– Все не так, кроме одной спальни, – произнес он. – Остальное все не так.– А может, наоборот, – добавил Браун.– Я к тому, что какой дурак сейчас собирает такую мебель?– У моей матери была такая.Оба замолчали. Первым нарушил тишину Карелла:– Когда умерла мать Голденталя?– Три месяца назад, так в отчете, по-моему. Он жил с ней.– А если все это говно ее?– Может быть. Может быть, он все сюда перевез, когда съезжал с материной квартиры.– Помнишь ее имя?– Минни.– Как ты думаешь, сколько Голденталей в телефонном справочнике?Они не стали смотреть районы Беттауна, Маджесты или Калмз-Пойнта. Автобус, в который вскочил Гросс, шел из центра, а чтобы ехать во все эти районы, надо двигаться к центру. Они не стали также смотреть в Риверхед, потому что в автобусе ехать в Риверхед было бы слишком долго. Удобнее на экспресс-поездах, снующих круглые сутки. Итак, они ограничили поиски только направлением Айсолы (была еще одна причина, по которой полицейские взялись именно за этот справочник: в квартире другого просто не было).В справочнике Айсолы числилось восемь Голденталей. Но Минни Голденталь была только одна – ныне усопшая, бедняжка. Ее имя проживет в справочнике до следующего года, пока телефонная компания не издаст новый.Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава (лат.).

~~ Дом, в котором жила Минни Голденталь, был двенадцатиэтажным кирпичным строением, ощетинившимся телевизионными антеннами. Перед ним располагался маленький дворик, огражденный двумя желтыми кирпичными тумбами с каменными вазами на каждой. Летом в вазах, вероятно, росли цветы, но сейчас оттуда торчали только засохшие стебли. Дом напоминал архитектурную версию перевернутой буквы "П". Во дворик вели низкие, плоские ступеньки. В проходе, справа и слева, висели почтовые ящики. Карелла осмотрел один ряд, Браун другой. Нигде не было таблички с именем Минни Голденталь.– Ну что? – спросил Карелла.– Спросим у консьержа, – предложил Браун.Консьерж жил на цокольном этаже, в квартире за лестницей. Он открыл дверь, одетый в нижнюю рубаху. Где-то в глубине квартиры работал телевизор, но программа, вероятно, не могла полностью захватить его внимание, так как в руке он держал воскресную газету с комиксами. Полицейские представились. Консьерж взглянул на жетон Кареллы, потом на его удостоверение и спросил:– Да?– Проживала здесь не так давно некая Минни Голденталь?Консьерж очень внимательно выслушал Кареллу, как будто от того, насколько он правильно поймет вопрос, зависел выигрыш в сто тысяч долларов. Затем кивнул:– Да.– В какой квартире?– Девятой "Д".– Там сейчас кто-нибудь живет?– Сын.– Берни Голденталь?– Да. Но я не знаю, почему он здесь живет. После того, как Минни умерла, он вывез всю мебель. Но за квартиру платит.Консьерж пожал плечами и продолжал:– Вообще-то, хозяева хотят, чтобы он убрался. Понимаете, у этой квартиры фиксированная оплата. Старая большая квартира. Если он уберется, они легально поднимут цену для новых жильцов.– Там сейчас кто-нибудь есть?– Не знаю. Народ все время заходит и выходит. У них свои дела – у меня свои.– Закон требует, – заявил Карелла, – чтобы у вас хранились ключи от всех квартир. От девятой "Д" есть?– Есть.– Он нам нужен.– Зачем?– Чтобы попасть в квартиру.– Это незаконно.– Мы никому не скажем.– Ну, – поколебался консьерж, – ладно, о'кей.Карелла и Браун поднялись в лифте на девятый этаж и попали в коридор. Не сказав друг другу ни слова, они вынули револьверы. Девятая "Д" располагалась в конце коридора. У двери полицейские прислушались, но стояла тишина. Карелла осторожно вставил ключ в замок. Он кивнул Брауну и повернул ключ. Послышался негромкий щелчок, прозвучавший, как выстрел. Полицейские ворвались в длинную узкую прихожую. В дальнем конце прихожей они увидели Герберта Гросса и светловолосого мужчину, вероятно, Бернарда Голденталя. Оба были вооружены.– Стоять! – рявкнул Карелла, но мужчины решили ослушаться грозного окрика и открыли пальбу. Карелла и Браун бросились на покрытый линолеумом пол. Голденталь рванулся к двери с правой стороны прихожей. Браун предупреждающе крикнул и почти одновременно нажал на спуск. Свинец попал Голденталю в лодыжку, сбил его с ног и отшвырнул к стене, по которой он медленно сполз на пол. Гросс держал оборону, обстреливая длинную прихожую, пока не кончились патроны. Он полез в карман пиджака, вероятно, за новой обоймой, но Карелла заорал: – Двинешься – стреляю!Рука Гросса остановилась на полпути. Он щурился от света, льющегося из комнаты, в которую хотел прорваться Голденталь.– Брось оружие! – приказал Карелла.Гросс не шелохнулся.– Брось оружие! Живо!– Ты тоже, Голди, – крикнул Браун.Голденталь и Гросс, один скрючившись у стены, зажимая рукой рану на ноге, другой со все еще поднятой к карману пиджака рукой, – быстро переглянулись. Не говоря друг другу ни слова, оба бросили пистолеты на пол. Гросс пнул их ногой, словно те были заразны. Пистолеты заскользили, вращаясь, по полу.Карелла встал и направился к двум мужчинам. Браун за его спиной целился с колена в дальний конец прихожей. Карелла толкнул Гросса к стене, быстро обыскал его и наклонился к Голденталю.– О'кей, – сказал он Брауну и заглянул в комнату с правой стороны прихожей. Она тоже была завалена домашней утварью. Но это не было барахло из дома умершей женщины, это не накапливалось всю жизнь. Нет, это был результат Бог знает скольких краж и ограблений, импровизированный склад телевизоров, радиоприемников, пишущих машинок, электроплит, магнитофонов, миксеров – всего, что только можно найти в энциклопедии Британника – преступная товарная биржа, ждущая только хорошего маклера.– Ничего квартирка! – заметил Карелла и пристегнул наручниками Голденталя к Гроссу, а того к батарее. Сняв трубку с телефонного аппарата, под которым еще лежал последний список покупок Минни Голденталь, он позвонил в участок и вызвал санитарную машину. Она прибыла ровно в 18.00, спустя всего семь минут. К этому времени из Голденталя вылилась на линолеум приличная лужа крови.– Я тут кровью истекаю, – пожаловался он одному из санитаров, укладывающему его на носилки.– Это не самая крупная твоя неприятность, – ответил тот. * * * Дельгадо не нашел Пепе ни в биллиардной, ни в дюжине баров, в которые заглянул. Уже была четверть седьмого, и Дельгадо подумывал о прекращении поисков. Руководствуясь сомнительным предположением, что игрок на биллиарде должен играть и в кегли, он решил зайти в кегельбан «Понс» на Калвер-авеню и, если и там не повезет, вернуться в участок.Заведение находилось на втором этаже старого кирпичного дома. Дельгадо поднялся по узкой лестнице и вошел в освещенную люминесцентными лампами комнату со стойкой прямо напротив входа. На высоком стуле у стойки сидел лысый человек и читал газету. Он поднял глаза на вошедшего Дельгадо, снова опустил их, дочитал абзац и отодвинул газету.– Все дорожки заняты, – заявил он, – вам придется с полчаса подождать.– Мне не нужна дорожка, – ответил детектив.Человек у стойки посмотрел на него внимательнее и понял, что перед ним полицейский. Он согласно кивнул, но ничего не сказал.– Я ищу человека по имени Пепе Кастаньеда. Он здесь?– Зачем он вам?– Я офицер полиции, – Дельгадо показал свой жетон, – мне нужно задать ему несколько вопросов.– Я не хочу здесь скандала.– Почему вы решили, что будет скандал? Что, Кастаньеда скандалист?– Он не скандалист, – человек многозначительно посмотрел на детектива.– Я тоже. Где он?– Пятая дорожка.– Спасибо.Дельгадо прошел к двери у стойки и попал в большую комнату, гораздо большую, чем можно было представить в тесноватом холле.Здесь было двенадцать дорожек, все заняты игроками. В дальнем конце помещения находился бар, вокруг него столики. Из музыкального автомата звучал рок-н-ролл. Когда детектив шел мимо стеллажей с шарами, запись кончилась. Через какое-то время из динамиков вырвались звуки испанской песни. Вибрирующий грохот падающих кеглей сопровождался радостными или огорченными восклицаниями игроков.На пятой дорожке играли четверо мужчин. Трое из них сидели на обитой кожей банкетке, образующей полукруг у доски для ведения счета. Четвертый стоял в ожидании шара. Шар скатился со стеллажа в дальнем конце дорожки, ударился о тормозной механизм и плавно подкатился к ждущей его руке. Человек поднял его, отступил на пять-шесть шагов от контрольной линии, пригнулся, начал разбег, отводя правую руку назад, левой поддерживая равновесие, резко остановился и отпустил шар. Тот покатился по дорожке и ударил прямо в центр батареи кеглей. Игрок застыл в движении, правая рука все еще вытянута, левая отведена назад. Не разгибаясь, он ждал падения кеглей. Они весело взлетели в воздух, подброшенные шаром, потом затарахтели по полированной поверхности дорожки. Игрок воскликнул: «Есть!» и повернулся к сидевшим на банкетке.– Кто из вас Пепе Кастаньеда? – обратился к ним Дельгадо.Игрок, направлявшийся к доске, чтобы вписать туда новые цифры, остановился и посмотрел на полицейского. Он был невысоким человеком с прямыми черными волосами и рябым лицом. Передвигался он легкой походкой танцора.– Я Кастаньеда, – произнес он, – а вы кто?– Детектив Дельгадо, 87-й участок. Могу я задать вам несколько вопросов?– О чем?– Рамон Кастаньеда ваш брат?– Да.– Давайте отойдем и побеседуем.– Куда?– К столикам.– Я играю.– Игра подождет.Кастаньеда пожал плечами. Один из мужчин на банкетке сказал:– Иди, Пепе. Мы пока пивка пропустим.– По сколько у нас еще бросков?– По три, – ответил мужчина.– Это надолго? – спросил детектива Кастаньеда.– Вряд ли.– Ну ладно, пошли.Они подошли к бару в дальнем конце помещения. У музыкального автомата две молоденькие девушки в обтягивающих брюках выбирали следующую мелодию. Кастаньеда мельком взглянул на них.Мужчины уселись за один из столиков лицом друг к другу. Музыкальный автомат снова взорвался звуками. Фоном служил постоянный треск падающих кеглей.– Что вы хотите узнать?– У вашего брата есть партнер по имени Хосе Хуэрта, – начал Дельгадо.– Правильно.– Вы его знаете?– Знаю.– Вы знаете, что его сегодня утром избили?– Да? Нет, не знаю. У вас есть сигареты? Я свои оставил там.– Я не курю, – покачал головой детектив.– Я тоже не курил. Но, вы знаете... – Кастаньеда пожал плечами, – одно бросаешь, другое цепляется.Он улыбнулся. Улыбка широкая и заразительная. Пепе был всего года на три-четыре моложе Дельгадо, но сейчас вдруг стал похож на подростка.– Я кололся раньше. Вы в курсе?– Да, я слышал.– Я бросил.– Об этом я тоже слышал.– Вы удивлены?– Удивлен.– Я тоже, – Кастаньеда снова улыбнулся.Полицейский также ответил ему улыбкой.– Ну, так что вы от меня хотите?– Его здорово избили, – продолжал Дельгадо, – обе ноги сломаны, лицо, как котлета.– Да вы что? А кто?– Четверо мужчин.– Надо же! – Пепе покачал головой.– Прямо на крыльце его дома. Он шел в церковь.– Да? А где он живет?– На Южной Шестой.– Ах, да! Точно! Напротив кондитерской, верно?– Да. Я вот что хотел у вас спросить. Вашему брату кажется, что этих четверых попросили избить Хуэрту.– Я вас не понимаю.– Когда я спросил вашего брата, кто не любит Хуэрту, он сказал: «Любит – не любит, но бить его не станут».– Ну, и что это значит?– Это значит...– Да ничего это не значит, – вдруг сказал Кастаньеда. – Это значит, что ваш брат считает, что Хуэрту избили по чьему-то поручению.– С чего вы это взяли? Просто он так выразился, вот и все. Мой брат ничего не хотел этим сказать.– Допустим, что хотел. Допустим на минуту, что кто-то хотел, чтобы Хуэрту избили по чьему-то поручению. И допустим этот кто-то попросил тех четверых оказать ему услугу.– Ну, ладно, допустим.– Так вот. Кто эти четверо, вы случайно не знаете?– Не-а. Слушайте, мне правда хочется курить. Вы подождете? Я схожу за сигаретами.– Сигареты подождут, Пепе. Там в больнице лежит человек с перебитыми ногами и расквашенным лицом.– Оно, конечно, так, – Пепе секунду подумал. – Но, может быть, этому человеку нужно было быть поосторожнее? Может, тогда никто и не хотел бы его избить?– Кто хотел его наказать, Пепе?– Вы сплетни любите?– Люблю.– Хосе толкал кое-что, вы знаете?– Знаю.– Травку. До сих пор. Но постепенно человек понимает, что сильные препараты выгоднее. Это только вопрос времени.– Ну?– Так, может, кто-то не хотел, чтобы Хосе отравлял район? Я не утверждаю. Но подумать, по-моему, над этим можно.– Да, подумать можно.– А может, Хосе волочился за чьей-нибудь женой? Может, у кого-то красивая жена, а Хосе к ней подъезжал? Может, кто-то решил переломать ему ноги, чтобы он не мог цепляться к чужим женам и продавать дрянь местным пацанам? И ему помяли морду, чтобы он это понял. Чтобы не нравился чужим женам. И чтобы пацаны от него шарахались.Кастаньеда помолчал.– По-моему, можно над этим подумать.– Да, можно, – согласился Дельгадо.– Вряд ли вы найдете этих парней. Да и зачем?– То есть?– Он сам нарвался. Тут все справедливо. Вы же тоже ее защищаете, справедливость?– Да, защищаем.– Ну, вот и я о том же.Дельгадо смотрел на Пепе.– Что, не так?– Да нет, наверное, так.Детектив встал из-за стола, кивнул, задвинул стул обратно и попрощался:– Приятно было познакомиться. До встречи.– Выпьем чего-нибудь? – предложил Кастаньеда.– Спасибо, у меня еще час до конца службы.Дельгадо направился к выходу. Кастаньеда помахал на прощание рукой.Капек курсировал от бара к бару на Стеме с восьми часов вечера. Уже было двадцать минут двенадцатого. Его сердце екнуло, когда в двери «Ромео» на Двенадцатой улице вошла чернокожая девушка в красном платье. Девица проплыла мимо мужчин, сидящих на высоких стульях у стойки, и устроилась в дальнем конце у телефонных будок, закинув ногу на ногу. Калек дал ей десять минут, чтобы она смогла осмотреть всех мужчин в заведении, а потом прошел мимо нее к телефонам. Он позвонил в дежурку, попал на Финта из новой смены.– Чем занимаешься?– Да-а, кручусь тут, – ответил Капек.– Я думал, ты давно дома.– На пенсии отдохнем.– У меня тут намечается задержание. Если повезет.– Помощь нужна?– Нет.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16