– А иной раз люди и вообще не заболевают. Были ли в Мандаре те, кто не заразился?
– Кажется, были. – Она покачала головой в сомнении. – Одни заболевали быстрее, другим требовалось больше времени. Я не знаю, остался ли в городе кто-нибудь живой.
– Надеюсь, что кому-то все же посчастливилось выжить, если только он не сгорел в огне. Огонь!
– Дамари и его наемники подожгли город. Я видела, как он сделал это, но я не могла даже двинуться с места. А затем я подумала, что если Дамари останется в живых, то он снова повторит то же самое где-нибудь в другом месте. Нельзя позволить ему творить такие чудовищные преступления. Так много смертей… Я тебе рассказывала о Пьеро?
– Да, ты рассказала обо всем. – Глаза Лиона ярко сверкнули в полумраке. – В беспамятстве ты говорила, говорила, вырывалась, пыталась убежать, плакала – вела себя как сумасшедшая.
– А может быть, я и вправду сошла с ума…
– Нет, – сказал он с силой. – Ты должна сохранить свою душу и свой разум. Ты – единственное, что у меня осталось. Я не смогу потерять еще и тебя. Слышишь? Ты должна выстоять!
Страсть и сила, прозвучавшие в его голосе, почти убедили ее в том, что он сможет уберечь их обоих от помешательства и смерти. Бедный Лион! Он потерял все: семью, свои корабли, свой дом. Она не должна увеличивать список его потерь, если это в ее силах.
В те последние дни в Мандаре, когда на ее глазах смерть уносила близких и она не в силах была им помочь, Санчии казалось, что она никогда уже не будет прежней, что душа ее омертвела и не способна чувствовать. Но вот сейчас слова Лиона вновь пробудили в ней желание жить.
– А почему мы без одежды?
– Я сжег всю твою одежду и то, что было на мне при нашей встрече.
Когда она, недоумевая, взглянула на него, он усмехнулся:
– Кажется, это была удачная мысль. Я ведь ничего не знаю о чуме и не знаю, как с ней бороться. – Он помолчал. – Я выкупал тебя и сам мылся горячей водой каждый день. И кажется, я принял все нужные меры предосторожности. Когда ты потеряла сознание, я приказал Лоренцо и остальным не подходить близко к нам и отнес тебя сюда. Они расположились рядом с виноградниками. Лоренцо приходит каждый день и приносит свежую еду и воду, оставляя все это у дверей. – Лион кивнул на стопу одеял у стены. – Я прокипятил их и выжарил на солнце. Если хочешь, я переделаю любое из них так, чтобы ты могла его надеть.
– Чуть позже. – Она не чувствовала никакого неудобства от того, что и она, и Лион сидели обнаженными. За прошедшую неделю она потеряла нечто большее, чем чувство стыдливости. – Как долго мы будем оставаться здесь?
– Еще неделю. Если после этого ни один из нас не заболеет, это будет означать, что ты уже не можешь никого заразить.
– Разумно. – Она посмотрела на него и вдруг почувствовала, как ее охватывает дрожь. Может быть, чудовище и пощадит ее.
Но какая несправедливость! Оно уже уничтожило невинность, доброту, стойкость.
– Катерина!.. – Санчия зарыдала. – Прости меня. Я знаю, как тяжело тебе говорить о ней. Она твоя мать, и она…
– Успокойся. – Он с нежностью прижал ее к себе, его пальцы пробежали по ее волосам. – Я знаю, она была не очень добра к тебе. Ей надо было…
– Нет, ты ничего не понимаешь, – прошептала Санчия. – Я полюбила ее. Мы очень сблизились с ней в последние дни, и мне так трудно было терять ее, почти так же, как и Пьеро.
– Как бы мне хотелось попрощаться с ними, – хрипло сказал Лион. – Я должен был сказать им всем «прости». Если бы я знал…
Санчия почувствовала, как что-то теплое капнуло ей на висок. «Если бы…» Извечные слова сожаления. Если бы можно было что-то исправить… Катерина что-то говорила о сожалении, и эти слова Санчия должна была передать Лиону и Лоренцо. Но не сейчас. Боль еще так свежа. Потом будет достаточно времени.
Боже мой, она уже способна думать о будущем? Эта мысль поразила ее. Кажется, она и в самом деле поверила, что Лион каким-то чудом спасет их обоих.
Но лучше не лелеять никаких надежд, потому что Медуза может выждать и напасть сзади, дав им только краткую передышку.
Санчия не позволит себе успокоиться до тех пор, пока не убедится окончательно, что чудовище прошло мимо.
Поздней ночью они сидели перед маленьким костерком, который разжег Лион в центре винодельни. Лион накинул на нее одно из одеял, чтобы защитить от холода, его рука лежала на ее плече, и в душе Санчии росло чувство покоя и умиротворенности.
Не отрывая взгляда от огня, она произнесла задумчиво:
– Я люблю тебя, ты знаешь об этом?
Его рука дрогнула, и он крепче прижал ее к себе.
– Нет, не знаю.
– Я поняла это в тот самый миг, когда подумала, что ты можешь заразиться чумой. До того момента я не знала, что люблю тебя, потому что моя любовь отличалась от той, про которую я читала и какой я ее себе представляла. – Она напряженно смотрела на пламя. – Это совсем не то нежное, светлое чувство, которое Данте испытывал к Беатриче, так ведь?
– Да.
– Оно потрясает душу, причиняет боль, заставляет испытывать вожделение, а затем нежность. Но все равно это любовь. Когда-то я думала, что она должна быть… – она остановилась, задумавшись, – прекрасной!
– Может быть, она прекрасна у тех людей, у которых жизнь проходит иначе, чем у нас.
– Возможно.
Они сидели некоторое время, храня молчание.
– Я подумала, что это очень важно, чтобы ты узнал о моей любви до того, как мы умрем, – произнесла она. – А мы, наверное, должны умереть.
– Мы не имеем на это права.
– Как странно. – Она положила голову ему на грудь и закрыла глаза. – Я даже не очень часто вспоминала о тебе, пока мы с Катериной ухаживали за умирающими в Мандаре. У меня не было на это времени. – Она помолчала. – Но в те мгновения, когда я думала о тебе, я думала с любовью. Я хочу, чтобы ты это знал.
– Я знаю. – Голос Лиона дрогнул, он еще крепче прижал ее к себе. – Я знаю, Санчия.
– Хорошо. – Она открыла глаза и задумчиво посмотрела на пламя костра. – И все же как бы мне хотелось, чтобы и наша любовь стала прекрасной.

* * *
Через неделю Санчия и Лион вышли из полутемной винодельни на солнце.
Лоренцо ожидал их с двумя оседланными лошадьми, держа поводья в одной руке, а стопку одежды для Лиона – в другой. Взглянув на Санчию, он улыбнулся:
– О, как ты… интересно выглядишь! – Взгляд его пробежал сначала по ее волосам, потом по серому одеялу, в котором Лион проделал дырку, чтобы она могла надевать его через голову. – Твой наряд напоминает одеяние варваров, особенно в сочетании с распущенными рыжими волосами. Ты не находишь, Лион? Да, она вполне подошла бы в супруги Аттиле – предводителю гуннов.
Она с удивлением смотрела на Лоренцо. Он остался таким же, каким был. Все в мире изменилось за это время… кроме Лоренцо.
– Почему ты так смотришь на меня? – спросил он насмешливо. – Неужели у тебя настолько притупилось чувство юмора, что ты не в состоянии дать мне надлежащего отпора! Или я должен делать скидку на те тяжелые испытания, что выпали на твою долю? Надеюсь, однако, что твоя апатия продлится недолго, иначе я лишу тебя своей компании. Ты знаешь, как я ненавижу скуку.
Он повернулся к Лиону, который сбросил одеяло и быстро надевал на себя то, что принес ему Лоренцо.
– Я распустил твой отряд, а воинов направил в Пизу: там они должны найти управляющего, который по моему указанию выдаст полагающуюся им сумму. Может быть, они смогут начать новую жизнь где-нибудь еще. – Его взгляд перешел к обугленным стенам Мандары. – Здесь у них нет никакого будущего, и они тебе не скоро понадобятся.
Лион кивнул:
– Ты правильно сделал. – Он сунул ноги в сапоги. – Нашел ли ты кого-нибудь, кто спасся от огня?
– Только небольшую горстку людей. Мы устроили их в поле в нескольких милях отсюда, и пока никаких признаков заболевания не заметно, – Лоренцо добавил, поеживаясь:
– А мы провели большую часть времени, хороня у подножия холмов тела тех, кто остался лежать на дороге. Восемьдесят семь человек.
– Население Мандары составляло около тысячи, – сказал Лион, – Дамари собрал слишком большую дань.
– Что будем делать теперь? – спросил Лоренцо. – Я совершенно истощил свое терпение, ожидая, пока вы, подобно Лазарю, восстанете из могилы. Что дальше? Дамари?
– Пока нет. Мы едем в Пизу. Но сначала мне надо посмотреть на тех, кто спасся, и узнать, как у них идут дела. – Лион пришпорил Таброна.
«Он снова чувствует свою ответственность, – подумала Санчия. – Мандары больше не существует, но остались люди, которые нуждаются в его помощи».
– Можно я поеду с вами?
Лион покачал головой:
– Посиди на солнце и отдохни. Мы скоро вернемся.
– Последние две недели я только и делала, что отдыхала.
– Жди нас здесь. Таким образом ты избавишь меня от лишнего беспокойства. Лоренцо сказал, что они пока не заболели. Я не буду подходить к ним близко, а ты не должна приближаться даже на милю к ним.
Санчия кивнула, соглашаясь. Лион все равно не придал бы значения ее возражениям. Да и у нее самой не было никакого желания видеть беженцев из Мандары, чтобы не будить память о случившемся.
– Хорошо, я останусь здесь.
– Санта Мария, какая покладистость! – Лоренцо сел верхом на лошадь. – А где твой боевой дух, твоя колкость и резкость? Какое разочарование. И ты тоже, Лион! Ты ведешь себя так, словно вы уже лет десять женаты.
Взгляд Санчии встретился со взглядом Лиона, и улыбка тронула ее губы. Странным образом интуиция Лоренцо не обманула его. За эти недели изоляции, полные печали и страха ожидания, они находили утешение и успокоение только друг в друге и так сроднились, будто прожили вместе долгие годы.
Словно прочитаете мысли, Лион кивнул ободряюще:
– Мы скоро вернемся. – И вскочил в седло. Санчия присела на скамью у двери винодельни" закрыла глаза, подставляя лицо лучам солнца, ласкающим ее кожу. Воздух был чист и свеж, и ощущение мира и покоя снова пробуждалось в ней. И вместе с ними пришло убеждение, что чума их миновала. Медуза и в самом деле прошла мимо.
Лион вернулся один спустя два часа. Когда она спросила, куда делся Лоренцо, Лион только пожал плечами.
– Он поехал в Мандару. Один бог знает зачем. Там нет ничего, кроме пепла и развалин. Он сказал, что это его каприз – еще раз взглянуть на город перед отъездом.
– Каприз? – Санчия повернулась в сторону Мандары. Неужели кто-то может испытывать желание вернуться на пепелище? Но затем она вдруг поняла, почему Лоренцо захотелось побыть там.
– Мне тоже надо побывать в городе. Ты отвезешь меня?
– Нет! – Лион взглянул на нее с изумлением. – Ради всех святых! Ты с ума сошла! Неужели тебе мало того, что ты пережила там!
– Это не сумасшествие. И не каприз, – печально сказала она. – Мне обязательно надо туда. Теперь опасности уже нет. Даже чума не смогла бы выдержать этого пожара.
– И все равно полной уверенности нет.
– Это миновало нас, Лион. – Она улыбнулась. – Я это очень ясно чувствую.
– Если ты поедешь, то поеду и я.
– Нет! – Она протянула к нему руки, и он, наклонившись, поднял ее и посадил впереди себя в седло. – Ты довезешь меня до того места, где были городские ворота. И подождешь меня там, как я ждала тебя здесь.

* * *
Лоренцо смотрел на обугленный черный сад, где некогда цвели розы. Санчия еще издали увидела его.
Она не могла унять дрожь, оглядывая то, что осталось от сада.
Разрушения в городе, когда она проезжала мимо домов, привели ее в ужас, но вид почерневшего сада еще больше потряс ее. Там, где недавно все дышало красотой, теперь торчали обугленные кусты. Дивный фонтан и мраморные скамьи – все искорежил огонь. И теперь уже никак нельзя было угадать в почерневшем обломке дерева, рухнувшем на поломанную скамью, ту самую изогнутую ветвь, на которой висели качели, увитые гирляндами цветов. Санчия вспомнила, как вспыхивали под лучами солнца белокурые волосы Бьянки, как радостно смеялся тогда Марко, и сердце ее сжалось от боли.
Лоренцо не обернулся в ее сторону.
– Я не хочу, чтобы ты была здесь.
– Она хотела этого, – спокойно ответила Санчия. – Она назвала меня своим другом и, подав руку, попросила, чтобы я пошла вместе с нею в сад, потому что не хотела умирать в одиночестве. Я взяла ее за руку, и мы стояли здесь вместе и разговаривали до тех пор, пока она была в состоянии говорить. Но и когда ей стало совсем плохо, она крепко сжимала мою руку до самого последнего мгновения. Я зашила ее в простыню и отнесла в часовню, где лежали остальные. Я сделала ей гроб своими собственными руками. Она…
– Замолчи. Я не хочу слышать об этом, – сказал Лоренцо хрипло. – Оставь меня.
– Я не могу оставить тебя. То, что она сказала мне в этом саду, имеет значение для всех нас. Она сказала, что не жалеет ни о чем. Она только хотела бы, чтобы у нее было время для того, чтобы заботиться о близких ей людях, так же как она заботилась о своем саде, и понимать, и ценить их, как она любила и понимала розы.
– Это все, что она сказала?
– Нет, она много говорила, но почти все – о том же. Жить в саду, среди роз, жить полной жизнью, не бояться сорняков… – Она помолчала. – И еще она сказала одну вещь. Но значительно позже, когда боль вгрызалась в нее и она уже больше не думала о том, что говорит. Она сказала: «Я люблю тебя, Лоренцо».
Он вздрогнул, как если бы она ударила его.
– Она была необыкновенная женщина и очень хороший мой друг. – Его голос дрогнул. – Естественно, тебе не надо повторять ее слов, потому что ты, наверное, не правильно поняла их.
– Тебе уже не надо защищать ее, Лоренцо, – мягко сказала Санчия. – И тем более от меня. Я даже Лиону не рассказала об этом, но ты имеешь право знать. Потому что я знаю: ты тоже один из этих садов Катерины. Сад, который она не успела возделать и заполнить цветами.
Он молчал, глядя на обугленные кусты роз.
– Это была нелегкая смерть?
– Нет, ни один из них не умер легкой смертью.
Руки Лоренцо вдруг сжали поводья.
– Она была… – Когда он заговорил опять, его голос стал таким тихим, что ей пришлось напрягать слух:
– Я думал, что пуст внутри, но, оказывается, все это время она была там и заполняла эту пустоту.
– Она останется с нами до тех пор, пока мы будем помнить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50