– Ваше величество, – негромко возражал воин, – но вы же не можете ехать туда в одиночестве! Это опасно!
– Я уверен, что Аркадий еще не добрался даже до Семимильного болота, – сказал диктатор, – поэтому вы можете успокоиться насчет того, что со мной что-то случится в Разломе. Я перехвачу их, самое дальнее, на Равнине и вернусь назад.
Хайден, услышав знакомое имя, с трудом вырвался из лап своего отрешенного состояния и прислушался к разговору.
– До Равнины еще доехать надо! – сказал седой генерал. – Мы не можем так рисковать, ваше величество! Поэтому в сотый раз вас прошу – позвольте мне отправиться с вами!
– А пока мы будем болтаться неизвестно где, мои «верные» подданные, по примеру королевы, лишат меня трона? – Правитель придержал коня и посмотрел в лицо сопровождающему. – Зафир, кроме тебя, мне положиться, к сожалению, не на кого. Я не приказываю, я прошу – вернись в столицу и замени меня на несколько суток.
– Возьмите хотя бы охрану!
– Ей я не доверяю. Кроме того, большинство этих ребят скорее предпочтет умереть, чем идти к Белой Колдунье. Ты же знаешь, как у нас обстоят дела с патриотизмом и верностью короне…
Наорд замолк, заметив наконец Хайдена. Тот подумал, поизучал взглядом загорелое лицо диктатора, и встал, чуть склонив голову в поклоне. Странно, но никакой особенной ненависти он к его величеству почему-то не чувствовал.
– Приветствую вас, рыцарь, – в свою очередь приложил руку к груди вежливый правитель. И после небольшой паузы спросил: – Мне показалось или я где-то мог видеть вас раньше?
– Возможно, – ответил барон. – На поле боя.
– Но вы не из Тайгета?
– Я из Эндлесса, – спокойно пояснил рыцарь. – Сэр Хайден Эйгон, барон Эйгон Эндлесский, к вашим услугам. Имел честь с вами встречаться, если память мне не изменяет, в четвертой приграничной войне.
У диктатора была отличная память на лица, он прищурился и кивнул:
– Отряд рыцарей Золотого Щита, личная охрана короля Сигизмунда? Я прав?
– Да, ваше величество.
– И… если не ошибаюсь, вы и есть тот самый «Хайд», о котором мне все уши прожужжал ваш друг Аркадий? Хм, я думал, вы уже встретились и направились к Разлому вместе…
Хайден не ответил. Слегка пожал плечами и снова опустился на пень. То, что сидеть в присутствии коронованной особы – крайне дурной тон, его сейчас не очень заботило. Упомянутую «особу», впрочем, тоже…
– Генерал, – повернулся Наорд к своему спутнику, – обстоятельства сложились так удачно, что в одиночестве мне, кажется, ехать не придется. Несомненно, сэр Эйгон составит мне компанию. Поэтому возвращайтесь во дворец, и прекратим наконец спорить.
Генерал Зафир сделал большие глаза и, понизив голос, проговорил:
– Но, ваше величество, разве вы не слышали – он из Эндлесса!
– Слышал, и что?
– Но он же – враг!
– С Эндлессом мы больше не воюем, – коротко ответствовал правитель. – Как только вернусь, лично напишу Сигизмунду. У меня несколько… изменилась точка зрения.
Генерал не нашелся что ответить. Диктатор легко спрыгнул с коня и приказал:
– Возвращайтесь во дворец. Сопровождать меня не нужно, и это больше не обсуждается!
– Да, ваше величество… – выдавил из себя ничего не понимающий воин и поворотил лошадь к дороге. – Слушаюсь, ваше величество. Смею надеяться, что все будет благополучно…
– Я тоже! – ухмыльнулся правитель и, проводив спутника взглядом, повернулся к молчащему барону: – Так что у вас произошло, сэр? Почему вы не с Аркадием?
– Потому что… потому что… – Хайден махнул рукой. – Неважно! Зря вы отпустили почтенного генерала, ваше величество.
– Вы все еще хотите что-то написать мечом у меня на лбу? – улыбнулся правитель, подходя ближе. – Я слышал устный отчет о ваших буйствах в трактире… Кстати о мече – я полагаю, это ваш? – Он снял с седла лошади завернутый в тряпицу знакомый клинок. – У конвоиров отобрал. Держите.
– Спасибо… – улыбнулся Хайден. – Но ехать вам придется одному. Я останусь здесь.
– Зачем?
– Я не хочу никуда идти. Вдогон за сэром Аркадием отправились Лир с Барбузом, они справятся без меня…
– А почему вы так в этом уверены? – Наорд, всю жизнь общавшийся с воинами на равных, запросто присел рядом с бароном на пень. – Или вам попросту все равно?
– Не знаю, – хмуро ответил Хайден, который всегда чувствовал себя немного скованно в присутствии королевских особ.
Диктатор внимательно посмотрел в лицо барону и сказал:
– Я знаю, кто вы такой, сэр. Ваш замок пострадал в последней войне, он стоит почти на границе, мне докладывали. Правда, я слышал, что никто не выжил…
– К сожалению, мне повезло больше, чем моей семье.
– Вы так хотите умереть, славный рыцарь? – Наорд приподнял брови. – Почему?
Хайден помолчал, сосредоточенно глядя в землю, и заговорил. Сам того не желая, он рассказал практически незнакомому человеку, более того – королю, да еще и королю изначально вражеского государства, историю всей своей жизни. О своей семье, о том страшном февральском утре, о падении родного замка, о смерти жены… Он говорил, говорил и почему-то не мог остановиться. Возможно, молодому барону надо было просто освободиться, поделиться своей болью, возможно, искренняя заинтересованность диктатора вызвала ответную откровенность… Как бы то ни было, когда спустя час Хайден наконец умолк, он почувствовал, что гнетущая пустота в душе начала сдавать свои позиции.
Правитель Тайгета, ни разу не перебивший молодого барона, вдумчиво дослушал его печальное повествование, помолчал и сказал:
– Мне кажется, мы с вами чем-то похожи, сэр.
Хайден вопросительно посмотрел на диктатора. Тот невесело улыбнулся:
– Да, похожи. Я, разумеется, не терял близких при таких обстоятельствах, как вы, но… Хотите, я тоже расскажу вам одну историю?
Барон кивнул. Не то чтобы ему этого очень хотелось, но ведь Наорд его выслушал! И демонстрировать сейчас свою незаинтересованность было бы проявлением полнейшего неуважения к собеседнику.
– Когда-то, – начал государь, – когда я был очень молод и еще не вступил в права наследования, я оказался по делам в одном королевстве. В сильном, богатом, красивом… Я много где был, но такого совершенства не видел никогда. Я был сражен почти идеальным внутренним устройством страны, ее дворцами, ухоженными, щедро дарящими землями… я влюбился в это королевство, как влюбляются в женщину! И когда пришло время возвращаться домой, я взглянул на свою страну другими глазами. Тайгет не выдерживал никакого сравнения с королевством моей мечты. Он был мал, беден и грязен. Люди здесь улыбались редко и еще реже делали это искренне. На международной арене моя страна была ничем… И я не захотел править этим государством. Я захотел быть королем Эндлесса. Да-да, вашего Эндлесса. Он стоял у меня перед глазами, не давая спокойно жить! Не успев похоронить отца и занять трон, я объявил Сигизмунду Эндлесскому войну. Я ее проиграл. Мы понесли огромные потери… Но я не остановился. Вторая война, третья, четвертая – на которой мы с вами встречались лично, сэр Эйгон, потом, наконец, пятая… И не сомневайтесь, я бы развязал шестую, но…
– Что-то вам помешало?
– Да. – Наорд бросил серьезный взгляд на барона. – Я понял, что могу потерять то единственное, что у меня есть сейчас, в погоне за тем, что моим никогда не будет. За тем, что мне, в сущности, и не нужно. Да и кто поручится, если я даже и заполучу Эндлесс, что он через несколько лет не превратится в подобие Тайгета? – Диктатор покачал головой и промолвил: – Вот в этом-то мы с вами и похожи, сэр. Мы оба жили иллюзиями. Вы – иллюзией былого счастья, я – иллюзией чужой славы… Величие Эндлесса застило мне глаза. А вы, сэр, потеряв тех, кого любили, предпочли вообще больше не любить никого и ничего. И что мы с вами получили в результате? Моя страна молча гибнет по моей же вине, а ваши товарищи ушли туда, откуда не возвращаются, хотя не исключено, что с вашей помощью и вернулись бы… Может, я говорю путано и непонятно, но кое-что я понял точно: прошлое должно оставаться в прошлом. И мне бы хотелось, чтобы вы тоже это поняли, сэр Эйгон.
Хайден не ответил. Правитель помолчал, закинул голову, глядя на вечернее небо, и встал:
– Что же, мне пора. Солнце уже село, а мне еще всю ночь сквозь Гнилые пущи пробираться. Боюсь, генерал Зафир не захочет править вместо меня, если вдруг что случится. – Он улыбнулся и вскочил в седло. – Удачи, сэр Эйгон! Не кривя душой – я был действительно рад знакомству с вами.
Наорд развернул лошадь и пустил ее галопом через колышущуюся под ветром рощу. Там, где она заканчивалась, за пересохшей рекой, начинались Гнилые пущи. Скоро совсем стемнеет. Если поторопиться, гиблый лес можно пересечь часов за семь-восемь… И если гнать во весь опор, не останавливаясь, Гниль не успеет ему ничего сделать. Такое уж у нее свойство – хватает только притомившихся, которые бредут медленно, да спящих… Лошадь у правителя была молодая, сильная, самая лучшая из всех на королевской конюшне, потому он ее и выбрал. И Аркадию тоже не последнего одра дал, так что парню, по идее, ничего особенно страшного грозить не должно…
Позади раздался хруст веток и топот копыт.
– Ваше величество! – послышался голос молодого барона. – Подождите меня!
Диктатор придержал разогнавшегося скакуна и обернулся. Хайден верхом на верном коне догонял его.
– Вы правы, ваше величество, – сказал барон, поравнявшись с государем, – прошлое должно оставаться в прошлом! В сущности, у меня ведь никого больше нет, кроме сэра Аркадия, Кармен и Феликса. И я должен их найти, пока не потерял так же, как Эллис…

Гнилые пущи теперь, глубокой ночью, полностью соответствовали своему названию. Холодно, сыро и тихо – как в могиле! Аркаша дрожал как цуцик, закутавшись в, казалось бы, теплый плащ. Только тот не грел.
– Феликс! – проклацал зубами вирусолог. – Ну давай привал сделаем, хоть костерок разведем, погреемся! Окоченел уже весь!
– Нельзя, – ответил нахохлившийся от холода птиц. – Гнили только этого и нужно!
– Да нет тут никакой Гнили! – в сердцах воскликнул медик, глядя со спины коня на землю. – Трава как трава, камни как камни! Полночи тащимся, и ничего! Хватит меня детскими байками запугивать… – Он решительно натянул поводья. – И вопи хоть на всю страну, мне это что пинцетом о пробирку! Все! Полчасика передохнем, с нас не убудет…
Молодой человек спрыгнул с лошади и начал присматривать подходящее место для костра. Таковое нашлось сразу же, как будто только их и ждало, – плоская ровная площадка, почти без травы, рядом с ветвистым деревом. Не обращая внимания на занудное карканье древнего мифа, Аркадий шустро нагреб ломких веток, свалил их кучкой, минут десять попыхтел над огнивом, добился-таки искры и разжег огонь. В теплом оранжевом свете весело пляшущих язычков пламени лес уже не казался таким мрачным…
– Слезай! – весело позвал Ильин все так же сидящего в седле на своем коне феникса. – Перекусим чем бог послал… Точнее, не бог, а ваш хитромудрый диктатор. Ну-ка, чего он мне тут вкусненького в мешок положил? О, копченые ребрышки! Прямо как в воду глядел, я их люблю… Хлеб, это понятно… Пирожки… Ватрушки. С яблочным повидлом… Печеная курица…
– Вандал! – всплеснул крыльями феникс, в ужасе глядя на покрытую румяной корочкой цыплячью тушку в руках вирусолога. – Как ты можешь это есть?!
– А чего? – Аркаша впился зубами в аппетитную куриную ножку. – Очень вкусно… а то в последнее время какую только гадость есть не приходилось… Ммм… Хочешь?
– Нет!! – закачался зеленеющий древний миф, поспешно отводя глаза от «кошмарного зрелища».
– Ой, извиняюсь, – смутился медик, – ну… на вот хоть ватрушку пожуй! Она тоже ничего вроде, хоть я до выпечки еще не добрался… Хм, а во дворце, я смотрю, готовят не в пример лучше, чем в столичных трактирах… ням-ням…
Феликс поймал клювом брошенную ему вирусологом ватрушку, зажал ее в лапе и, отщипывая по кусочку, проговорил:
– Никакого понятия… Я же птица все-таки! Посмотрел бы я на тебя, если бы кто-нибудь сейчас здесь хорошо прожаренного покойничка за обе щеки уплетал…
– Если ты пытаешься испортить мне аппетит, – жизнерадостно прочавкал Ильин, – то сделай себе зарубку на клюве – бесполезно! Я в морге бутерброды ел!
– Где-где?
– В морге. Это такое место, где покойников до похорон передерживают, в холоде, чтоб не испортились и товарный вид не потеряли, – охотно пояснил Аркадий, выбрасывая в темные заросли за спиной начисто обглоданные куриные кости и принимаясь за любимые ребрышки.
Феникс выпучил глаза:
– А ты другого места для трапезы найти не мог?!
– На тот момент не мог… – Аркадий пожал плечами. – Приятель мой там сторожем подрабатывал, правда, он не микробиолог, он хирург… Ну в общем, я подменял его иногда. Делов-то – помещение покараулить… А бедному студенту, знаешь, не до жиру! И то я вообще не понимаю, на фига в морге сторожа нужны?! Чего там воровать? Столы и трупы?
– Давай без подробностей! – подавился ватрушкой птиц.
– Сам спросил! Ну как скажешь… – Аркаша приступил к уничтожению пирожков. – Короче, весь день бегаешь, поесть некогда, а сторожем все равно особо не разоспишься. Вот, бывало, для порядку зал обойдешь, да и за стол по бутеру вдарить! С колбаской… Кстати, а колбасы мне сюда не положили? Ну-ка, ну-ка… О! Слушай, Феликс; я этого короля просто скоро уважать начну! И с колбасой не подвел… Блин, как пахнет-то вкусно! А я уже обожрался, кажется… Ладно, колбаской завтра займусь… А это у нас что? Буль-буль… Винцо. Очень стоящее, между прочим. Глотнешь?
– Алкоголь – яд! – наставительно заметил древний миф, выклевывая из ватрушки сладкий джем. – Не пью и тебе не советую, ибо…
– Ладно, ладно, обойдемся без нотаций! – хмыкнул Ильин, затыкая пробкой ополовиненную флягу. – Не водка же… Еще ватрушку дать? Или пирожок? Тут с капустой есть…
– Не надо. – Птиц стряхнул с седла крошки. – Мне после твоих рассказов как-то уже не очень кушать хочется…
– Ой да брось ты! – фыркнул медик. – Это еще что! Вот как я один раз влетел из-за этого морга – вот это действительно страшно… Нравилась мне одна девчонка, второкурсница с параллельного потока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42