Он понял, что Эмма не заперла дверь и Элис беспрепятственно вошла в комнату, а служанки не заподозрили ничего плохого.
– Она все еще там? – задыхаясь, спросил Моджер, еще не веря в свою удачу.
– Да, я уверена…
Но Моджер уже не слышал Мод. Он оттолкнул ее, поднял защелку и толкнул дверь в комнату Элизабет. Дверь не поддалась. Будь проклята эта идиотка Эмма! Моджер загремел защелкой, надеясь, что девушка подойдет и откроет ему, а служанки подумают, что засов или дверь просто заело. Не добившись ничего, Моджер потерял терпение. Не важно, что подумают слабоумные служанки. Он с силой заколотил в дверь:
– Впусти меня, Эмма! Это я, Моджер!
Как только нападавшие немного отступили, чтобы, объединившись, ринуться на Раймонда, он отскочил в сторону и с силой ударил по дверной защелке. Это его единственная надежда. Теперь его окружали только четверо, однако Раймонд опасался, что они снова возобновят атаку, и немедленно. Он гордился своим умением драться, но вынужден был признать, что не сможет долго противостоять им. Они могли напасть не все сразу, а поодиночке и давать себе передышку, пока он совсем не выбьется из сил. Раймонд понял, что погибнет, если не сможет выбраться из этой вонючей комнаты.
К его удивлению, дверь открылась. Нападавшие бросились на него с яростным ревом, но слишком поздно. Выскочив наружу, Раймонд не стал спасаться бегством. Он сразу спрятался за стену и тут же с силой опустил занесенный над головой меч. Раздался леденящий кровь вопль, когда меч опустился на плечо ближайшего из преследующих Раймонда по пятам. Он сильно дернул свое оружие к себе. Меч вышел гораздо легче, чем можно было ожидать, так как удар пришелся прямо по ключице, прикрытой лишь одеждой. Второй удар неимоверной силы почти снес голову человека, следовавшего за первым. Он упал назад, в комнату постоялого двора. Кровь прерывистыми струйками текла из его горла, пока не омертвел мозг, и не перестало работать сердце.
Это остановило других нападавших. Эгберт, оказавшийся ближе всех к Раймонду, продолжал еще кричать что-то. Ему досталось бы от хозяина больше всех, если бы Раймонду удалось скрыться. Меч оставил в нем рубленую рану четырехдюймовой глубины там, где шея соединялась с туловищем, и Эгберт быстро терял кровь. Его голос слабел, и люди, остававшиеся внутри, переглянулись. Стоит ли преследовать намеченную жертву? Когда Эгберт умрет, они могут забрать все, что у него было. Очевидно, они уже не надеялись получить обещанное вознаграждение, даже если бы им и удалось убить эту проклятую «легкую жертву». Без сомнения, Эгберт лгал им. Это не писарь торговца, хотя он и проверял судовые грузы.
Они зашептались, споря о том, что опаснее: оставить Раймонда в живых, а в этом случае он может донести на них, или попытаться убить его. Двое из них ранены, один мертв, а еще один близок к этому. Воспользоваться входной дверью не представлялось возможным – там их поджидает несущий смерть меч. Наиболее тяжело раненного они решили оставить в комнате. Он что-то тихо бормотал, и это должно было убедить Раймонда в том, что они пока здесь. Затем они осторожно вышли через другую дверь, чтобы напасть на него сзади.
Эта попытка оказалась еще более бесполезной. Раймонд не стал убегать, на что рассчитывали нападавшие, потому что не испытывал панического страха. Несмотря на молодость и отсутствие опыта в военных делах, ему тем не менее приходилось достаточно часто драться и смотреть в лицо опасности, сохраняя ясность ума. Оставаться за дверью ради мщения не было необходимости. Он хотел только отделаться от преследующих его. Поэтому, когда убитый им упал назад, в комнату, и никто не появился, он, не прождав и пяти секунд, бесшумно перебежал узкий проулок и спрятался в тени соседней лачуги.
Здесь он остановился, чтобы оглядеться. Кроме слабых криков Эгберта, похожих теперь на стоны, ничего не было слышно. Раймонд мог лишь предположить, что те, кто жил поблизости, глухи к чужой беде или слишком пугливы, чтобы стать свидетелями насилия. Это даже к лучшему, и можно попытаться скрыться, да побыстрее. Пройдя несколько кривых проулков, Раймонд остановился опять. Погони не слышно, никто не выглядывает из открытой двери или окна. Ничего удивительного, ведь дождь все усиливается.
Раймонд прислонился к какой-то стене, вытер о плащ свой меч и вложил его в ножны. Затем с помощью ножа нарезал из туники полосы, чтобы перевязать левое плечо и остановить кровотечение. Он огляделся. Проулок ничем не отличается от других. Ни звезд, ни луны, шум дождя не позволяет слышать бульканье и плеск воды в реке. Дрожа от холода, Раймонд рассмеялся. Он спасен!
Страх, заставивший трех женщин замереть, прошел, как только Моджер еще раз угрожающе потребовал впустить его. Дрожа от ужаса, Эмма направилась к двери, но тут же ее шею охватила рука Элизабет.
– Он расквасит тебе нос и выбьет зубы, – прошептала Элизабет.
– Псари и свинопасы побрезгуют тобой, – тихо, но со злостью добавила Элис, – но, если ты поможешь нам, мой отец найдет тебе богатого любовника, который будет ценить тебя и будет добр с тобой.
– Но что мы можем сделать? – захныкала Эмма.
– Подведи меня опять к стулу, – сказала Элизабет. – Держась за него, я могу стоять. Эмма, ответь, что ты уже идешь… скажи, что ты на горшке, быстрее!
Получив распоряжение, Эмма готова была повиноваться. Дрожание ее голоса свидетельствовало о том, что она провинилась, но для Моджера в этом не было ничего удивительного, так как ему было известно о присутствии за дверью Элис. Он подумал, что Элис попытается спрятаться, и снова заколотил в дверь. Элизабет, опираясь на стул, повернулась лицом к двери.
– Сними засов, – приказала она, – и, как только дверь откроется, спрячься за ней. Сначала он увидит меня и бросится, чтобы заткнуть мне рот.
Если бы тон Элизабет не обещал надежду и спокойствие, Эмма упала бы в обморок. Она была близка к этому, она так испугалась, что еле передвигала ноги. Пошатываясь, Эмма шла к двери, не видя Элис, которая с тяжелым бронзовым подсвечником в руке прижалась к другой стене. Моджер снова заорал, и Эмма, всхлипнув от страха, попыталась поднять засов ослабевшими вдруг руками.
Как и предполагала Элизабет, Моджер увидел ее первый.
– Где она?! – заревел он; его глаза заскользили по комнате.
– Кто? – спокойно спросила Элизабет, словно в ситуации не было ничего необычного.
Моджер сделал два шага вперед и посмотрел на кровать, где скорее всего могла прятаться Элис. Но тут же остановился, потому что не хотел далеко отходить от двери, куда могла выскользнуть Элизабет, пока он будет ловить Элис, или сама Элис. Эта пауза была как раз тем, что ей было нужно. Элис рванулась вперед и с размаху, изо всех сил опустила подсвечник на голову Моджера. Она была сильной девушкой, но небольшого роста, значительно ниже Моджера. Поэтому обрушившийся на него удар оказался слабее, чем ожидала Элис. Он пошатнулся, заревев от боли и удивления, ошеломленный, но не потерявший сознания. Потрясенная и растерявшаяся Эмма закрыла дверь и застыла в ужасе. Подняв подсвечник, Элис поспешила к Моджеру, чтобы ударить его еще раз. Но он повернулся с поразительной быстротой и схватил ее за руку. Элизабет вскрикнула, сделала шаг вперед, но не смогла удержаться на своих слабых ногах и упала.
Элис пустила в ход левую руку, намереваясь выцарапать Моджеру глаза. Но и эта попытка не удалась: он перехватил и эту руку.
– Ты пожалеешь об этом! – прорычал Моджер. – Когда я расправлюсь с этой идиоткой, которая не повиновалась мне, я…
Его голос перешел в пронзительный вопль, когда Элис ударила его в пах коленом. К сожалению, ее длинная, цеплявшаяся за ноги юбка смягчила удар. Вопль Моджера объяснялся скорее его негодованием, нежели болью. Но он не отпустил Элис. Однако она заставила его так страдать, что он согнулся и замер, тяжело дыша.
«Нападение» на половой орган Моджера так потрясло Эмму, что она забыла о страхе. Эмма привыкла подчиняться мужчинам. Ей никогда и в голову не приходило, что можно сопротивляться. После первого нападения Элис на Моджера, когда Эмме показалось, что другие женщины уже ничего не могут сделать, ее оцепенение прошло. Не успел замереть вопль Моджера, который все еще стоял, согнувшись и жадно глотая воздух, как Эмма кинулась вперед и опустила на его спину тяжелый дверной засов, который с испуга не выпустила из рук.
Эта атака была настолько неожиданной, что Моджер, первым делом подумав о своем спасении, выпустил Элис. Так как Элис могла видеть Эмму и ее действия, она в доли секунды догадалась, как ей поступить дальше. Она зашла Моджеру за спину и снова ударила его подсвечником. На этот раз его голова находилась ниже ее руки, и удар был настолько сильным, что он потерял сознание.
Моджер растянулся на полу. Три женщины смотрели на него широко раскрытыми глазами, не веря в свой успех.
Элизабет, которая поднялась и встала на колени, первой пришла в себя.
– Свяжи его, Элис. Используй все, что ты сняла с меня и что еще найдешь. Связывай быстрее, пока он не пришел в себя.
Элис долго не могла двинуться с места, стоя с подсвечником в руке. Ее рассудок твердил ей: она не должна останавливаться, должна продолжать бить Моджера, пока его голова не превратится в кровавое месиво, а мозги не разлетятся в разные стороны, чтобы он больше не мог творить зло. Элис подняла повыше свое оружие, но опустить его не смогла. Это было бы убийством. Наносить удары по беспомощному телу было бы убийством. Она не могла заставить себя сделать это, хотя и знала, что так она накличет на них всех беду.
Элис выронила подсвечник, негромко выругав себя за свою слабость, и начала связывать Моджеру руки и ноги. Тем временем Эмма выпустила из рук засов и подбежала к Элизабет. Поднявшись опять на ноги, Элизабет похвалила и успокоила Эмму. Элис тоже присоединилась к этим словам благодарности, пообещав Эмме, и совершенно искренне, любую награду, какую та пожелает. Она сознавала, что именно удар, нанесенный этой девушкой, спас жизнь ее отцу и ее будущему мужу, а также Элизабет и, возможно, ей самой. Искренность похвал в ее адрес рассеяла все сомнения Эммы. Она окончательно пришла в себя и охотно помогла Элис перетащить Моджера к кровати Элизабет и уложить на нее.
Ни Элис, ни Элизабет не разделяли радость Эммы. Они не знали, предупредил или нет Моджер стражников, чтобы тс не выпускали его жену и Элис. Они боялись Эгберта. Увидев их, Эгберт, который был в особом доверии у хозяина, мог приказать задержать их, даже если этого не сделал сам Моджер. А если служанки, услышав крики Моджера, спустились в зал, гогоча как испуганные гусыни?
Но последнего не случилось, хотя служанки бросили работу и напряженно прислушивались, глядя на дверь в комнату Элизабет. Когда она, еще нетвердо ступая, появилась в двери, раздался шепот, а Мод, выйдя из оцепенения и рыдая от радости, бросилась к ней.
– Успокойся, – сказала Элизабет. – Моджер в ярости из-за того, что я должна вернуться в Марлоу.
– О, миледи, хватит ли у вас сил? – прошептала Мод, с беспокойством глядя на дверь.
– Я совсем не больна, – сказала Элизабет почти искренне. – И вчера встала по собственной воле. И все же я чувствую некоторую слабость, поэтому ты поедешь с нами. Принеси плащи, да побыстрее.
Как ни была Мод глупа, она все же поняла: здесь что-то не так. Очевидно, хозяин и госпожа не помирились, на что она так надеялась. Возможно, хозяин дал волю своему скверному характеру и леди пытается уйти с его глаз. Присутствие Эммы было абсолютно непонятным, если, конечно, Элизабет не приказала уже прогнать ее. Мод не отважилась оправдывать решение своей госпожи и вздохнула с облегчением, узнав, что ей не придется остаться наедине с разъяренным Моджером, если тот не согласится, чтобы Эмма ушла.
Они осторожно спустились по лестнице, поддерживая и помогая Элизабет. Мод послали посмотреть, нет ли в зале Эгберта. Когда она доложила, что его там нет, Элис подозвала своих слуг, ожидавших ее здесь. Они спустились по наружной лестнице, миновали внутренний двор и повернули к узкому проходу в задней части наружной стены – одному из тех мест, которые не охранялись так, как главные ворота с опускной решеткой, хотя это и не было сейчас главным для беглецов. Проход между стенами был таким узким, что по нему можно было идти только поодиночке. Поэтому в случае войны его легко можно было защищать или даже завалить всяким хламом. Поскольку расположение прохода держали в тайне, он служил только для секретной посылки гонцов. В мирное время его, конечно, использовали, чтобы сократить путь в заднюю часть крепости.
Когда беглецы подошли к потайному проходу, они уже промокли до нитки. Страх Мод возрос еще больше. Она начала протестовать, причитая, что тянуть Элизабет, больную и слабую, в такой ливень жестоко и грешно со стороны Элис. Мод уже не верила, что Элизабет хочет только избавиться от Эммы. В Марлоу, возможно, что-то случилось, но, как казалось Мод, ничто не оправдывало такую жестокость по отношению к ее обессилевшей госпоже.
– Успокойся, – прошептала Элизабет и дала Мод пощечину, что было не самоцелью, а единственным способом заставить Мод замолчать. – Я ослабела, поскольку Моджер хотел, чтобы я умерла от истощения; он связал мне руки и ноги и держал так два дня. Теперь иди потише и побыстрее, не то нас поймают и убьют.
Страх и напряжение заставляли Элизабет держать себя в руках, пока они не покинули крепость. Но, оказавшись на свободе, она сразу же обессилела. Одному из слуг пришлось нести ее на руках, когда они шли вдоль стены к дороге. Через некоторое время очнулась. Теперь она вспомнила все происшедшее и едва не задохнулась от ужаса, поняв, какую ошибку они совершили.
– Элис! – позвала она. – Мы не заткнули рот Моджеру и не заперли дверь!
– Что… О святая дева Мария! Когда он придет в себя, он начнет звать на помощь, и служанки его освободят!
Элис затаила дыхание и прислушалась, но тут же поняла, что это ничего не даст. Через эти стены можно услышать шум большого сражения, а не суету двух-трех десятков стражников, хватающих оружие и вскакивающих на коней, чтобы догнать группу пеших беглецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53