Мастер - человек, способный создавать шлинги. И другие вещи, связанные с войной в Медиане - келлоги, например, еще разные приборы. Но в основном шлинги - единственный физический предмет, способный воздействовать на облачное тело.
Они производятся только штучно, и это высокое ремесло. Мастер оружия должен быть немного гэйном - обладать высокоразвитым воображением и способностью творить образы. И в отличие от гэйна, которому это не обязательно, мастер еще должен быть и мастером - работать руками.
Аллин успешно прошел обучение и создавал шлинги. Три года. Но где-то уже в процессе работы его настигло Призвание.
Он понял, что должен стать хойта. Священником, проповедником. Лучше всего - миссионером. Но самое главное - хойта. Посвятить свою жизнь одному только Христу. Никогда не брать в руки оружия. Проповедовать Истину. Молиться. Служить одной только Истине.
Однако в Дейтросе у человека сложновато с правом выбора. Аллин подал заявление на пересмотр своего призвания. Рассмотрение дела - с психологическими обследованиями, допросами самого Аллина и его окружения, совещаниями - длилось больше года.
Наконец был вынесен вердикт: Да, совершена ошибка. Аллин переводится в сословие гэйнов.
Это при том, что как раз у касты священников границы весьма прозрачны. В 12 лет в хойта направляют очень немногих - и в это сословие принимают позже, и в 20 лет, и в 40. Беда в том, что в Дейтросе хойта - это только монахи и монахини. Никаких там сочетаний "священник и отец семейства", обязательный целибат, жизнь почти всегда в монастыре. Некоторые ощущают свое призвание поздно. Чаще всего их просьбы удовлетворяются.
Это Аллину не повезло.
В данном случае, конечно, роль сыграла вечная установка Дейтроса: не общество для человека, а человек для общества. Может быть, это прискорбно, но у нас это так. Общество - или какие-нибудь бюрократы в комиссии - сочло, что Аллин куда полезнее в качестве солдата, гэйна.
Да и правда - за годы отрочества Аллин развился в совершенно потрясающего поэта. Вплоть до того, что даже его имя стало в Дейтросе известным - а такое случается редко, все мы в основном - творцы, но творцы анонимные. Талант же Аллина был подобен взрыву - и не только стихи, но и великолепные романы, рассказы, песни, баллады, его дар был щедрым, он разбрасывался, он не жалел источника, бьющего изнутри.
Я сама познакомилась с его стихами еще до того, как мы с Аллином оказались в одном сене. И плакала, помнится, над этими стихами, целую ночь.
В моих садах поют дрозды,
Порою трели их чисты,
Порой - на голос Твой похожи.
Порой они из темноты
Бензопилой по голой коже.
Я знаю - это все не Ты.
Ты говоришь - и здесь Я тоже.
Пишу твой зов, а Ты зовешь.
Не перевод - сплошной подстрочник.
О том, как бьет в скале источник,
И как легко, когда идешь
С Тобой на пир, равно - под нож,
И равно светлы день ли, ночь ли…
Я знаю - Ты меня не рвешь.
Ты мне вправляешь позвоночник.* *Алан Кристиан
Но в Дейтросе не бывает поэтов. И писателей тоже не бывает.
Там есть только гэйны.
Я не очень понимаю, зачем Аллину так уж обязательно быть хойта, и кто мешает молиться и служить Господу, учась в квенсене или сражаясь в Медиане. Я знаю одно, если его убьют - а любого из нас могут убить в любой момент - мир опустеет. Не только для меня, потому что он мой брат, и я люблю его. Мир опустеет для многих. Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы он стал хойта - их тоже, случается, убивают, но реже. И пусть он был бы не миссионером, а жил в каком-нибудь тихом, лучше созерцательном монастыре… и чтобы у него оставалось время писать.
Но это мое мнение.
Аллину же было довольно-таки плевать на то, что его убьют. Он мечтал стать именно миссионером, и даже проповедовать, может быть, в Дарайе, а уж погибнуть мученической смертью за Христа - это и вовсе было его потаенной мечтой.
Он просто хотел быть хойта. Даже не то, что хотел - он был уверен, что должен стать священником. И все его страдания, все, что отравляло его жизнь и все, что он тащил на исповедь - было связано только и исключительно с этим (зависть к кому-либо, ставшему хойта, уныние от того, что его никогда не сделают хойта, злость на кого-либо, сказавшего, что зачем тебе, дескать, быть хойта…)
Поэтому сейчас я остереглась вообще говорить об этом - Аллина легко случайно обидеть. Просто погладила его по руке, а тут уже застрекотали вертолеты, и нам надо было грузиться в них, чтобы лететь назад, в школу.
Земная Твердь.
В Падерборн я вернулась к ночи. Забавно - живу-то здесь всего полгода, а город уже воспринимается как родной. Вечная перемена мест - увы, это удел агента.
Мы снимаем квартирку на троих, недалеко от центра. Я привычно запарковала машину у бордюра (могут ли женщины летать в космос? Конечно, могут, ведь там не надо парковаться боком). Прихватила пару купленных в Кельне сувениров. Взбежала на третий этаж.
По легенде, для квартирных хозяев и соседей, мы - студенты, обучающиеся в местном университете. Впрочем, стараемся общаться с людьми поменьше. В подробности отношений двух девушек и парня, живущих в одной квартире, здесь никто не лезет - и слава Богу. Если бы они узнали правду - все равно бы не поверили. Отношения между нами самые интимные. Я, младшая и самая неопытная гэйна - командир группы, ксата по званию. Остальные двое - рядовые и мои ассистенты. Дверь мне, конечно же, открыла Ашен (по легенде - Лаура). Она коротко обняла меня.
— Ну как?
— Все в порядке, - я по русскому обычаю скинула в коридоре свои говнодавы фирмы Рибок. Инза (он же Мартин) выглянул из-за перегородки, отделявшей кухню от гостиной.
— Кей! Здорово! Живая? Хоть бы позвонила, что ли.
— Нечего эфир загружать, - сказала я, плюхаясь на диван и развязывая сумку. И сразу укол досады - сверток лекарств, ведь так и забыла отправить его в Кельне с почты. А теперь когда?
— Ты кушать-то будешь? - засуетилась Ашен, - сегодня Инза дежурный, сделал свою фирменную штанью. Только из итальянских макарон.
— Да здравствует штанья! - обрадовалась я. Инза готовил вполне сносно, - а вот гостинцы!
Я плюхнула на стол красивые четки - стеклянные шарики, но очень уж приятные, небесно-голубые с прожилками. Книжку с фотографиями из сокровищницы Собора. Сверток с пирожными, купленными там же, в Кельне.
— Налетай!
— Спасибо, - Ашен быстро прибрала себе четки, - это у меня уже восьмые.
— Ты как хомяк, - буркнул Инза, выходя из-за перегородки с дымящейся сковородой в руках, - и кстати, хоть бы помогла тарелки таскать. Дежурный вам не раб, между прочим.
Я вскочила.
— Да ты сиди, хесса, сиди, с дороги же.
— Да уж ладно, я в машине и так сидела.
Мы быстренько накрыли на стол. Инза разложил свою штанью по тарелкам. Со штанами это блюдо ничего общего не имеет, кроме названия. Это очень вкусно, хотя из земных продуктов получается не совсем аутентично. Туда входят макаронные пластинки - как для лазаньи, разные овощи, сыр обычный и моцарелла, грибы и оливки, а суть - в особом соусе, который Инза научился как-то составлять из земных, триманских продуктов. На правах единственного мужчины здесь - как бы заменяющего священника, он прочел молитву. Мы принялись за еду. Операция не была секретной, и я с удовольствием рассказала ребятам о случившемся.
Приятно рассказать. Все живы-здоровы. Мы даже не убили ни одного человека. Дарайца. Я не люблю убивать и не понравится мне это никогда. Идея новая - интересная и перспективная. Жаль только, нельзя называть имя Эльгеро, а мне бы хотелось поговорить о нем.
В конце концов, им полезно знать о новой контрстратегической операции. Будут отслеживать теперь рекламу Нью Эйдж.
Инза разлил вино по бокалам - сухое "Дорнфельдер" из Пфальца, здесь мы становимся гурманами. Методом проб и ошибок выяснили, что именно это вино нравится всем троим.
— За победу! - привычно сказал Инза. Неважно, за какую именно. Всегда - за победу. Она ведь нам всегда нужна. Одна на всех, мы за ценой не постоим. Мы выпили. Потом за погибших. У нас нет традиции "третьего тоста", за погибших мы пьем во вторую очередь. А дальше уже - как придется.
— И когда нас только в Питер переведут опять? - с тоской сказала Ашен. Я взглянула на нее.
— Тебе-то что? Ты ж не русская, в отличие от меня.
— Питер мне нравится больше, - ответила девушка. Я кивнула.
— Мне тоже. Но что поделаешь, как начальство скажет…
В Питере была наша вторая "точка", оттуда тоже легко топографически попасть к построенному мной Городу в Медиане. Там мы и работали первый год. Но сейчас начальство сочло, что удобнее держать и обеспечивать нас в Германии. Может быть, из-за нестабильности русской политической ситуации. Или благодаря дарайской активности. Не знаю уж.
Лицо Инзы в свете ночной лампы казалось птичьим - острый длинный нос, тонкий профиль. Глаза опять отливали кошачьей зеленью. Ашен рядом с ним казалась даже слегка полноватой, хотя вообще у дейтр фигуры скорее астенического типа. Но Ашен нормостеник, притом маленькая и крепкая. Доброе круглоглазое лицо сердечком. А вот Инза - типичный дейтрин, для гэйна, пожалуй, кажется слишком хрупким, но это обманчивое впечатление. Я в который раз подумала, что они бы хорошо выглядели парой. Но это лишь казалось - за годы совместной работы Инза и Ашен так и остались просто друзьями. Впрочем Ашен с ее добродушием подружится с кем угодно. У Инзы не так давно погибла невеста. А вот у Ашен жених был - тоже гэйн, только работал он в Лайсе. Свадьба была назначена через полгода. На среднем пальце Ашен носила тонкое серебряное колечко.
В который раз, глянув на это колечко, я вспомнила, что видимо, скоро Ашен уйдет от меня. И пожалела об этом. Привязалась я к ним обоим. И к Инзе с его легким высокомерием. И к Ашен, которая могла успокоить и разрешить любой конфликт - пожалуй, иначе мы бы с Инзой уже переругались. Я пожалела - и тут же выругала себя за эгоизм. У Ашен своя жизнь. Она выйдет замуж, родит ребенка. Будет счастлива. Не всем же такое мучение, как мне. Поживет с ребенком годик в Лайсе, в мирной зоне. Потом, может, родит еще. Нам, женщинам-гэйнам, все-таки везет - бывает в жизни несколько лет перерыва на рождение малышей. Дети нужны Дейтросу. До такой степени нужны, что любую, самую талантливую гэйну охотно отпустят рожать.
Мне вот, наверное, это не понадобится. Я зажмурилась и выгнала кошек, которые наладились было опять драть сердце когтями. Взглянула для успокоения на стену, где висела моя картина. В последнее время я попробовала себя в акварели. Картина называлась "Полдневные тени". Вдохновило меня на это стихотворение Инзы.
Тени. Прозрачны. Текучи, как песок.
Бегут наискосок
На уголок забвенья…
Сиреневые призрачные фигуры женщин на голубоватом фоне, воздевающие руки к треугольному солнцу. Странно для меня -я никогда так не рисовала. Просто захотелось попробовать себя в новом жанре. Ребятам понравилось, и картина заняла почетное место в гостиной.
— Еще? - Инза снова разлил вино, опустошив бутылку. В его бокале оказалось чуть больше, он аккуратно перелил часть излишка в мою, часть - в бокал Ашен. Придирчиво рассмотрел уровень вина в каждом бокале. Удовлетворился дележкой и произнес, - выпьем за любовь!
— О да, за любовь! - радостно подхватила Ашен. Я глотнула вино, почти не заметив. За любовь. Что бы сказал на это Аллин?
— А вот что писал Раймунд Луллий… - я прищурилась, вспоминая, - "Спросили у Любящего, где обитает Возлюбленный его. И ответил он: найдете его в том доме, что всех других превыше, и найдете его в любви моей, в страданиях моих, в слезах моих".
Ребята помолчали. Потом Ашен всплеснула руками.
— Инза, а стих? Кей, он такой стих написал! Почитай сейчас же! Ну пожалуйста!
Инза блеснул зеленым глазом. Сел вполоборота к нам. Глядя куда-то в стену, сквозь стену - начал медленно и по-актерски читать.
Не уверен. В деталях, числах, движеньях губ.*
Точки: отсчёта, кипения, и - над i переменчивы точно количество пальцев рук - не упрятать в перчатку и не собрать в горсти.
Слово (было уже!). Из хаоса вышел хлам, и из хлама взросли бамбуки и вбили клин.
Педантичный топограф разрезал вcё пополам, но забыл про ничейную плоть между ян и инь.
Из горячих отверстий забил речевой поток.
Ты, эффектно срывая скальп, завершил стриптиз.
Слово - не воробей, а скорее всего, патрон, и озвученный ангел срывается уткой вниз… *Н.Ребер
Мы помолчали с Ашен. Потом я сказала.
— Я вижу, вы тут не теряли времени, пока меня не было.
— Да уж конечно! - воскликнула Ашен.
— Но завтра, - я подняла палец, - завтра идем в Медиану. Так что читаем Вечерню и спать! Инза, тащи книжку.
Инза спит у нас в гостиной, мы с Ашен - в спальне. Третья комната опутана колючкой и заминирована - на тот случай, если кто-то прорвется из Медианы. Здесь наш постоянный выход. Здесь мы работаем.
Я натягиваю броник и нахлобучиваю шлем. Из оружия только шлинг и Дефф в кобуре. Вот так. И только так. Сегодня Ашен идет со мной, Инза дежурит дома. Сейчас мы будем заниматься тем, для чего, собственно, меня и держат на Триме.
Стратегией. Нет, конечно, меня готовили как агента, и иногда используют таким образом. Я идеально вписываюсь в земную жизнь. Но раз уж оказалось, что я в состоянии создавать настоящие фантомы, раз у меня такой талант - значит, меня используют для стратегии. Лишь благодаря этому таланту я сделала карьеру - за 2 года звание ксаты, а вскоре обещали и повысить до шехины. Стратег или фантом-оператор, как мы это называем, в сравнении с обычным гэйном - все равно, что пилот стратегического бомбардировщика в сравнении с пехотинцем.
Или даже еще круче. Еще больше разница.
Квенсен. Год второй.
Эльгеро как раз и начал у нас удивительный курс, который назывался "Методика стратегического воздействия на социум".
Это было в начале второго года обучения. Помню, как я была потрясена тогда, впервые узнав, чем занимаются гэйны на Земле, кроме физической защиты ее на поле боя с помощью виртуального оружия. Что это так, только небольшая часть работы. И не внедрение в элиты, этого мы практически не делаем. Есть гораздо более эффективные методы изменения социума. Незаметные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50