Оно было суровее и жестче обычного.
Садясь в тот вечер с ней обедать, Кайл вел себя как всегда. Даже любезно выслушал ее, когда она начала ему рассказывать, как провела дни без него. И все же Норбери будто сидел за столом с ними – настолько ясно Роуз ощущала его присутствие в мыслях Кайла.
Когда он отослал лакея, Роуз постаралась взять себя в руки. Лучше было очистить атмосферу от этого мрачного настроения. Но это не значило, что она была готова приветствовать бурю.
– Роуз, когда ты жила в Оксфордшире, брат писал тебе? Я хочу сказать, были ли еще письма после того первого письма, в котором он звал тебя приехать?
Розалин не ожидала ни этого вопроса, ни того, что Кайл затронет эту тему. Если бы в его тоне не было такой напряженности, она бы тотчас сказала правду. Вместо этого она прикусила язык и мысленно попыталась взвесить причины почему он спросил об этом и имеет ли ее ответ такое большое значение.
– Думаю, писал. По крайней мере еще один раз, – высказал он предположение.
– Да, один раз.
Это была правда, хоть и не вся. Она и в самом деле получила еще одно письмо от брата, пока была в Оксфордшире.
– Значит, все верно. Когда ты говорила, что собираешься уехать навсегда, ты намеревалась ехать к нему.
Роуз кивнула.
Хоть Розалин и признала его правоту, это не улучшило его настроения.
– Я не хочу, чтобы впредь ты поддерживала с ним отношения, Роуз. Если он напишет снова, ты должна сжечь его письма не читая. Не храни их. Даже не обращай внимания на место, откуда они отправлены.
На мгновение потрясение затуманило ее мысли. Потом его сменил гнев.
– До момента как мы поженились, ты поставил условие, чтобы я не ездила даже навестить его, но ничего не говорил о том, что я не должна ему писать или получать от него письма.
– Я это говорил. И все же, если ты меня не поняла, говорю это снова.
– А я сказала тебе, что не могу думать о нем как о мертвом, однако ты требуешь, чтобы именно так я к нему относилась.
– Да. – Его взгляд требовал больше, чем тон.
Роуз поднялась со стула, вышла из столовой и попыталась найти некоторое уединение в библиотеке. К ее удивлению, муж последовал за ней.
– Лучше тебе было бы оставить меня в одиночестве и дать мне привыкнуть к твоим новым условиям в отношении брата, – сказала Роуз.
– Я должен знать, что ты готова их принять. Я жду от тебя обещания. Твоего слова.
– Обещания? Моего слова? Если я буду так же часто менять свое слово, как ты, я с радостью могу его дать. Ты позволил мне считать в тот день, что отказался от этого условия.
Она думала, что чувство вины смягчит его, но это только распалило гнев Кайла.
– Мое требование обоснованно. Мне бы хотелось, чтобы ты мне поверила, но даже если это не так, это все равно ничего не меняет. Ты знаешь, что он такое. Ты сама мне говорила, что он представляет для тебя опасность. Ты не должна поддерживать отношений с ним.
– Он мой брат.
– Он трусливый вор и преступник.
Сила чувства Кайла потрясла ее. Изумленная этой силой, Розалин только смотрела на него, не отводя глаз, и видела, что сила эта безгранична.
Бушевавшая в нем буря утихла, но ее отголоски таились где-то рядом, выжидая дальнейшего.
– Роуз, ты в полной мере понимаешь, что он сделал? И скольких людей обокрал?
– Лорд Хейден…
– Лорд Хейден не рассказывал о несчастьях, постигших его жертвы. Как ты думаешь, сколько он выложил за проделки твоего братца?
Розалин почувствовала себя школьницей, пытающейся угадать цифру.
– Много. Не менее двадцати тысяч.
Гнев исторг у него краткий приступ тихого смеха.
– Да Ротуэлл, не моргнув бы, выложил двадцать тысяч. Вспомни, в каком доме живет твоя кузина. И какие новые драгоценности она тебе показывала. Или новые платья. Вспомни, как они выглядят, вспомни, из каких они тканей и какая на них отделка.
Роуз почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она никогда не пыталась принять во внимание все затраты отчасти потому, что замечала достаточно для того, чтобы подозревать, что окончательная сумма вызовет у нее ужас.
– Сколько? – спросила она шепотом.
– Когда все выплыло наружу и было подсчитано, это оказалось около ста тысяч; возможно, и много больше.
Роуз подавила возглас. Такая сумма! Кайл подошел к ней. В его глазах, пылающих гневом, она разглядела крохотную искру сочувствия.
– Твой брат не знал, что Ротуэлл выплатит его долги до последнего фунта. Твой брат считал, что жертвам положено страдать. Так и случилось, когда банк лопнул. Он обокрал не только богатых, но и старых женщин и беззащитных сирот и вкладчиков, чья возможность выжить зависела от этих денег.
– Я уверена, что Тимоти не вполне это понимал. Он не мог сделать сознательно…
– Конечно, понимал. Полностью. И почти наверняка сделал это сознательно. – Кайл снова обуздал ярость. Было заметно, что он с трудом сдерживается. – Неужели тебя удивляет, что я требую, чтобы ты полностью порвала с этим мерзавцем?
Теперь Роуз видела Кайла сквозь дымку слез. Она отвернулась и попыталась сдержать рыдания, до боли разрывавшие ей грудь. Сто тысяч фунтов! Господи! И Алексия и Хейден…
Она вытерла глаза и попыталась вздохнуть.
– Ты сказал, что знал людей, потерявших из-за него вклады. Кто они?
Мгновение она думала, что он не ответит.
– Например, мои дядя и тетя.
Потрясение от его слов было как пощечина. Не друзья – родственники.
– Но они ведь получили компенсацию. Да?
– Да, они получили все сполна. Ты этим себя успокаиваешь, когда думаешь о нем? Что по крайней мере кто-то получил свои деньги полностью. По крайней мере оказалась всего одна жертва, дорого заплатившая за все вместо десятков возможных? В этом ты находишь извинение для него?
– Я его не оправдываю.
– А я думаю, что оправдываешь. Он твой брат, и ты пытаешься найти повод смягчить его вину. Но мне он не брат, Роуз.
Нет. И Кайл на собирался находить ему оправдание. У него не было желания спасти его, не было сострадания к нему. Если бы Тима поймали, Кайл счел бы справедливым, чтобы он отправился на виселицу. Роуз не находила слов, чтобы оспаривать это. Ей было нечего сказать, кроме того, что он был ее братом, она его любила и что когда-то мальчиком он был много лучше, чем взрослым. Она надеялась, что Кайл хотя бы поймет ее, если и не одобрит. Но он оставался неумолим, несгибаем и полон решимости заставить ее осудить Тима, как все остальные.
– Ты должна прервать все контакты с ним, – сказал он снова. – Если у тебя есть от него письма, сожги их. Если получишь еще письмо, уничтожь немедленно.
Он вышел из библиотеки. Не стал на этот раз требовать от нее обещания.
Муж приказал ей, и она должна была подчиниться.
Роуз решила в ту ночь запереть свою гардеробную.
За краткий период их брака она этого еще не делала. И ничего не имела против того, чтобы Кайл приходил к ней каждую ночь. Она была его женой и принимать его было ее долгом, и он никогда не уходил от нее, не убедившись, что она испытала наслаждение в полной мере.
Эта ночь была иной. Розалин не была уверена, что сможет отвечать на ласки мужа. После их ссоры в доме воцарилась хрупкая тишина. Напряжение все еще не спало – воздух был насыщен им, и Розалин сама находилась под его воздействием.
Нынче вечером та малая часть натуры Кайла, что до сих пор была скрыта от нее обнажилась. Ее потрясла его сила воли. Роуз и прежде чувствовала ее в нем, но видеть и чувствовать эту силу направленной на нее было страшновато.
Ей следовало бы и раньше догадаться, сколько в нем внутренней убежденности. И в нем самом, и в его решениях. А без этого он едва ли смог бы выжить на избранной стезе. Не многим удавалось проделать путь от горняцкого поселка к лондонским гостиным менее чем за десять лет. Не многие родившиеся в такой деревушке отважились бы сделать предложение Розалин Лонгуорт вне зависимости от статуса ее семьи, финансового положения или репутации.
Она стояла перед дверью своей спальни, глядя на задвижку. Задвинуть, не задвинуть? Не впервые, размышляя о муже, Розалин осознавала, что капризничать с ним неуместно. Она не думала, что он станет ломать дверь, если она ее запрет. Даже не думала, что это вызовет его гнев. Но угадала, что вместо этого может случиться одно из двух. У них может снова состояться разговор, подобный сегодняшнему, во время которого он станет ей разъяснять, что для него приемлемо в ее поведении, а что нет. А возможно и то, что их отношения перейдут в стадию холодной формальности, когда он снова придет к ней в постель, и надолго останутся такими.
Розалин отвернулась от двери и вернулась в постель. Она погасила лампы, как делала это каждую ночь, и ее окутала темнота.
Возможно, он не придет, хотя, пока он был в Кенте, у нее закончились месячные. Конечно, отголоски их ссоры все еще звучали в доме. Он вернулся в кабинет к своей работе, но, вероятно, сказанные ими обоими слова снова и снова возвращались к нему, как и к ней, и звучали в его памяти.
Сердце Роуз все еще билось тяжело, когда она вспоминала, в каких выражениях муж изложил ей свой взгляд на вину Тима. Сто тысяч фунтов! Алексия и Хейден… Такую сумму никогда не удастся возместить. Неудивительно, что Алексия так безжалостно раскритиковала ее план отъезда в Италию к Тиму.
Случилось так, что теперь она замужем за человеком, который, как подозревала Роуз, с радостью бы повесил Тима собственными руками. Она не могла защищать брата и не могла сказать, что Кайл не прав. Но правота или неправота, справедливость возмездия и тому подобное не могли быть основой чувств, которые сестры питают к братьям.
Сто тысяч фунтов! Как могло случиться, что они полностью утекли? Тим требовал еще, он нуждался в большем, и она ему верила.
Из ее размышлений ее вывело легкое дуновение воздуха. Она открыла глаза и увидела темноту. Возле ее постели стоял Кайл – в темной комнате он казался всего лишь неясной тенью.
В конце концов он все-таки пришел. Это ее удивило. Удивила и собственная реакция. Сердце ее сделало скачок и затрепетало от радости, прежде чем включилось сознание, способное побороть инстинкты.
Похоже было, что он чего-то ждет или собирается принять решение. Роуз не могла представить, какое именно.
Кайл присел на постель, наклонился над Роуз. Развязал ленты ее ночной рубашки и принялся спускать ее с плеч.
– Спасибо, что не заперла дверь.
Значит, он слышал, как она нерешительно стояла за дверью, споря сама с собой? Как это было похоже на него – заговорить об этом, не оставить это без внимания, не позволить промолчать о ее выборе. Она надеялась, что они не станут говорить о том, почему она сделала этот выбор.
Его ласки и поцелуи убедили ее, что этого разговора не будет.
– А если бы я заперла дверь?
Но ей уже было безразлично, что он ответит. Ее отвлек страстный отклик ее тела, трепет предвкушения.
– Не знаю. Я еще не думал об этом.
Роуз захватило наслаждение. Он снова соблазнил ее. И в этом тоже крылась опасность. Наслаждение притупляло зрение и заставляло видеть все в лучшем свете, и не только ночью, но и днем.
Кайл убедился в том, что ей это приятно. Своими уверенными ласками и поцелуями он доводил ее до самозабвения, тоже уже ставшего привычным, но оттого не менее пленительным. Роуз сознавала, что это наслаждение отдает ее в его власть, вынуждает сдаться. В этом заключалась потеря собственной воли и самой себя. Прежде она этого не понимала. И вскоре уже не оставалось ничего, забыта была даже ссора. Сознание затуманивалось: не осталось ничего, кроме желания.
Кайл приподнял ее и заставил сесть так, что она оседлала его бедра. Он потянул ее вперед и вошел в нее так глубоко, что она застонала от вожделенного чувства удовлетворения и полноты. Его ладони легли на ее грудь… Возбуждение стремительно распространялось вниз по телу, омывая ее всю.
– Иди сюда.
В темноте он потянул и приподнял ее, пока вес ее тела не пришелся на его руки. Ее грудь колыхалась над ним. Он стал ласкать ее губами.
Интенсивность наслаждения нарастала настолько быстро, что Роуз вздохнула со всхлипом. То, как он волновал ее, было прекрасно, настолько полно, настолько поглощало ее, что было почти невозможно сохранить самообладание. Розалин растворялась в этом безумии – она кричала, стонала и двигалась, чтобы принять положение, при котором могла бы полнее чувствовать Кайла, лучше, глубже, острее. Он сжал ее бедра и входил в нее снова и снова, и толчки его становились жестче и длились дольше, ведя их обоих к завершению. И все существо Розалин подчинялось ему.
Когда все закончилось, она все еще была возбуждена. И несмотря на повторявшиеся волны наслаждения и его завершение, она все еще желала его. Казалось, он это знает. Он заставил ее лечь навзничь и принялся снова ласкать – на этот раз его пальцы блуждали в складках ее чувствительной пульсирующей плоти. Розалин почти умирала. Ногтями она впивалась в его спину – она старалась избежать почти невыносимого и мучительного наслаждения и слышала, как он сейчас, как и в первую ночь, убеждает ее не противиться, отдаться ему.
На этот раз пришлось ожидать этого сладчайшего момента. Сначала наслаждение пронзило ее с невероятной силой, потом пик начал спадать, сменяясь набегавшими волнами восторга, вихрями, охватившими все ее тело. Это восхитило Розалин, у нее захватило дух, и ей захотелось, чтобы наслаждение длилось бесконечно.
По мере того как Розалин начала воспринимать время и место, к ней приходили воспоминания о том, что предшествовало этой ночи. Возможно, они пришли и из его мыслей, изгнанных на время их страстью.
После того как Розалин пришла в себя, Кайл недолго оставался с ней. После краткой расслабленности и покоя, наступивших после того, как они оба насытились, она ощутила в нем какую-то мрачную тень. Розалин подозревала, что он никогда не забудет их размолвки даже в момент расслабленности. Сегодня ночью он пришел отчасти из-за этой стычки. Он ясно дал ей понять, что подобные вещи не могут влиять на самую важную сторону их брака и стоять между ними. Он также был уверен в том, что она не станет особенно возражать.
Однако этот холодный расчет не изменил того факта, что он обращался с ней по-особому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38