Люсьен подошел к ее столу.
— Мистер Франкот? А, угрюмый франт, который воображает, что влюблен в тебя.
Арабелла не ответила, обмакнула перо в чернильницу и принялась за работу.
Он подошел сбоку, положил руку на край книги и большим пальцем провел по переплету.
— Я не хочу, чтобы ты была обязана такому человеку, как он.
— Какому такому?
— Человеку, который думает, что влюблен в тебя.
— Тебя не касается, кто в меня влюблен, а кто нет, — резко ответила Арабелла и поморщилась: прозвучало это глупо. Что такое было в Люсьене, что раздражало ее и заставляло оспаривать каждое его слово?
— Гм... — Люсьен наклонился над ее плечом, как будто изучая счета. Его рука скользнула вниз по странице, и Арабелле вдруг стало трудно дышать. Она уставилась на его длинные, красивой формы пальцы, зачарованно глядя, как они приближаются к концу страницы. Если бы он поднял руку, он дотронулся бы сквозь ткань платья до ее соска. Странная дрожь прошла по телу, и Арабелла вынуждена была приложить усилие, чтобы побороть желание наклониться вперед.
Люсьен показал на сумму:
— Это то, что ты должна лорду Харлбруку? Арабелла кивнула, не в силах говорить из-за потока нахлынувших на нее чувств.
— Я выпишу чек.
— Я не хочу твоих денег.
— Тогда считай, что я даю тебе в долг. Ты можешь расплатиться, когда Роузмонт опять начнет приносить доход.
Она продолжала смотреть на стол.
— Я не возьму твоих денег даже в долг. Я уже сделала эту ошибку, одолжив у лорда Харлбрука, и посмотри, к чему это привело.
Люсьен положил одну руку на спинку ее кресла и повернул его так, что Арабелла оказалась лицом к нему. Он кипел от негодования:
— Ты не можешь сравнивать меня с этим дураком. Ее руки вцепились в подлокотники, глаза сверкали.
— Почему же? Он по крайней мере не скрывает цели своих визитов в Роузмонт, тогда как ты делаешь вид, что испытываешь симпатию к Роберту, который будет раздавлен, когда ты уедешь.
Ответить можно было только правду, но он не мог сказать ей правду. Пока не мог. Арабелла пристально смотрела на него, упрямо вздернув подбородок.
Ее кожа сияла в свете фонаря, из-за мягкой синевы платья волосы казались еще темнее. Люсьена охватило желание дотронуться до нее, пропустить сквозь пальцы шелк ее волос. Он взял со стола перо и провел им по ее щеке и нежному изгибу губ.
— Что, если я пообещаю уехать, Белла? Тогда ты возьмешь деньги?
Ее ресницы трепетали над гладкой теплой кожей. Люсьен боролся с искушением бросить перо и погладить ее щеку рукой. Проклятие, она одурманивает так же, как овечий отвар тети Джейн.
— Подумай об этом, Белла, — прошептал он, скользя пером по ее нижней губе. — Тебе не надо будет беспокоиться ни по поводу Харлбрука, ни из-за счетов врача Роберта. — Перо обвело твердую линию ее подбородка, скользнуло к уху, потом вниз по шее к чувствительному месту у основания горла. — Выплачивать долг ты можешь сколько захочешь. Ты будешь свободна, Белла. Совершенно свободна.
На короткий момент ее ресницы опустились, по телу пробежала дрожь. К лицу прилила кровь, и Люсьен видел, что Арабелла борется с ощущениями, вызванными прикосновением пера, борется с ним. Он заметил, как она облизнула губу, и перо в его руке дрогнуло, кровь в жилах закипела.
Боже, как она чувствительна! Ее возбуждает самое простое прикосновение. Люсьен любил в ней эту отзывчивость даже сейчас, ненавидя себя за то, что пользуется этим, чтобы отвлечь ее.
Арабелла прерывисто вздохнула и вырвала у него из руки перо.
— Прекрати, Люсьен. — На ее гладком лбу появилась складка. — Почему ты мне это предлагаешь?
Люсьен пожал плечами.
— Я вижу, как тебе тяжело, и хочу помочь.
К его удивлению, по лицу Арабеллы пробежала улыбка. Ее полные губы загадочно изогнулись, глаза потемнели.
— Может быть, я более платежеспособна, чем ты думаешь.
Он нахмурился. Что она имеет в виду? Перед там как задать вопрос, он наклонился, чтобы положить перо около чернильницы.
Когда Арабелла обернулась, на уровне ее глаз оказались его плотно облегающие бриджи, которые позволяли видеть, насколько Люсьен возбужден. Она покраснела, отодвинула кресло и встала, уронив книгу на пол.
— Я не хочу ни брать твои деньги, ни терпеть твое присутствие здесь. Я хочу, чтобы ты покинул Роузмонт. Пожалуйста.
Люсьен наклонился поднять упавшую книгу.
— Хочешь ты того или нет, я останусь здесь до тех пор, пока ты не примешь мою помощь. Ты можешь сделать вид, что не замечаешь меня. — Он не даст ей такой возможности. Воздух между ними был слишком напряженным, слишком горячим. Достаточно одной искры, чтобы снова вспыхнуло пламя страсти. Он с неодолимой силой желал ее. — Что я должен сделать, Белла, для того чтобы ты приняла деньги?
Она долго молчала, потом подняла глаза на него:
— Я хочу знать правду, Люсьен. Что ты делал в пустоши в ту ночь? Зачем ты вернулся?
В какой-то момент он был готов все рассказать. Но пока он не узнает, каким образом она связана с контрабандистами, он не вправе доверить ей информацию, которая может поставить под удар не только его собственные планы.
— Как только смогу, я расскажу тебе. Даю слово.
— Какой от него прок?
Эти слова больно задели Люсьена. Он молча наблюдал, как она закрывает бухгалтерскую книгу, складывает свои бумаги и идет к двери. Там она обернулась и посмотрела на него:
— Я узнаю причину твоей задержки в Роузмонте и с удовольствием расскажу семье о твоих истинных намерениях. Больше они никогда не будут тебе доверять.
Взмахнув синей юбкой, она ушла.
Глава 14
Сэр Дэвид Лоутон выпрыгнул из седла.
— Проклятие, — пробормотал он себе под нос, ударившись пяткой о землю.
— Опять беспокоит подагра, сэр? — спросил Уилсон.
— Отвратительная штука чувствовать, что стареешь. — Барон сам не мог понять, что заставляет его приезжать в Роузмонт, да еще в такую погоду. С возрастом он стал мягче и мог действовать, поддавшись порыву.
Уилсон схватился за шею:
— Каждый раз, когда дует ветер, мышцы в шее тянет так, будто в нее вонзил зуб сам сатана. Наша кухарка говорит, что все пройдет, если перед сном под подушку положить мешочек с чесноком, но я лучше умру ужасной смертью, чем стану спать с чесноком у себя под носом.
— Ха! Тут я с тобой согласен. Мой врач говорит, что от спиртного подагра разыгрывается сильнее. Но я скорее смирюсь с болью, чем откажусь от своего портера. — Он передал вожжи конюху. — Скажи-ка, не остался ли у вас еще тот коньяк, который ты привозил в прошлом месяце?
Он был превосходен. — Барон положил монету в подставленную Уилсоном руку. — Привези мне бочку, а если сможешь, две.
Монета исчезла в складках выцветшей ливреи конюха.
— Как только прибудет следующая партия. Нед сегодня занимается доставкой. Может быть, он сможет найти одну — две бочки для вас.
— Отлично, Уилсон! — Он стянул перчатки и сунул их в карман плаща. — А как себя чувствуют дамы в это чудное утро?
— Весьма активны, сэр. Весьма активны.
Барон кивнул. Они с Уилсоном были в некотором роде единомышленниками, назначившими сами себя защитниками нескольких самых упрямых на земле женщин.
— Полагаю, они все еще наслаждаются обществом своего благородного гостя?
Лицо Уилсона сморщилось.
— Вот уж две недели. Он настоящая напасть для дома. Пойдите наверх, вон к той двери, и сами увидите.
Сэр Лоутон посмотрел на дом, на голые виноградные лозы на фоне розового камня. Может быть, ему следует порасспросить загадочного гостя. В конце концов, с теми деньгами, которые предприимчивая Джейн ему задолжала, он в один прекрасный день станет владельцем Роузмонта.
Эта мысль его рассмешила. Деньги леди Джейн были ему нужны только для того, чтобы заполучить разваливающееся имение. Несмотря на то что в Йоркшире он не был известной личностью, сэр Лоутон был богатый человек. Очень богатый человек, хотя одевался, как обычный помещик, а в доме его имелось всего четыре спальни и приличных размеров гостиная.
Он вступил в наследство в юном возрасте и знал, какое разочарование постигает тех, кем интересуются только из-за их богатства. В свои нежные семнадцать лет он едва не женился на известной охотнице за состоянием, но вовремя опомнился. С тех пор он был осторожен: не позволял кому бы то ни было заподозрить, что он богат, и довольствовался кратковременными интрижками с замужними женщинами.
За все годы, что он провел убежденным холостяком, ни одна женщина не сумела его очаровать так, как Джейн Хадли. Непостижимо, как он мог чувствовать такое сильное влечение к подобной женщине. Она была совсем не в его вкусе: некрасивая и сухопарая, в то время как ему нравились более молодые и пухленькие. К тому же это была чрезмерно самостоятельная, упрямая до невозможности, сводящая его с ума женщина.
Он еще не причислил ко всему ее пристрастие к игре. Печально, что его неджентльменский порыв взял над ним верх и он соблазнил ее поставить на огромную сумму. Печально также, что он усугубил свою ошибку, не позволив ей красиво выйти из игры, когда выяснилось, что она не может заплатить. Но каждый ее вдох был для него вызовом, и он отказался поддаться такому порыву.
Узнав, в какое затруднение ее поставил, он решил освободить ее от уплаты долга.
Да, он решил великодушно простить Джейн ее долг. Она согласится, хотя сухо и без настоящей благодарности, и тогда он сможет покончить с этим общением, которое грозило вылиться в нечто большее, чем следует.
Он нахмурился. Совершая, казалось бы, благородный поступок, он чувствовал, что делает что-то не так. Он взглянул на Уилсона:
— Присмотри пока за моей кобылой, я долго не задержусь.
— Вы уверены?
Сэр Лоутон кивнул, задетый понимающим взглядом конюха.
— Я еду в город, и у меня нет времени засиживаться.
— Но вы немного побудете, чтобы увидеть герцога? Я не доверяю ему с того момента, как его увидел.
— Увивается за мисс Арабеллой?
— Точно. Я всегда знал, что вы проницательны.
Хотя неожиданная похвала его и тронула, барон только кивнул:
— Я взгляну на вашего гостя. И если его порядочность сомнительна, выставлю отсюда вон.
— Если дамы вам позволят, — неожиданно мрачно сказал Уилсон.
— Мисс Арабелла поощряет его ухаживания?
— Не она. Леди Дарем и леди Мелвин. — Уводя лошадь, Уилсон сморщил нос. — В Роузмонте герцога принимают первый раз.
Сэр Лоутон бросил взгляд на дом. Роузмонт однажды принимал герцога под своей крышей с множеством мансард... но это было задолго до приезда Уилсона и задолго до того, как здесь поселились леди Джейн и леди Эмма.
Он подошел к двери и постучал. Спустя довольно долгое время массивная дубовая дверь со скрипом отворилась.
Сэр Лоутон вошел в холл и стал развязывать шарф.
— Здравствуйте, миссис Гинв...
Вместо мрачной экономки перед ним стоял элегантного вида человек, одетый во все черное. Образец совершенства поклонился ровно настолько, чтобы показать неопределенность своего отношения к титулу сэра Лоутона.
— Кто вы такой, черт вас побери? — спросил сэр Лоутон.
Мужчина посмотрел на него вдоль своего длинного тонкого носа, шелковистые ресницы отбросили тени на бледные щеки.
— Я Гастингс, милорд, камердинер герцога Уэксфорда.
— Уэксфорда? Это тот, который... — Он оборвал себя, заметив заинтересованный взгляд слуги. Сэр Лоутон издал короткий смешок. — Если подумать, то все правильно.
— Разумеется, — сказал Гастингс с легким налетом скуки в голосе. — Разрешите взять ваш плащ, сэр?
Сэр Лоутон любезно позволил слуге помочь ему снять плащ. Он попытался смягчить неловкость первого момента веселым смехом.
— Надеюсь, вас не принуждают выполнять обязанности дворецкого в качестве платы за проживание его светлости?
Гастингса это не рассмешило. После весьма долгой паузы, которая стерла усмешку с лица сэра Лоутона, он позволил себе небольшой вежливый поклон.
— Нет, милорд. Просто я всегда стараюсь быть полезным. Тон, которым это было сказано, давал понять, что сэр Лоутон никогда не совершал благородных поступков. Барон провел в Лондоне много сезонов, и ему не составляло труда распознать вышколенного слугу.
— Очень любезно с вашей стороны помогать дамам Роузмонта. Вы достойны похвалы.
— Конечно, милорд, — отозвался Гастингс с таким выражением, словно считал неуместным даже упоминание такого очевидного факта. — Разрешите спросить, кому доложить о вашем приходе?
— Леди Мелвин. Я еду в город и зашел спросить, не будет ли у нее для меня поручений. Меня зовут сэр Лоутон, я друг семьи.
— Конечно, милорд. — Гастингс отворил дверь в маленькую гостиную.
Слуга подождал, пока барон вошел, после чего прочистил горло и объявил:
— Ваша светлость, сэр Лоутон с визитом к леди Мелвин.
Люсьен писал очередное письмо Лайзе. Он поднял голову и оценивающе посмотрел на вошедшего. Перед ним стоял высокий, атлетически сложенный мужчина с седыми волосами и проницательными голубыми глазами.
Люсьен, поднимаясь, улыбнулся:
— Полагаю, вы были знакомы с моим отцом.
— Конечно. Мы с ним были членами клуба «Уайте».
— Тогда вы, вероятно, видели его чаще, чем я. — Отец Люсьена всегда заботился о приобретении и поддержании членства в лучших клубах, несмотря на истощение семейных средств. — Он однажды сказал мне, что там чувствует себя в большей степени дома, чем где бы то ни было еще.
Лицо барона сморщилось в вынужденной улыбке.
— Я слышал, что вы были ранены, но выглядите вполне здоровым.
— Немного ушибся, падая с коня. Мисс Хадли нашла меня и любезно привезла сюда, чтобы ее тетушки меня залатали. — Люсьен запечатал письмо и протянул его Гастингсу. Слуга немедленно приблизился, взял конверт и с поклоном вышел из комнаты.
Лоутон коротко кивнул.
— Если вы оказались в руках Джейн, значит, вы в безопасности. За Эмму ручаться не могу.
Люсьен усмехнулся:
— Похоже, вы довольно хорошо знаете семью.
— А как же? Я пятнадцать лет охотился с Джеймсом Хадли, до того как он отошел в мир иной. — Острый взгляд впился в Люсьена. — Вы его знали?
— Имел удовольствие видеть дважды. Раз здесь и раз в Лондоне. — Люсьен пожал плечами. — Он был довольно обходительный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40