присутствии более зрелых и опытных полицейских, прослуживших в полиции дольше, чем он. Он признавал, что он молод и неопытен, но молодость и неопытность, по его мнению, сами по себе еще не означают, что он должен быть плохим сыщиком. Он сам, по крайней мере, так не думал. Напротив, он считал себя хорошим и знающим полицейским, что бы о нем ни думали все вместе взятые Ромео и Майки.– Можно взглянуть на картотеку? – спросил он.– Ну, конечно, пожалуйста, – слишком уж радушно отозвался Бартольди. – Мы только для этого здесь и сидим, чтобы все, какие есть в городе, сыщики своими замусоленными пальцами перебирали нашу картотеку, не так ли, Майк?– Само собой. Мы бы остались без работы, если бы нам не приходилось перепечатывать регистрационные карточки с потрепанными, загнутыми углами. Нам бы пришлось время от времени переключаться на вооруженные захваты нарушителей.– Но мы предоставляем бряцать оружием более молодым и энергичным парням, – продолжал Ромео.– Молодым героям, – поддержал его Амброзо.– Понятно, – тщетно подыскивая в уме более остроумный ответ, бросил Клинг.– Поаккуратней с нашей картотекой, – предупредил Бартольди.– Ты мыл сегодня утром руки?– Мыл.– Молодец. Следуй инструкции. – Он указал на большой плакат, прикрепленный над зелеными секциями картотеки.ТАСУЙ ИХ, ЖОНГЛИРУЙ ИМИ, ТЕРЗАЙ ИХ, ЛАСКАЙ – НО ОСТАВЬ ТАКИМИ ЖЕ, КАК ВЗЯЛ!– Дошло? – спросил Амброзо.– Я здесь не впервые. Придумали бы что-нибудь поновее. Скучно читать каждый раз одно и то же.– Этот плакат не для развлечения, а для информации, – возразил Бартольди.– Ну ладно, займись картотекой. Если соскучишься, найди по картотеке красотку по имени Барбара Сезар, она же Бабблз Бабблз (bubbles – англ.) – бьющая ключом.

Сиза Сиза (caesar – лат.) – царь.

, – посоветовал Амброзо. – Исчезла в феврале. Ее подшивка – около окна. Она занималась стриптизом в Канзас Сити и приехала сюда по приглашению наших нескольких клубов. В папке есть очень любопытные фотографии этой красотки.– Послушай, Майк, не развращай младенца. Нельзя привлекать внимание мальчика к таким вещам.– Извини, Ромео. Ты совершенно прав. Так что, Клинг, забудь Бабблз Сизу и картинки в февральской подшивке, что у окна. Понял?– Да. Уже забыл.– Ну, а нам надо немного попечатать. Не скучай, – посоветовал Бартольди, выходя.– Сиза, – напомнил Амброзо. – СИЗА.– Бабблз, – прибавил Бартольди, прикрывая дверь. Разумеется, Клингу не было необходимости просматривать 6.723 карточки. Примерная цифра, названная Бартольди, мягко говоря, была здорово преувеличена. В действительности средняя регистрационная цифра пропавших без вести в их городе составляла около 2500 человек. Пик исчезновения людей падал на май и сентябрь, которые, к счастью, в данный момент не интересовали Клинга. Он ограничился просмотром подшивок за январь, февраль и начало марта. Это было не так уж много.Тем не менее, просмотрев половину намеченных регистрационных карт, он, чтобы преодолеть скуку, все-таки заглянул в подшивку исчезнувшей танцовщицы Бабблз Сиза, тем более, что как раз дошел до февральской регистрации. Посмотрев несколько фотографий в подшивке, он вынужден был признать, что ее сценическое имя ей очень подходило и тот, кто его придумал, должно быть, обладал чувством языка. Рассматривая фотографии этой экзотической танцовщицы, он не мог не думать о Клер Таунсенд, мысль о которой заставила пожалеть, что сейчас было утро, а не вечер.Он закурил и заставил себя отложить в сторону подшивку мисс Сиза и продолжить работу.К одиннадцати часам он отобрал только двух возможных кандидатов из всех пропавших без вести за эти месяцы. Он спустился вниз, чтобы переснять обе карты. Бартольди, который сделал ему копии карт, был настроен теперь на более серьезный лад.– Это то, что ты искал, малыш? – поинтересовался он.– Во всяком случае, это единственные, которые более или менее подходят. Посмотрим, может быть, один из них как раз тот, кого мы ищем.– Что за дело?– Один из наших патрульных нашел отрубленную кисть руки в сумке.Гримаса отвращения искривила лицо Бартольди.– Да, прямо на улице, около автобусной остановки.– Женщина или мужчина? Я имею в виду, кому принадлежит рука?– Мужчине.– А сумка какая? Хозяйственная?– Нет. Дорожная сумка авиакомпании. Маленькая голубая сумочка, какие часто раздают пассажирам. Эта, в частности, принадлежит авиакомпании под названием «Кругосветные авиалинии».– Понятно. Убийца высокого полета. Вот тебе копии, малыш. Желаю удачи.– Благодарю. – Клинг взял протянутый конверт и направился через зал к телефонной будке. Он набрал «Фредерик» 7-8024 и попросил Стива Кареллу.– Ну, как погодка? – раздалось на другом конце.– Конец света. Послушай, я выудил в картотеке две возможные кандидатуры. Думаю до обеда копнуть одну из них. Ты не хочешь присоединиться?– Охотно. Где встретимся?– Видишь ли, первый из кандидатов – моряк торгового судна, исчез 14 февраля, в День Валентина. Розыск объявила его жена. Она живет на Детавонер около Одиннадцатой Южной.– Встретимся там на углу.– Мне не звонили?– Звонила Клер.– Да?– Просила позвонить ей, когда сможешь.– Мерси. Значит, увидимся примерно через полчаса. Идет?– О'кей. Не мокни под дождем.Стоя под дождем на углу, который, очевидно, был самым незащищенным углом во всем городе, Клинг тщетно пытался как можно плотнее закутаться в плащ, засунув руки глубоко в карманы и, как черепаха, втянув голову в плечи. Но никакие усилия не спасали от этого проклятого дождя. Все было мокрое, холодное и липкое. И где черти носят этого Кареллу?– Жаль, что я не ношу шляпу, – думал Клинг. – Жаль, что я не из тех американцев, которые чувствуют себя в своей тарелке, надев шляпу.Его светлые волосы так намокли и прилипли ко лбу и вискам, что казалось, капли дождя стекали по голому черепу. Он уныло обозревал безлюдное пространство в поисках хоть какого-нибудь укрытия, фиксируя все, что находилось в поле зрения:а) открытая стоянка для машин – на одном углу,б) незаконченный небоскреб – на противоположном углу,в) обнесенный оградой парк – на третьем углу,г) глухая стена какого-то склада – на четвертом углу. Ни навеса, ни подъезда, где бы можно было укрыться от дождя. Огромное пустынное пространство, где неистовствует дождь, подобно кавалерийской атаке в каком-нибудь фильме итальянского производства.– Черт возьми, ну где же ты, Карелла, сердца у тебя нет.Полицейский седан без опознавательных знаков подкатил к тротуару. На электрическом столбе висел знак, запрещающий стоянку от 8.00 до 18.00.– Привет. Давно ждешь?– Какого дьявола. Почему так долго? – не выдержал Клинг.– Когда я уже уходил, позвонил Гроссман из лаборатории.– Ну и что?– Он возится и с рукой, и с сумкой. Обещает дать заключение завтра.– Выйдет у него что-нибудь с отпечатками пальцев?– Он очень сомневается. Кончики пальцев тщательно срезаны. Послушай, не лучше ли нам поговорить за чашкой кофе, а не под дождем. Кроме того, мне хотелось бы взглянуть на карту пропавшего, прежде чем разговаривать с его женой.– От чашки кофе я не откажусь.– Жена этого парня знает, что мы собираемся ее навестить?– Нет. Ты считаешь, мне следовало ей позвонить?– Нет. Пожалуй так лучше. Может застанем ее врасплох с трупом в чемодане и зажатым в кулаке топориком.– Это уж наверняка. В середине следующего квартала есть закусочная. Давай заскочим туда выпить кофе. Ты сможешь познакомиться с картой, пока я буду звонить Клер.– О'кей.Они зашли в закусочную и, заняв одну из кабин, заказали две чашки кофе. Пока Клинг ходил звонить своей невесте, Карелла изучал карту, потягивая маленькими глотками кофе. Он прочел ее дважды. Вот как выглядели занесенные в нее данные: (смотри на развороте).Когда Клинг вернулся к столику, на его лице блуждала улыбка.– Что-нибудь приятное? – полюбопытствовал Карелла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20