Ничто так не излечивает от мук любви, как ожидание хорошей битвы. Он задумался. У них есть подробное описание деревни, он знал, где удобно остановиться, пока Моджер не приведет подкрепление, а при необходимости и основную часть сил. Оставалось сделать только одно – уточнить, где укроется Моджер и с какой стороны подойдет к деревне. Они уже обсуждали это, но уточнение плана накануне сражения не повредит.
По правде говоря, дело не так детально обсуждено, как следовало бы. Разве не смешно, он чувствует смущение, ожидая помощи от Моджера, будучи любовником его жены. Но что он мог возразить, когда де Боун предложил именно Моджера. Это было логичным. Они давние соседи и друзья и всегда помогут друг другу. Кроме того, де Боун хотел дать отцу своего любимого оруженосца возможность развлечься. Вильям даже скрипнул зубами от досады и отправился в лагерь Моджера. Он так много украл у этого человека. А теперь должен убедиться: Моджер сделал все возможное для успеха задуманного.
Глава 10
Незадолго до начала операции Вильям проверил готовность своих людей, которых должен был вести в деревню. Его не оставляли раздумья о том, почему Моджер выступил. Когда Вильям пришел обсудить с ним диспозицию отрядов, того уже не было. Моджер не мог забыть об операции – в этом можно было не сомневаться. В лагере Вильяма встретил человек с запиской для него, подтверждающей все оговоренное ранее. Правда, этот человек показался Вильяму больным и не больно умным.
– Не нравится мне это, – сказал Раймонд, когда Вильям давал ему некоторые последние инструкции. – Почему он уже выступил?
– Рвение, – ответил Вильям. – Знаешь, Раймонд, у Моджера очень небольшой военный опыт, поскольку аббатство обычно откупается, чтобы не посылать своих людей. Ты же видел, как он ликовал, когда граф Херфордский предложил ему участвовать в этой операции.
Это была правда, и Раймонд не стал ничего больше говорить, так как Вильям подал отряду сигнал выступать.
Но юноша чувствовал неприязнь к Моджеру, несмотря на то, что понимал всю нелепость своих подозрений. Логичнее было бы не любить Обри, но Раймонд не чувствовал к нему антипатии, скорее наоборот. Во всяком случае, он не беспокоился, сработает их хитрость против уэльсцев или нет. Раймонд предпочел бы затяжную войну. Когда она закончится, ему придется принимать решение относительно Элис, но только если выйдет невредимым из множества предстоящих сражений.
Моджер сидел, удобно прислонившись спиной к дереву, и не без удовольствия размышлял о том же. У него еще достаточно времени, чтобы добиться своей цели, даже если эта ловушка не сработает. Отряд Вильяма в любом случае поредеет и станет более уязвимым. Если не в этот раз, так в другой, но Вильям погибнет.
В предвкушении смерти владельца Марлоу и Бикса, Моджер готов был ждать сколько потребуется. Это будет его месть и не только Вильяму, но и обеим женщинам. Вообразите, эта девчонка заявляет, что не представляет себя замужем за Обри. Видите ли, она не любит его так, как женщина должна любить своего мужа! А эта холодная, бесполая сучка – его жена, потворствует ей.
Размышляя об этих двух женщинах, Моджер всегда приходил в ярость, и его вновь пронзило нетерпение. Этому человеку слишком везет, слишком. Взять хотя бы собаку, сожравшую гуся. Моджер вздохнул. В тот раз повезло не Вильяму, который не пострадал, а скорее самому Моджеру. Гусь был глупым шагом. Обязательно нашелся бы умник, произнесший слово «яд», пошли бы расспросы. И этот болтливый идиот, его сынок, мог… Нет, не стоит думать об этом.
Потом Вильяму удалось выбраться из потасовки. Хотя это не столько его везение, сколько глупость наемников… или Эгберта. Моджер задал хорошую трепку этому дураку за то, что тот не предупредил наемников о нападении только в случае, если Вильям не будет вооружен. Но они и сами могли бы догадаться. Его спасла кольчуга. К тому же никто из них не ожидал от Вильяма такого хорошего умения владеть оружием. То, что он спасся от стрелы, – чистая случайность, но все равно пусть отчасти, но повезло: стрела попала в руку.
Не стоит сожалеть об этом, успокаивал себя Моджер. Это была хорошая идея, но последняя намного лучше. В этот раз он добьется своего. Все, что ему нужно, – прийти как можно позже, и Вильям сам попадется в свою ловушку. Моджер был совершенно уверен: уэльсцам известен весь план, ведь пленник, которому он позволил бежать, достаточно хорошо понимал по-французски. А если Вильям будет только ранен, не возникнет подозрений, когда друг и сосед вынесет его с поля боя в безопасное место. Умри Вильям до того, как их обнаружат, и никто не обратит внимание на количество ран. Одной больше или меньше, не все ли равно.
Отряд Вильяма осторожно приближался к деревне под видом мародеров, но их глаза и уши были обращены скорее на лес, по ту сторону небольшого поля. Их собственный опыт и свидетельства людей, сражавшихся в Уэльсе в прошлом, подсказывали: нападения следует ожидать из леса, если уэльсцы убедятся, что отряд не слишком велик и можно атаковать его без особого риска. Более того, создавалось впечатление, будто уэльсцы пытались сосредоточить их внимание именно на деревне.
В крайних хижинах они обнаружили лежащие на полу шкуры, как будто впопыхах брошенные постели, еще горячие камни и золу от костров. Вильям не мог не заметить этого. Очевидно, несколько человек остались в деревне, ожидая, когда на их приманку клюнут. К сожалению, все это могло свидетельствовать и о другом: западню покинули, когда были получены сведения о подходе отряда Моджера. Вильям приказал собрать изношенные и грязные шкуры, несколько помятых сосудов для питья и горшков. Это едва ли можно было считать добычей, но больше взять было нечего.
Отряд двинулся вперед, к центру деревни. Там стоял дом, выделявшийся среди других, и большой сенной сарай, который они намеревались поджечь, если их начнут атаковать. Дом окружали хозяйственные постройки и несколько опрятных хижин – вероятно, жилища старших слуг. До сих пор Вильям не позволял отряду рассредоточиться, посылая лишь небольшие группы с Раймондом осматривать хижины. Теперь он должен был заставить своих людей действовать так, как будто всех их охватила лихорадка настоящих грабителей.
В таких условиях трудно обеспечить контроль над людьми, но Вильям знал: это необходимо, если они хотят спровоцировать нападение. С явной неохотой он отдал приказ разойтись. Раймонд примерно половину отряда повел к главному зданию, остальные побежали к хижинам. Вскоре в одном из ближайших домов раздался крик. Рука Вильяма потянулась к эфесу меча, но никакого шума борьбы не было слышно. Из дома выбежал человек, с искренним азартом и удивлением показывая найденное кольцо. Это была незамысловатая медная вещица, но стоила она несколько тысяч. Странно, почему такую вещь могли забыть в доме.
Прежде чем Вильям сообразил, что случилось, раздались еще два победных возгласа, один – из дома, другой – из хижины в дальнем конце деревни. Он не учел одной простой вещи: уэльсцы могли нарочно оставить несколько ценных предметов. Этого было бы достаточно. Его люди так давно не получали никакого дополнительного вознаграждения за свой ратный труд, не считая жалованья, что любая безделушка могла породить надежду на более ценную добычу, а это в свою очередь могло привести к неповиновению. Наверное, из-за происков дьявола он не решился тотчас призвать людей к порядку, пока ловушка не захлопнулась. Ведь любое проявление излишней осторожности с его стороны спугнуло бы уэльсцев, ждущих в засаде, и, отказавшись от намерения атаковать, они ушли бы в лес.
Опять какой-то человек выбежал из дома и стал что-то возбужденно говорить Раймонду. Тот отдал приказ, которого Вильям не расслышал, и с тревогой посмотрел на сенной сарай, находившийся с северо-восточной стороны от дома.
Прошло еще несколько минут. Вильям всматривался в край леса. По правилам ловушка должна была уже захлопнуться. Все люди разбрелись и увлеклись поисками добычи. Еще один радостный крик из хижины. Вильям огляделся. Пока ничего не видно, но сенной сарай перекрывал обзор. Вильям пришпорил своего коня, Лиона, и двинулся по направлению к сараю. Он осмотрел его, но без особой тщательности. Двери были распахнуты, как будто, выводя скот, их оставили незапертыми. Верхние двери, через которые загружалось сено, тоже были открыты. Вильям перевел взгляд от сарая к кромке леса, которая была отсюда видна, но вдруг опять вспомнил о вторых дверях. Он обернулся, желая посмотреть еще разок. Открыты? Зачем? Не видно никаких вязанок сена, которые нужно было бы туда поднимать. Первый урожай уже в скирдах, второй, еще не скошенный, в поле. Он мог видеть это. Так почему же загрузочные двери открыты, если нет ничего, что можно было бы положить туда или взять оттуда?
– Арнольд! – взревел Вильям, повернув голову к хижинам.
Он поднял щит, чтобы легче было достать меч. В этот момент все и началось. Послышался свист. Лион заржал и встал на дыбы. Вильям тоже вскрикнул, так как боль пронзила его левое плечо и правый бок. Он попытался справиться с лошадью, но было уже поздно. Стрелы сыпались из предательски открытых дверей. Раненный в горло Лион упал на колени, кровь хлестала из его пробитой яремной вены. Инстинктивно Вильям вытянул ноги вперед, стараясь удержать равновесие, но оба стремени оборвались, и он перелетел через голову коня, в то время как животное повалилось на бок.
Это и спасло Вильяму жизнь: он мог быть придавлен Лионом. Припав к земле и спрятавшись за тело лошади, Вильям прикрывался сверху щитом. Это позволило ему уберечься от очередного ливня стрел. Он понимал, что погибнет, если не освободится от вонзившихся в него длинных стрел. Одна мешала владеть мечом, другая – защищать плечо.
Положив меч на колени, Вильям схватился за стрелу, торчавшую из плеча, и сильно рванул ее. Слезы брызнули из глаз, и он до крови закусил губу. Хуже боли было сознание того, что это усилие оказалось тщетным. Вильям почувствовал, как подалась при рывке ключица, но стрела осталась на месте. Он никак не мог смириться с этим и теперь потянул стрелу вниз. Вильям опять вскрикнул, но стрела только обломилась.
Теперь слышны были и другие голоса. Военный клич уэльсцев, крики ужаса, предостерегающие возгласы. Превозмогая боль, Вильям снова схватил меч, наклонил голову пониже, чтобы укрыться за щитом, и взялся за вторую стрелу. В этом не было никакого смысла. Если бы он мог трезво мыслить при таких мучениях, его рассудок подсказал бы: он все равно умрет и незачем причинять себе лишнюю боль.
Однако сработала привычка. За долгие годы службы он твердо усвоил некоторые правила поведения. Они требовали игнорировать боль, сражаться, пока вообще можешь двигаться. Левая рука Вильяма машинально потянулась к стреле. В глазах потемнело, голова упала еще ниже. Победный крик прозвучал прямо над ним. Он отпустил стрелу и попытался вслепую нащупать ручку щита. Вильям знал: слишком поздно поднимать щит и выходить из укрытия, но очень не хотел получить удар, который отделит его голову от туловища, и навсегда избавит от всех страданий.
Находясь в согнутом положении, Вильям не видел уэльсцев, появившихся из сарая и окружавших отряд, занимавшийся грабежом. Те, что были в хижинах, не услышали Вильяма, но некоторые из его людей, перебегавшие из одного дома в другой, и Раймонд слышали крик командира. Вот почему победный клич человека, собиравшегося прикончить Вильяма, превратился в предсмертный вопль. До Вильяма донесся нервный храп лошади, глухой стук копыт, потом сильный молодой голос.
– За Марлоу! За Марлоу!
Темнота, грозившая поглотить Вильяма, отступила, пронзительная боль в боку притупилась. Вильям не обманывал себя. Он чувствовал, как течет кровь под его совершенно промокшей рубашкой и туникой. У него уже нет времени. Вдруг чей-то щит навис над ним. Крепкая рука ухватилась за его кольчугу на плече.
– Вставайте, милорд! Вставайте! – настаивал Раймонд.
– Нет… – Вильям застонал. – Не могу.
Он заставил себя подняться на ноги с помощью Раймонда. Юноша вскрикнул, когда увидел сломанную стрелу, торчавшую из плеча Вильяма, и кровь на его правом боку. Стрела, вырванная из бока, застряла в кольчуге и при движении стучала по бедрам. Он еще не мог говорить, когда перед ними появились два уэльсца. Вильям оттолкнул щит Раймонда, рыча от боли, но радуясь, что еще может защищаться сам. Одного уэльсца, неосмотрительно посчитавшего Вильяма легкой добычей, он убил с первого удара. Второй упал от удара Раймонда, засмотревшись на Вильяма.
Молодой рыцарь привязал поводья лошади к ручке своего щита и пустил ее вперед, чтобы обеспечить Вильяму надежную защиту, но тот раздражительно покачал головой.
– Я пока могу стоять, – пробормотал он, – но недолго. Подожги сарай. Подожги сарай!
– Не нужно, сэр, – ответил Раймонд, подталкивая Вильяма вперед.
Вильям, споткнувшись, в изумлении повернул голову.
– Моджер здесь? – спросил он глухим голосом.
– Нет. Я поджег крышу дома, как только услышал ваш крик. Будет хороший дым. Остальные, если смогут, обольют стены нефтью из бурдюков.
Неожиданно Раймонд сильнее толкнул Вильяма.
– Прислонитесь спиной к стене, сэр.
Стена? Вильям был удивлен. Какая стена? Где стена? Он почувствовал, что юноша больше не подталкивает его, и услышал звон металла и крик. Наверное, Раймонд опять ввязался в стычку. Вильям начал было поворачиваться в сторону звука, все еще не понимая, что скорее помешает, чем поможет юному рыцарю. Впереди была темнота. Зрение пропадает? Возможно, но… Стена! Он рванулся вперед, почувствовал скользящий удар по правому плечу и изо всех сил вслепую взмахнул мечом в том направлении. Этот удар мог бы быть успешным, не выпусти он меч из слабеющей руки.
– Осторожно! Берегитесь! – прозвучал взволнованный голос.
Слишком поздно. Вильям сделал конвульсивное движение, стараясь поднять щит, но тот оказался слишком тяжелым. Владелец Марлоу и Бикса погрузился в темноту, в которой не было ни боли, ни страданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53