Может, я и слепец, но не до такой уж степени… Позволить вам завести мелкую интрижку для развлечения я мог. Но сажать эту самую «интрижку» в лице нашего замечательного капитана на трон – увольте?! – Наорд коротко кивнул появившимся за его спиной стражникам: – Королеву по обвинению в государственной измене и попытке заговора взять под стражу – и в дворцовый подвал. Держать там, пока не наведут порядок в государственной тюрьме. И если кому-нибудь вдруг придет в голову ее выпустить – пусть пеняет на себя. Казнить буду самолично…
Стражники поклонились и, подхватив под руки рыдающую королеву, вышли. Можно было не сомневаться – даже при всей их нежной привязанности к деньгам и красивым женщинам они приказа не ослушаются. Жизнь дороже…
Оставшись один, диктатор окинул пустым взглядом утопающую в роскоши спальню, задумчиво провел пальцами по крышке одного из золотых ларчиков с драгоценностями злокозненной супруги и, издав странный сдавленный возглас, запустил ларцом в зеркало.
В стороны полетели осколки. Один из них, длинный и острый, вонзился Наорду в руку. Резкая боль немного отрезвила диктатора. Он задумчиво посмотрел на блестящий осколок, выдернул его, бросил себе под ноги и, развернувшись, покинул спальню. По коридору разнесся повелительный голос:
– Генерала Зафира ко мне в кабинет! Немедленно!

ГЛАВА 15

– Феликс, ты – идиот!
– Строг закон самурая: кто как кого обзывает, тот сам называется так!!
– Ты мне окна не зашторивай своими псевдояпонскими трехстишиями! – бесился Аркадий. – Я не пойму – кто недавно орал на весь дворец, что его в Разломе убьют-зарежут?! Кто вопил про верную смерть?! Кто с перепугу чуть клетку не расплавил, а?!
– Ну я! – сердито каркнул птиц, распушая перья, и перешел на прозу: – А что я теперь, и передумать уже не могу?!
– Ага, чтоб меня потом совесть оставшиеся три месяца поедом ела?
– А лучше, чтоб она ела меня? – Феникс задрал клюв. – Я все равно с тобой поеду! Ты же сам слышал, если меня колдунье не предъявишь – она Кармен убьет!
– У Кармен и без тебя защитников хватает!
– Это ты, что ли, защитник? Да ты хоть знаешь, кто такая Белая Колдунья?! Наивный самоуверенный оболтус! Может, силы у нее уже и не те, но даже сейчас тебя на кусочки голыми руками порвать – это ей запросто!
– А у меня меч!
– Да ты его несколько часов назад первый раз в жизни в руки взял!
– А у меня еще копье!
– Да ты им даже грушу с ветки сбить не можешь!
– А у меня – три ножа и щит!!
– Да хоть бы ты на себя всю королевскую оружейную нацепил – навыков у тебя нет! Ты же только кулаками и горазд!
– А я… а я… а у меня… Да иди ты в даль светлую со своей вшивой критикой!!! Пришел – спасибо, ушел – большое спасибо!!
– Не дождешься! – воинственно каркнул Феликс.
– Да что я тебя уговариваю? – Вирусолог схватил в охапку клюющегося феникса и спрыгнул с лошади. – Посажу на ветку, и черта с два ты меня догонишь пешком-то…
– Щас тебе – пешком! – торжествующе прокаркал древний миф, вырвался из рук медика и, хлопая крыльями, поднялся в воздух. – Вот, видел?! Здесь ты меня не достанешь, упрямый лекарь!
– Вылечил я тебя, дурака, на свою голову! – ахнул Аркаша. – Совесть-то поимей! Тебя ж там действительно прирежут без лишних огорчений! Мне-то все равно, мне можно под удар подставляться, хуже уже не будет, зато Карменсита сбежать успеет… Я, что ли, тебе буду рассказывать про это самое заклятие?! Ты ж тутошнюю историю лучше меня знаешь! Бабка эта в Разломе заперта, и пока солнце туда не попадет, ей не выйти, хоть удавись! Мне Наорд рассказывал… А как ты явишься, так и все, милая старушка вылезет и возьмет тут всех зубами за задницу!
– Я знаю!
– А чего тогда выеживаешься?!
– Да не спасешь ты ее, дурачина!
– Спасу! Мне король сказал, что ваша колдунья меня сама героем называла! А раз я герой…
– Герой! – насмешливо закаркал сверху Феликс. – Штаны горой!
– Ты анатомию мою не трогай! Выпуклость не впуклость… – парировал Ильин, прекращая орать, и негромко спросил: – Феликс, ну чего тебе неймется, а?
– Ты меня столько раз спасал, – садясь на ветку дерева, виновато ответил птиц. – И крыло починил, и от вора уберег тогда в лесу, и потушил вовремя, когда я чуть не сгорел… Я теперь твой должник, Аркадий.
– Да-а… Долг платежом страшен… – протянул вирусолог и вздохнул: – Значит, не отвяжешься?
– Нет. Ты уж извини…
– Ну ладно… Не везти же тебя теперь обратно? – Ильин, поразмыслив, снова взгромоздился на лошадь. – Лады, пришьют обоих, значит… Эх, да где же Хайд потерялся?! Я б ему все оружие сплавил… тяжелое, зараза…
– Сдается мне, – раздумчиво протянул Феликс, слетая с ветки и приземляясь на седло второй лошади, – что мы его больше не увидим…
– Это почему?! Из тюрьмы-то он выбрался! – самонадеянно фыркнул Аркаша, направляя лошадь по тропинке в глубь леса. – И скоро нас найдет. Еще потом возмущаться будет, что его не дождались!
– Ты так в это веришь? – почему-то грустно спросил птиц, глядя умными глазами на медика.
Ильин подумал и кивнул:
– В старину Хайдена? Конечно! Он же наш человек! Даже несмотря на то что барон… Зря ты сомневаешься, страус. Может, кто другой на его месте на нас с тобой и на Карменситу наплевал бы… но Хайд – никогда! Я его знаю! А что? Вид у тебя какой-то странный.
– Да это я так просто, – стушевался птиц, с преувеличенной заинтересованностью разглядывая окрестности, – тебе виднее, конечно. Ты сэра Хайдена лучше знаешь…
– А ты, – проницательно спросил вирусолог, – знаешь о нем что-то, чего не знаю я? Так? Это как-то с его прошлым связано?
– Да, – неохотно буркнул древний миф. – Но, с твоего позволения, пусть об этом он сам тебе расскажет. Хорошо?
– Ладно, – Аркаша пожал плечами. – Я сам сплетни не уважаю… Как, ты говоришь, это место называется?
– Гнилые пущи.
– Не сказал бы! – Вирусолог повертел головой по сторонам и пожал плечами. – Лес как лес.
– Это днем. Потому что Гниль солнца не переносит, – пояснил Феликс. – А ночью сюда лучше не ходить. Поганые места, честно говоря…
– Гниль? Постой, объясни по-человечески, я что-то ничего не понял!
– Значит, слушай. – Птиц обмахнулся крылом и заговорил: – Гниль – это такая субстанция – мокрая, холодная, скользкая и очень внешне несимпатичная… К сожалению, разумная, хотя я не могу представить, чем она думает. Любит людей…
– Я так догадываюсь, не в лучшем смысле этого слова?
– Именно, – сокрушенно кивнул феникс. – Любит их переваривать. Просачивается из земли сквозь корни деревьев, оплетает зазевавшегося человека, как пряжа веретено, и – поминай как звали! Что самое плохое – железо эту пакость не берет.
– А что берет? – деловито уточнил практичный медик.
– А этого никто не знает! – развел крыльями древний миф. – Даже я! Я ведь сын Солнца, а оно эту гадость ни разу не видело! Она прячется… Я повторяю то, что говорят люди, а из них еще никто Гниль уничтожить не смог…
– Гм… Малоприятная инфа, – крякнул Аркадий. – Тогда встречный вопрос – надеюсь, нам тут ночевать не придется?!
– Надейся, надейся… – пессимистично отозвался птиц, глядя на небо. – Уже давно за полдень, а мы только часа два как сюда въехали. Ты за меня не волнуйся, меня Гниль не тронет, я все-таки феникс!
– А я – дело другое? – слегка занервничал Аркаша. – Ну страус! Ты раньше предупредить не мог?!
– Я думал, тебе диктатор сказал…
– Да, конечно, дождешься от него! – Ильин чертыхнулся. – Намекал на что-то типа «в лесу не задерживайся», «на земле не спи»… Так кто ж знал, что он в виду-то имел? Какая прелесть… А ну, лошадка, бе-э-эгом!! У меня любимая девушка неспасенная и метатель ножиков небитый! Мне вот только помереть непонятно от чего сейчас не хватало…

Кармен мрачно посматривала на сходящего с ума от радости жениха. Тот скакал по камере, как неудобно сказать куда раненный сайгак, и не затыкался ни на секунду:
– Мадонна миа! Какое счастье! Ты здесь, ты со мной, моя ненаглядная, моя милая Карменсита! Теперь я окрепну духом! О святой архангел Михаэль, ты услышал мои молитвы! Ты ниспослал мне мою единственную, дабы мы смогли умереть вместе, нежно прижавшись друг к другу! О святой Самбуччо! Наконец-то два истосковавшихся сердца соединятся в едином порыве! Ах, моя дорогая мамочка была бы так счастлива, так счастлива, если бы знала, что мои последние минуты не будут омрачены тоской по любящим глазам моей несравненной, моей обожаемой Кармен! Дьос мио, чувства, переполняющие мою исстрадавшуюся душу, не выразить словами, но я рискну…
Девушка перестала слушать. Во-первых, от жениховских восторгов у нее уже успела разболеться голова, а во-вторых, ее душу тоже переполняли чувства… Только вот абсолютно противоположные.
Ее Педро, к которому она так рвалась, по которому так тосковала и которого она наконец нашла, совершенно ее не радовал. Та самая «неприспособленность к жизни», что раньше так ее умиляла, сейчас почему-то не вызывала у испанки ничего, кроме раздражения. Его утонченность на поверку оказалась изнеженностью, неторопливость – ленью, а осмотрительность – банальной трусостью. Упоминание в каждой фразе «дорогой мамочки» выводило из себя, а по поводу и без повода призываемые святые всей толпой вязли в ушах. Виданное ли дело – Педро торчит здесь уже почти три дня и даже не попытался сбежать! Конечно, проще стенать и рвать на груди шелковую сорочку, чем «без толку противиться судьбе»…
– О Санта Мария! – голосил дон Педро, порываясь «прижать к груди» свою сердитую невесту.
А та повела себя странно: бесцеремонно отпихнула опешившего молодого человека и рявкнула:
– Да прекрати же ты визжать наконец!
– Кармен… но как же… разве ты не хочешь войти во врата рая рука об руку со своим единственным?!
– Хочу! – отрезала девушка, сосредоточенно ковыряясь кинжальчиком в замке. – Лет в девяносто… и не с тобой!
– Как?! – ахнул Педро, хватаясь за сердце.
– Так! – Девушка поняла, что помимо хитроумного замка дверь ко всему прочему закрыта на засов снаружи, и пнула ногой каменную стену. – О, каррамба! И зачем я только сюда за тобой потащилась?!
Услышав такие слова от своей нареченной, дон Педро – невероятно, но факт! – лишился дара речи аж на целых пять минут…
– Что я вообще в тебе нашла?! – кипятилась испанка, пиная стену, которая, в сущности, тут была совершенно ни при чем. – И какой черт тянул меня за тебя замуж?! Ты ведь не то что меня – ты себя защитить не можешь! Правильно мне папа говорил: не все то золото, что блестит!!
– Но, сокровище мое… – жалобно пискнул отвергнутый жених. – Мы же дружили с детства! А как же свадьба?!
– Дружба дружбой, а колечки – врозь! – безапелляционно заявила Кармен. – Да и как ты можешь даже заикаться о свадьбе, когда мы с тобой заперты в этом обезьяннике и…
– Где?
– Мне Аркадий рассказывал про такое место, куда сажают на время… по описанию очень похоже… – Девушка вспомнила веселую улыбку молодого врача, и у нее на глаза навернулись злые слезы. – Из-за тебя я торчу здесь и даже не знаю, что с ним! А ты… ты совсем другой! Уж Аркадий не стал бы тут святых на помощь звать и в истериках биться!
– Аркадий?! – сделал попытку возмутиться дон Педро. – Кто он такой?! Ты променяла меня на какого-то…
– Это я, дура, ЕГО на тебя променяла! – выкрикнула Кармен. – И бросила там, во дворце, а теперь сердце на части рвется! Еще и ты тут… на нервы действуешь!!
– О Мадо…
– Еще хоть слово услышу, – сузила глаза темпераментная испанка, – и в райские чертоги ты пойдешь один… сию же секунду!! И прекрати наконец эти свои «Мадонны» и «Санта Марии»! У бедной Непорочной Девы от твоих воплей уже уши заложило!
Педро испуганно притих. Дворец Белой Колдуньи был готов от счастья сам рассыпаться на кирпичики и сложиться горкой…
Стоящая по другую сторону двери старуха удовлетворенно хмыкнула и сказала сидящей рядом кошке:
– Гляди-ка! Неужто утихомирился? Боевая девка, ничего не скажешь…
– Мрр… Матр-риархат?
– Чего?
– Н-неважно… потом расскажу, вам-м понр-равится! А девица действительно не пр-ромах! И хугглу два клыка выбила…
– Врешь! – изумилась хозяйка, вспомнив, как выглядит хуггл (этакий громила, отличающийся несоразмерной своим габаритам дурью, когда он шел, создавалось впечатление, что каменная стена движется). – Ну девчонка!
– Дьос мио, – донеслось из камеры, – если бы я знала, за кого собираюсь замуж, ноги бы моей тут не было! Ну ничего! Аркадий обязательно за мной придет! Обязательно! И вытащит меня отсюда!!
– Конечно, – хихикнула колдунья, отходя от двери, – вытащит… И меня заодно… Кто из нас с тобой, милочка, его больше ждет – надо еще подумать! Экие вы все горячие… Молодо-зелено! Пошли, кошка. Хоть поспать, что ли, пока этот изверг примолк… а то потом, как сюда еще и герой явится, не до того будет…

Стемнело. Лесная опушка тонула в фиолетовых сумерках. Порывистый холодный ветер гнул ветви деревьев и пригибал к земле высокую траву. Боевой конь сонно помаргивал ресницами, время от времени кося глазом на сидящего с опущенной головой хозяина. Хозяин, он же доблестный сэр Эйгон, из своей прострации так и не вышел. Сидел на пне, ни о чем не думал и лишь прислушивался к пустоте внутри.
Он даже не поднял голову, когда окружающую тишину нарушили дробный стук копыт со стороны дороги и мужские голоса. Конь предупреждающе фыркнул, навострил уши и ткнул безучастного ко всему хозяина мордой. Хайден дернул плечом и уже снова собрался было погрузиться в пучину своего горя, но ему помешали.
Кусты, скрывающие тропинку, раздвинулись, и на опушку выехали два всадника. Один – сухопарый седой воин с генеральской нашивкой на воротнике форменного армейского камзола, второй – коренастый плечистый мужчина с бронзовым от загара лицом, тяжелым квадратным подбородком и властным взглядом. Соизволивший-таки поднять голову барон не без удивления узнал в последнем самого правителя Наорда, диктатора государства Тайгет. Его величество пребывал в раздражении.
– Генерал, мне надоело повторять одно и то же! – говорил король своему спутнику. – Кроме вас, мне не на кого оставить столицу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42