Но девушка догадалась, кто находился на улице, ее сердце тоже радостно вздрогнуло.»Да это же Филипп! Боже, боже, почему он здесь? Зачем он сюда пришел? Ведь его же здесь могут схватить, убить!»Она подбежала к окну и подняла раму. Холодный воздух ворвался в ее комнату.— Филипп, Филипп! — зашептала Констанция.— Я здесь, — послышался голос парня, и его лицо появилось в окне.— Зачем ты сюда пришел, ведь тебя могут схватить?! Ты сошел с ума!— Я хотел тебя увидеть, Констанция, поэтому я здесь.— Я не могла прийти, заболел Гильом Реньяр и он постоянно требует, чтобы я была рядом с ним.— Но я же не знал этого, я думал, что с тобой, Констанция, что-то случилось.— Да что со мной могло случиться? Я день и ночь думаю о тебе, Филипп!— И я, — ответил парень, — думаю только о тебе.А в это время одному из головорезов сделалось плохо. Он огляделся и понял, где находится — он сидел прямо возле входных дверей. Свежий воздух долетал до него с улицы. Он тяжело поднялся, помотал головой и, ощупывая стены, двинулся к выходу.Наконец, он оказался на крыльце и огляделся. Его мутило, и уцепившись руками за поручни, он раскачивался из стороны в сторону, бормоча проклятья.Констанция и Филипп не слышали ни его громкого бормотанья — ничего. Они всецело были заняты собой. Они смотрели друг на друга в глаза, и Филипп сжимал в своей ладони пальцы девушки.Филипп попытался привлечь Констанцию к себе и задел ставню. Та с ужасным скрипом качнулась и ударилась о стену.Пьяный наемник тупо уставился в темноту. И только тут, на фоне светлой стены, он различил мужской силуэт в мокром черном плаще.— Эге, — сам себе сказал бандит, — кто-то лезет к кузине Виктора.Но соваться сам он побоялся.— Нет, лучше пойду разбужу Виктора, он поймает и оторвет голову нахалу. То-то будет веселье, а то в последнее время что-то скучно жить стали Реньяры.Пьяный, пошатываясь, стараясь не шуметь, пробрался в дом и отыскал спящего за столом в кресле Виктора.Он робко потряс его за плечо. Тот уставился на своего собутыльника.— Тебе чего?— Тише! — приставил бандит палец к губам. — Там к твоей кузине какой-то нахал лезет в окно.— Ты что, бредишь?! Тебе почудилось, напился, так спал бы, — Виктор попытался вновь положить голову на руки.— Да нет же, я тебе точно говорю! — по-пьяному настойчиво уговаривал Виктора собутыльник. — Они целуются, я это сам видел.Еще в то, что кто-то захотел забраться в спальню к Констанции Виктор мог поверить, но в то, что его кузина могла с кем-то целоваться, было совсем невероятно.Виктор решил наказать нахала, отважившегося разбудить его.— Мерзавец, если ты ошибся, я вылью тебе в горло полбочки вина, и ты захлебнешься.— Да точно, Виктор, ведь я же трезв, — еле стоя на ногах, шептал бандит.Виктор вытащил из-за пояса пистолет, взвел курок.— Пошли! — махнул он рукой.Стараясь не шуметь, мужчины вышли на крыльцо. Сперва Виктор протер глаза, не желая верить увиденному, и тут же мгновенно отрезвел.— Я же тебе говорил! — прошептал бандит и схватился за перила.— Заткнись! — зло прошептал Виктор. Но даже это резкое слово не согнало с губ бандита довольной улыбки.— Буди людей, — взял за шиворот своего собутыльника Виктор и пристально заглянул ему в глаза, — только тихо.Хмель и с того как рукой сняло. Он понял, что дело принимает серьезный оборот и стал красться в дом.Виктор, держась в тени деревьев, стараясь не попадать в пятна лунного света, двинулся вокруг дома. Когда он выбрался к углу, то увидел на крыльце несколько своих людей, притаившихся за балюстрадой.»Ну все, можно начинать».Виктор резко рванулся из-за угла и прижал ствол пистолета к спине Филиппа Абинье.— Ну что, парень, — зло проговорил он.— Виктор, не стреляй! — с мольбой в голосе проговорила Констанция.Филипп Абинье понял, что деваться некуда.— Слезай! — приказал ему Виктор. Тут же подбежали осмелевшие приспешники, заломили Филиппу Абинье руки и оттащили его от окна. Констанция испуганно кричала:— Пустите его! Пустите, он ни в чем не виноват!— Уйди! — мрачно сказал Виктор и захлопнул ставни.— Кто это такой, посвети ему в лицо! — обратился он к одному из бандитов.Но ему показалось, что тот действует слишком медленно. Он схватил фонарь сам и направил желтый свет в лицо Филиппу.Радостная улыбка появилась на лице Виктора Реньяра.— О, да это сам Филипп Абинье решил наведаться к нам в гости! Но, наверное, он заблудился где-то по дороге и поэтому приехал так поздно. Наверное, ты хотел встретиться со мной, но перепутал окна и попал к моей кузине?Наемники громко хохотали, глядя на беспомощного Филиппа. А что он мог сделать против дюжины вооруженных людей? Тем более, его руки были связаны за спиной. Дерзить Виктору он тоже не хотел, потому что чувствовал себя виноватым из-за того, что проник тайком в дом своих врагов и не имел права рассчитывать на пощаду. Он сам знал, на что шел, направляясь к Констанции.— Что тебе, Филипп, понравится больше, выбирай — или я пущу тебе пулю в лоб или вздерну на этом клене?— Не надо… — единственное, что смог сказать Филипп.— Ах, ты боишься умереть, боишься смерти?— Нет, не боюсь! — громко сказал Филипп Абинье, он не столько боялся за себя и свою жизнь, сколько за Констанцию. Он понимал, что она сейчас, прильнув к щели ставни, следит за всем, что происходит во дворе, слышит каждое слово.— Так ты, значит, не боишься смерти?— Нет, не боюсь, Виктор.— Хотя, к чему мне спешить? — задумался Виктор и, откинув со лба мокрые пряди спутанных волос, потряс головой. — Освобождать тебя никто не приедет, а расправиться с тобой я смогу завтра, тем более, мне очень хочется посмотреть, как ты будешь корчиться, как еще на одного врага нашего рода станет меньше. Твоя мамочка, наверное, будет убиваться и горько рыдать и вновь начнет обвинятьНас, что мы снова убили кого-то из Абинье, причем абсолютно невиновного, — фиглярствуя, заговорил Виктор.Хмель понемногу возвращался к нему и туманил взор.— И все будут говорить, что мы тебя убили на твоей земле, ворвались в твой дом, а ты, Филипп, ни о чем не подозревал, вел себя мирно… И надо же было такому случиться! Какие эти Реньяры кровожадные мерзавцы! Как им нравится убивать невинных людей! Это они по ночам лезут в чужие дома, зарятся на чужое добро, крадут, сбивают с истинного пути чужих девушек…— Хватит! — сказал Филипп.— Ах, тебе не нравится такой разговор! Ну конечно же, ты честный человек, а я, — Виктор ткнул себя пистолетом в грудь, — вор, мошенник и мой дядя — мятежник, которого разыскивают по всей округе королевские солдаты и сам судья Молербо. Заприте этого вора и мерзавца в сарай!Двое бандитов схватили Филиппа и волоком потащили к пристройке с зарешеченными окнами. Один из бандитов открыл тяжелую дверь, а второй пинком втолкнул в темную сырую комнатенку пленника. С писком разбежались крысы, и Филипп упал на мокрую истлевшую солому.»Как же я так оплошал! — подумал Филипп. — Да и мать с сестрой будут волноваться, не будут всю ночь спать, а будут думать, куда же я запропастился. А Марсель, чего доброго, возьмет свою кожаную сумку с пистолетами и отправится на поиски. И если он погибнет, я этого себе никогда не прощу!»Филипп прислонился к шершавой скользкой стене, проклиная то мгновение, когда ему пришла в голову мысль поехать к дому Реньяров.»Каково же сейчас Констанции? — подумал Филипп и тут же в голосе мелькнула другая мысль. — Мой конь, он скорее всего вернется домой и будет жалобно ржать посреди двора. Мать, сестра и Марсель выйдут во двор, увидят его и испугаются. Ужасно! Я попал в страшный переплет и навряд ли смогу из него выбраться, навряд ли мне кто-нибудь поможет».Филипп смотрел на мокрые прутья решетки и пытался развязать сыромятные ремни, которые стягивали его запястья. Но те еще больнее впивались в его кожу, и Филипп бросил это бессмысленное занятие.Филипп Абинье затих, смирившись со своим положением.А мерзкие крысы совсем обнаглели. Они совершенно спокойно сновали у его ног, поблескивая глазами. Он слышал их писк, ощущал прикосновение их когтистых лапок. Одна из крыс, осмелев, принялась грызть его сапог.И тогда Филипп яростно ударил ногой. Мерзкое животное шмякнулось о стену, истошно запищало и по углам сразу же раздался омерзительный шорох, от которого даже волосы зашевелились на голове у Филиппа.— Да эти твари меня к утру могут сожрать! И он, опираясь спиной о скользкую стену, поднялся на ноги, подошел к маленькому, забранному решеткойОкну и стал пристально смотреть на одинокую, едва различимую звездочку. Она то исчезала, прячась в белесых ватных облаках, то вновь вспыхивала, как бы даря пленнику луч надежды и говоря:»Не все так плохо, как ты думаешь, парень».И от этого мерцающего света, единственного среди кромешной тьмы, Филиппу становилось легче, будто он был путешественником, а эта звезда подсказывала ему путь, выводя на верную дорогу. Он слышал, как где-то рядом, за стеной, грызутся огромные псы, сражаясь за кость, слышал, как тревожно ржут лошади, как ветер,Вдруг налетевший неизвестно откуда, хлопает ставнями и воет в ветвях облетевшего клена, на котором, возможно, завтра поутру он будет висеть как маятник остановившихся часов. ГЛАВА 11 Старый Гильом Реньяр слышал шум во дворе своего дома. Но он никак не мог понять, что там происходит. До него долетали обрывки фраз, хохот, пьяные выкрики.Он набрал полную грудь воздуха и позвал слугу. Но тот куда-то запропастился и долго не появлялся. Реньяр вновь закричал — и вновь никто не появился. Тогда старик схватил крючковатую палку и принялся колотить ею по столу. Посуда, стоящая на столе, дребезжала, подскакивала, чашка с отваром из трав опрокинулась, и старик смотрел, как ручеек стекает со стола и капли падают на пол.— Дьявол! Куда эти все бездельники и мерзавцы подевались? Так можно умереть и никто не услышит.И он бросил свою толстую крючковатую палку в дверь. Раздался грохот, дверь немного приоткрылась, и Гильом закричал из последних сил:— Ко мне! Ко мне, мерзавцы! Всех накажу, головы поснимаю с плеч!В дверном проеме появился заспанный слуга. Его лицо было перекошено от страха, а свеча в руке дрожала. Огонек колебался, отбрасывая причудливые тени на стены.— Ты что, оглох, мерзавец?Старик неистовствовал. В уголках рта появилась пена. Волосы старого Реньяра были всклокочены, седые пряди растрепались, и весь его вид был ужасен. Он с трудом приподнялся, подсунув подушку под спину, и уселся на кровати. Он напоминал хищную птицу, готовую броситься на добычу.Но слуга прекрасно понимал, старик беспомощен.— Слушаю вас, господин, что случилось?— Что за шум во дворе моего дома?— Шум? Какой шум? — пьяный слуга недоуменно осмотрелся по сторонам.— Ты что, мерзавец, не слыхал, как во дворе кричали? Так ты бережешь мое добро? Быстро позови ко мне кого-нибудь из сыновей!Слуга послушно закивал, оставил огарок свечи на столике у кровати старика и бросился выполнять приказание. Он спустился в комнату на первом этаже, где спал Жак и принялся опасливо тормошить молодого господина.— Тебе чего? — взревел Жак, протирая заспанные глаза и с трудом поднимая отяжелевшие от вина веки.— Отец зовет.— Черт побери, что ему понадобилось среди ночи! Ведь я к нему заходил вечером.— Не знаю, не знаю, господин, я не виноват, он совсем разбушевался. Злится, кричит…— Ладно, сейчас поднимусь. Жак накинул на плечи халат и чертыхаясь, нещадно бранясь, поднялся в комнату старика.Тот сразу же принялся грозить своему сыну пальцем.— Что за шум был во дворе?— А-а, — заулыбался Жак, — я хотел тебе сказать, но подумал, что ты спишь и решил не беспокоить до утра.— Да я вообще не могу уснуть, когда кто-нибудь кричит, а в последнее время в моем доме только и слышны пьяные крики и брань. Пользуетесь, что я не могу до вас добраться.— Успокойся, отец, — сказал Жак и сел на край кровати.— Ну так что там, рассказывай поскорее! Жак засмеялся. Ведь он прекрасно знал, как старый Реньяр относится к Констанции. И Жак понимал, что если он обо всем расскажет, может начаться скандал, который не кончится до утра и уже никто тогда в этом доме не сможет уснуть. Ведь Жак прекрасно знал неистовый нрав своего отца.— Ну, так что там? Говори быстрее, что ты тянешь!— Как бы тебе сказать, отец, помягче, чтобы не обидеть… — начал Жак.Но старик схватил его за рукав и дернул.— Говори как есть, ничего не скрывай! Что-нибудь с Констанцией?— Да, отец, с Констанцией.— Так что же ты молчишь, ей плохо, что-нибудь случилось?— Да нет, ей хорошо, она у себя в комнате.— Тогда в чем дело?— У нее появился кавалер.— Что? — взревел старик, брызгая слюной. — И кто же он?— Если я тебе скажу, ты, наверное, будешь злиться.— Говори! Говори! — рявкнул старик.— Это Филипп Абинье.— Что? — как бы не поверив своим ушам, переспросил старый Реньяр.— Филипп Абинье, отец.— Так ведь он еще мальчишка!— Да не, отец, ты просто давно его видел.— Где он?— Мы связали его и бросили в пристройку.— А что Констанция?— Так я же тебе говорю, отец, она сидит в своей комнате и рыдает.— Рыдает? Это еще почему?— Мы поймали Абинье, когда он лез к ней в окно.— Как он посмел пробраться в мой дом?— Да, отец, в смелости ему не откажешь. Я давно подозревал, что с Констанцией что — то не так. И вот сейчас мы смогли убедиться.— Мне кажется, Жак, ты что-то врешь и не договариваешь. Быть может, он просто хотел пробраться в наш дом и убить меня?— Да нет, отец, он лез в окно Констанции, она сама подняла раму.— Я тебе не верю, — пробурчал Гильом Реньяр, — позови Констанцию, я хочу поговорить с ней, ведь она мне никогда не станет врать.— Как хочешь, отец, — сказал Жак и поднялся с кровати.Но старый Гильом его остановил.— Жак, не надо беспокоить Констанцию, завтра утром во всем разберемся, пусть спит. Жак пожал плечами и застыл в двери.— Иди, иди, я хочу отдохнуть, — махнул рукой отец. И Жаку ничего не оставалось, как покинуть комнату отца. Он спустился вниз, сопровождаемый слугой, и увидел Клода, который тут же поднялся от стола и направился к брату.— Чего он тебя вызывал?— Да ну его, — махнул рукой Жак, — спрашивал, что случилось, кого поймали…— И что ты ему сказал?— Я сказал все как было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27