На какой-то станции разминул
ся с ними, потерялся. Долго бегал, искал, звал. Так и не нашел. Стал скитаться
один. Кому дровишек нарубит, кому еще чего подсобит. Где-то приютят, где-то
накормят… Лапти на ногах скоро износились, новые взять негде было, так и х
одил в разбитых. А тут начались лютые сибирские морозы. Обморозил пальцы
на ноге (до сих пор прихрамывает). Долго провалялся в больнице. Там же, в пал
ате, метался в тифозном бреду пожилой мужчина. Сиделок не хватало, и он ста
л ухаживать. И выходил. Тот оказался необычайно сердечным человеком. Одн
ажды, когда они оба уже поправились, сказал:
Ц Поедем ко мне, в Иваново. У нас большие текстильные фабрики. Получишь с
пециальность. Жить будешь у меня, места хватит.
Он поехал. Стал работать смазчиком незнакомых, казавшихся ему удивитель
но умными машин. Малограмотный паренек, он не мог разобраться во всех хит
росплетениях отдельных деталей, узлов Ц что для чего служит и от чего пр
иходит в движение.
Захотелось постичь всю эту премудрость. Пошел учиться в вечернюю школу.
Надо было начинать с азов. Он не побоялся. Потом был рабфак. Потом высшее т
ехническое училище. И Московский авиационный институт. На жизнь зарабат
ывал, разгружая вагоны на железной дороге. Он был упрям. Мало спал, недоеда
л, но учебу не бросил. Никогда не давал себе поблажки. Когда друзья, прифас
онившись, вечером звали в кино, с девчатами на танцы, он отмахивался.
Случилось так, что близко познакомился с воздухоплаванием, которое тогд
а только еще начинало развиваться. Увлекся необыкновенно. В авиационном
институте открылся дирижаблестроительный факультет Ц он тотчас же пе
решел на него.
Позже, когда уже стал командиром корабля, не раз, пролетая над Волгой, поду
мывал: свернуть бы немного в сторону, к Саранску, и низко-низко проплыть н
ад родной деревушкой, чтобы все увидели прекрасный, никогда ими не видан
ный воздушный корабль и командира корабля, бывшего их деревенского паст
ушонка.
…Гондолу по-прежнему сильно раскачивало. Жесткие подвески, которыми она
крепилась к килю, словно сговорившись, поочередно скрипели Ц правые… л
евые… правые… левые… Снег то вился перед плексигласовым окном, то пропад
ал. Тогда впереди была лишь спокойная чернота. Видимости все равно никак
ой.
Шли по приборам, по радиомаяку. Сейчас их путь на Петрозаводск. Дальше пой
дут на Мурманск. Радиостанция Петрозаводска специально для них непреры
вно передавала музыку. Установленные перед самым отлетом на корабле два
радиополукомпаса Ц нигде, даже в авиации, еще не применявшиеся навигаци
онные приборы Ц принимали эту музыку, чутко реагируя на силу и направле
нность радиоволн. Стрелка индикатора радиополукомпаса тотчас показыва
ла малейшее отклонение корабля от курса. Задача штурвального Ц следить
, чтобы стрелка все время была на нуле Ц это означает, что они идут точно п
о курсу.
С первой же минуты, как они пошли по радиомаяку, все увидели достоинства э
того прибора. Особенно эти достоинства скажутся в Арктике, где вблизи ма
гнитного полюса Земли обыкновенный магнитный компас дает большие откл
онения. Радиополукомпас легче и точнее сможет вывести их на радиостанци
ю Кренкеля.
Закрыв бортовой журнал, Паньков окинул взглядом тесную рубку, сосредото
ченно работающих вахтенных. Все эти парни, что летят сейчас на В-6, были пер
выми советскими воздухоплавателями-дирижаблистами. И строителями пер
вых отечественных кораблей. Своими руками, по крохам, по кусочкам собира
ли их.

…В тридцатом году всех их, студентов дирижабельного факультета, направи
ли учлетами для прохождения летной практики на дирижаблях Осоавиахима.
Громко сказано: «на дирижаблях!». Дирижабли им предстояло еще построить.
В то время на всю страну был один-единственный слабенький дирижаблик по
д названием «Московский химик-резинщик», да и тот больше стоял в ремонте,
чем летал.
Молодой Советской стране, только оправившейся после разрухи гражданск
ой войны и развертывающей строительство на всей огромной своей террито
рии, дирижабли были очень нужны. Эти воздушные корабли, не требующие доро
гостоящих посадочных площадок, могли бы перевозить грузы и пассажиров к
самым отдаленным, недоступным для других видов транспорта местам.
Все они очень хорошо это понимали и за дело взялись с горячим пылом. Газет
а «Комсомольская правда» бросила призыв: «Даешь эскадру советских дири
жаблей!» На стенах домов, на афишных тумбах, просто на дощечках, выставлен
ных на перекрестках дорог, запестрели лозунги: «Построим эскадру дирижа
блей имени Владимира Ильича Ленина!», «Сэкономь пятачок, опусти во всена
родную копилку!»
В городах, поселках, деревнях звонко падали трудовые пятаки в жестяные к
ружки-копилки, с которыми ходили повсюду на сбор средств комсомольцы, пи
онеры. Было собрано двадцать восемь миллионов рублей.
Началось строительство. Будущие дирижаблисты прежде всего стали рабоч
ими.
На заводе «Каучук» они прорезинивали специальный материал Ц перкаль, с
кладывали втрое, пропускали через валки-прессы. Перкаль получался необы
чайно прочный, не пропускающий ни воду, ни воздух. Рулоны этого перкаля пе
ревозили, трясясь на гремящих по булыжнику полуторках, на Садово-Черног
рязскую, там, недалеко от Курского вокзала, в полуподвальном помещении б
ывшего трактира разместилась специальная пошивочная мастерская. Туда
же отвезли они и раздобытые на военном складе, сшитые из такого же перкал
я старые газгольдеры
Газгольдеры в воздухоплавании Ц переносные х
ранилища для газа.
, сохранившиеся еще с империалистической войны. Хлопотливые девуш
ки-курсантки Воздухоплавательной школы кроили, клеили, строчили на маши
нках из всего этого материала оболочку дирижабля Ц огромный мешок, в ко
торый должно было войти две с лишним тысячи кубометров газа. Зачищали кр
ая перкаля, несколько раз промазывали жидкой резиной, сострачивали, прок
атывали шов тяжелым валиком, чтобы накрепко все склеилось. И снова прокл
еивали. И снова прокатывали.
Милые девушки в черных бушлатах с золотыми пуговицами (крылышки с пропел
лером), в лихо сдвинутых набекрень беретиках Ц их будущие пилоты-штурва
льные, бортмеханики! Круглолицая, с ямочками на щеках, то и дело взрывающа
яся смехом Вера Митягина (Демина). Худенькая, с копной темных волос и строг
им взглядом карих глаз Люда Эйхенвальд (Иванова). Статная, даже несколько
величавая, с мягкой улыбкой на пригожем лице Женя Ховрина. Непоседливая,
как воробей, по-детски доверчивая, полная желания все сделать хорошо Кат
я Чаадаева (Коняшина). Они были неутомимы. Горы простроченного перкаля вы
растали вокруг них. Им тоже хотелось как можно скорее увидеть корабль в в
оздухе и самим подняться в нем.
Гондолу изготовили в ЦАГИ. Мотор им дали списанный с самолета. Доброволь
ное общество Осоавиахим Ц организация хоть и полная энтузиазма, но люби
тельская, отсюда и возможности.
Собирали дирижабль в подмосковном пригороде Кунцево, в глубоком овраге,
перегородив его брезентом от ветра. Даже сотрудники «Комсомолки» приез
жали туда, помогали.
Над головой небо. По бокам оврага в обе стороны лес уходил. Казалось, Москв
а отсюда далеко, ее не видно и не слышно. Голоса людей, стук топоров и молот
ков перекликались с птичьими голосами.
Мастерили высоченные стремянки Ц они понадобятся, когда оболочка, напо
лнившись газом, «вырастет» и надо будет ее оборудовать. Вкапывали в земл
ю столбы Ц причальные мачты. Заготавливали балласт. Только при сборке д
ирижабля, чтобы удержать его у земли, балласта понадобится больше двух т
онн.
На берегу Москвы-реки оказался отличный рассыпчатый песок. Девушки насы
пали его в небольшие, но становившиеся увесистыми мешки, а парни тащили м
ешки к месту сборки. Сережа Демин взваливал на спину сразу три. Шел вразва
лку, не спеша и не останавливаясь. Еще и покрикивал:
Ц А ну, кому подсобить?
Ц Сами с усами! Ц задиристо отвечали ему. И, поднажав, пытались обогнать.
Но это редко кому удавалось.
Сережа к тяжелой работе привык с детства. В годы гражданской войны, когда
отец ушел драться с Колчаком, они Ц мама и трое мальчишек Ц одни бедовал
и в Казани. Мама подрабатывала шитьем. Их, ребят, на работу не брали Ц малы
еще. Они зарабатывали, вскапывая чужие огороды, сажали картошку, морковь.
Пололи. Все лето сторожили. Осенью убирали урожай. Часть урожая им отдава
ли за труд. Когда кончилась гражданская война, воинскую часть, где служил
отец, перевели в Москву. Переехали и они. В Москве тоже еще было туговато. З
арабатывали чем могли. Утром впрягались в тележку, развозили с Болотного
рынка, который был рядом, разным хозяйкам корзины с овощами. А днем отстра
ивали в полуразрушенном доме на Полянке свое жилье. Отец мог приходить т
олько изредка, но он делал все очень умело и здорово, учил их стелить полы,
потолки, вязать двери, рамы… Давал им задание, и они выполняли его самосто
ятельно. Самое трудное Сережа брал на себя, он был старший.
…Мешки укладывали вокруг сморщенной, пока еще безжизненной оболочки, кр
епили к ней тросиками. И вот она уже в плену этих тяжелых, туго набитых кол
басок.
Наконец можно было начинать сборку. Прямо на траве разложили чертежи. Ст
оя, сидя, приткнувшись кто как мог, сгрудились вокруг. Началась работа, кот
орую они так нетерпеливо ждали Ц переносить всю сложную конструкцию ст
абилизаторов, рулей, газовых клапанов, системы тросов, управляющих ими, с
чертежей на распростертую перед ними оболочку будущего корабля. Рулево
е оперение, катушки со стальным тросом, дюралевые трубки Ц все уже было п
од рукой. Они взялись за дело, ничего не замечая вокруг.
Руководил всеми работами замечательный человек, отлично знающий дириж
абельное дело, старейший русский воздухоплаватель Евгений Максимилиан
ович Оппман, еще в империалистическую войну летавший командиром «Зодиа
ка», одного из четырех закупленных перед войной царским правительством
во Франции дирижаблей. С этого дирижабля он сбрасывал бомбы на вражескую
австрийскую крепость Перемышль Ц в империалистическую войну такое ещ
е было возможно.
Подвижный, энергичный, как ни странно, без следа военной выправки, мягкий
в обращении человек. К дирижаблю он относился нежно, знал все его повадки,
все особенности каждого его элемента. Сам очень точный в работе, он невол
ьно вызывал и у других такое же отношение. Ясно и наглядно раскрывал пере
д ними всю суть нового, пока еще известного им только в теории необыкнове
нно увлекательного дирижабельного дела. Сразу оживали чертежи, станови
лось понятным, куда и для чего тянется каждая расчалка, где ее надо крепит
ь, какую нагрузку ей предстоит выдерживать.
Раскрутив десятиметровые рулетки, они ползали по оболочке, отмеряли, раз
мечали…
Иногда им казалось, что кое-что здесь можно сделать иначе, лучше, стоит то
лько немного поломать голову. Они тут же начинали чертить на клочке бума
ги новые схемы. Демин пробовал перекраивать по-своему. Гудованцев прики
дывал что-то свое. Они доказывали друг другу, опять брались за рулетку…
Ц Схватились, «теоретики», Ц смеялся над ними Володя Лянгузов.
Нехотя подходил, заглядывал через плечо. И… тут же включался. Теребя густ
ую шевелюру, иронически приглядывался Володя Шевченко. Их окликали, звал
и заняться другим, сейчас более нужным делом. Они не слышали.
Оппман только довольно посмеивался: «Давайте, давайте, орлы!» Он считал: э
то хорошо, что ребята во все вникают, фантазируют.
Мотор еще на заводе был укреплен на специальных кронштейнах позади гонд
олы. Там же, на заводе, его и испытали. Но и здесь надо было проверить не один
раз. Бедный мотор! К нему липли все: и будущие бортмеханики, и будущие инже
неры. Как-никак он их динамическая сила, которая поведет их в воздухе! Уж о
тладить, чтобы заводился с пол-оборота и работал на совесть! Его смазывал
и, протирали, зачищали… В замызганных майках, насквозь пропитанные бензи
ном и маслом мотористы колдовали вокруг него. Миша Никитин, который обыч
но двух минут не мог побыть на месте, тут становился невероятно усидчивы
м. Без конца развинчивал, завинчивал…
Ц Анастасьич, как там зажигание? Ц распрямлял спину Коняшин.
Ц В порядке, Ц довольно усмехался Никитин.
«Анастасьич» Ц это в шутку так звали его по имени матери Ц тети Насти, шу
строй и неунывающей, как и он, ткачихи с ситценабивной фабрики. Рано потер
явший отца, Миша был всегда трогательно нежен к ней.
Ц Запускаю. Костя, дай подсос. Крутани.
Шмельков брался за конец винта:
Ц Контакт.
Резкий рывок, второй… Лопатки под Костиной рубахой ходили ходуном.
Ц От винта! Ц громко командовал Коняшин. И прокручивал ручку магнето.
Мотор простуженно кашлял.
С ближних деревьев шумно взлетали птицы. А мотор смолкал…
Ц Искры нет. Свечи надо зачистить, Ц спохватывалась аккуратная Женя Хо
врина, Ц серьезно вам говорю.
Ц Да нет, свечи в порядке, Ц возражал Никитин.
Ц Тут в подаче горючего дело, жиклер продуть надо, Ц убедительно вставл
ял Шмельков и, открыв карбюратор, начинал копаться.
Ц Не спорьте, мальчики.
Голос у Жени ровный, певучий. И настойчивый. Спорить с ней невозможно, да и
бесполезно. Она уже вывернула две свечи и промывала в бензине.
Через минуту снова слышалось:
Ц Крутани! От винта!
И мотор вдруг начинал работать Ц мягко, ритмично. Все с затаенной радост
ью вслушивались в его оглушительно-нежное биение.
Ц Коля, прибавь оборотов.
Мотор ревел гуще, всю гондолу трясло, как в лихорадке. Мотористы с трепето
м и надеждой вслушивались в его работу.
Ц А ведь, кажется, не болен. Здоров, голубчик!
Они вставали с солнцем (жили тут же, в палатках), по росе бежали вниз, по овра
гу, всплесками разбудив сонную воду, бросались в Москву-реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28